Внутри просторно. Интерьер обставлен со вкусом, ничего не скажешь. Всё здесь в зелёных тонах, что гармонирует с цветом бильярдного стола. А где-то в боковой комнате располагался зал игровых автоматов. Сколько людей просаживали в них свои сбережения, беда просто. Из игорных заведений редко когда уходят с крупным выигрышем, чаще – наоборот. Фортуна прагматиков не любит, предпочитая им смелых или дураков. А тем и другим она сопутствует всю дорогу.
Хозяин заведения весьма отличался от типичных бритоголовых крупных авторитетов, напротив – он был достаточно неприметной внешности, если не считать его солидного и отнюдь не дешёвого костюма. Тот заметил двух новых игроков и предложил пройти к столу.
– Вы новички? – спросил он.
– Не совсем, – уклончиво ответил Ленар.
– Тем лучше. Вам уже доводилось играть в бильярд?
– Пару раз, – ответил Егоров. – С тех пор хозяин бильярдной жаждет моей крови.
– Что ж, бывает. Сыграем партию?
– А на что играть-то будем?
– На раздевание, конечно же, – усмехнулся мужчина.
Он взял кий и начал оглядывать поле, пытаясь рассчитать траекторию движения шариков после удара.
– Бильярд – это вам не просто игра в мячики. Это особый вид спорта – стоит войти во вкус, как уже не сможете остановиться. Требует холодного расчёта и ясного ума. Ну и знания законов физики, разумеется, – последнее он добавил уже после удара, когда сразу три шарика закатились в лунки. – Прежде, чем ударить, не забудьте припудрить носик нашему деревянному другу.
– А я прогуливал в школе физику, так что не ручаюсь за свою партию, – отшутился Ленар, прицеливаясь.
Мощный удар кием разом рассеял все скучковавшиеся на столе шарики. Некоторые даже попали в лунки. Теперь будет весьма затруднительно с таким разбросом шариков набрать за один ход много очков. Когда настала очередь Егорова, тому не удалось загнать ни один шарик. Первый блин всегда комом, бывает.
Как только владелец заведения отошёл чуть в сторону в компании с двумя охранниками, Егоров вопросительно посмотрел на Ленара и будто невзначай обронил:
– Полагаю, мы здесь не в бильярд играть пришли.
– Если ты про мясника, то пока его найти нереально. Смылся, гад.
– Какие ваши предположения? – Ленар сделал следующий ход.
– Думаю, он мог изменить себе внешность, сейчас это вполне доступная операция, если есть лаве.
– Вот это было бы некстати… – процедил сквозь зубы Ленар.
– Судя по всему, он скоро выйдет из подполья и попытается смыться.
– Дело дрянь, Алексей Геннадьевич.
Дальше Ленару как нельзя кстати встретился бывший сослуживец, предложив Губайдуллину выпить. Егоров сказал, что за рулём, а вот Ленар не отказался, тем более, что он не был при исполнении и мог позволить себе выпить. Егоров предпочёл ждать в машине.
Губайдуллин явился, спустя полчаса. Он был уже слегка навеселе и язык у него заплетался. Ленар легко пьянел и оттого старался пить как можно реже.
– А так я и знал! Где-то в подполе наш мясник себе личико-то того… Перекроил… Как искать будем, а?
– Сперва протрезвеешь, а потом и обсудим, лады?
– Обижаете, Лексей Геннадич, – хмыкнул постепенно теряющий адекватность Губайдуллин.
Егоров любезно согласился подвезти Губайдуллина до дома, после чего отправил на его пейджер напоминание, чтоб завтра попытался узнать о том, как может выглядеть Каримов теперь, с уже изменённой внешностью. Конечно, внимательный к деталям Губайдуллин легко узнал бы Каримова в толпе по глазам, жестам, либо характерным сокращениям мимических мышц, не стоит возлагать слишком большие надежды на память Ленара – от ошибок никто не застрахован, поэтому лучше лишний раз перестраховаться. Никогда не знаешь, как судьба распорядится. Егоров после возвращения с войны стал особенно философичен и был непрочь обсудить с коллегами психологию преступников. Однако такая категория, как банды, вызывала у него чувство фрустрации, он начинал терять адекватность. Он не понаслышке знал, что из себя представляет группа вооружённых отморозков. В Афгане таких было воз и маленькая тележка. Он вряд ли забудет, как «духи» глумились над мёртвыми и ещё живыми солдатами, помнил рассказы сослуживцев, побывавших в плену. Он бы с радостью забыл те страшные мгновенья, но они, как заноза в мозгу – от них не избавиться.
Трудно было сохранить самообладание при одном лишь упоминании подобных эпизодов, но Егоров держал себя в руках. С трудом держал.
Голова… Ленар снова проклял себя за то, что пил вчера. А ведь сегодня рабочий день. Губайдуллин был из идейных и ни за что бы не простил себе прокола из-за своих человеческих слабостей. Пейджер хранил послание от Егорова, где было предписание проверить клиники пластической хирургии, узнать без шума, как теперь может выглядеть Каримов. В том, что он изменил себе внешность, никто в МУРе уже не сомневался. При встрече Егоров дал Ленару последние указания и велел только не поднимать шума и стараться соблюдать законность. Но врачи редко бывают словоохотливы с оперативниками, поэтому Ленар не нашёл ничего лучше, кроме как прикинуться журналистом.
«Никто мне не признается, что делал операцию Мяснику. Значит, придётся как-то втираться в доверие к хирургам». Ленар взял с собой штатного художника и они, под видом журналистов, пришли в клинику пластической хирургии. Одну из крупнейших в Москве. Им не составило труда отыскать главврача и тот, радушно приняв гостей, сохраняя профессиональную выдержку, сказал:
– Учтите: у меня мало времени для интервью, поэтому давайте-ка побыстрее.
– Будьте уверены, мы не потратим ваше время зря, – дружелюбно улыбнулся Губайдуллин. – Скажите, ваша клиника специализируется на операциях по изменению внешности?
– Да, это один из перечней услуг нашей клиники.
– Скажите, а вы можете заранее знать, как будет выглядеть человек, когда ему сделают операцию?
– Трудно сказать. Знаете, пластическая хирургия – это очень тонкая вещь и результаты терапии могут быть непредсказуемы.
– Но всё же? Мне важно знать одну вещь… Вот этот человек, – Ленар положил на стол фото Каримова. – Как сейчас он может выглядеть?
– Позвольте, но… Я не могу сказать. Он не обращался к нам с просьбой об операции.
– Нет это вы позвольте, – настоял Губайдуллин. – Я не сомневаюсь в порядочности вас и вашего заведения, но мне позарез нужно узнать, как теперь выглядит этот человек.
– Но я не могу дать точных сведений, простите.
– Мне важны любые сведения, – Ленар заметил, что выражение лица доктора изменилось, когда он достал из сумки конверт. – Надеюсь на ваше понимание.
Доктор пересчитал купюры и, разведя руками, подозвал художника к себе. Примерно через час портрет изменённого Каримова был готов. Самое время размножить результаты и раздать их патрулям, а также своим верным «кротам». Тем, правда, пришлось довольно долго втирать, что Мясник нужен ему, Губайдуллину, живым. Теперь Губайдуллин, сам того не зная, стал кротом. Ему уже приходилось работать под прикрытием, там он и познакомился со многими агентами. Эти точно не подведут.
Вечером же, Губайдуллин отчитался уже перед Егоровым. Тот был доволен, как слон. Сразу видно: что-то нарыл.
– Ты очень вовремя, Ленар – нашего мясника подвела пагубная страсть к конспирации. С нового номера пейджера он послал Дудину и прочим выкормышам сообщение о том, что пора по-тихому сматываться. Мы послали запросы в аэропорты, так вот, человек, похожий на изменённого Каримова, собрался лететь послезавтра на утреннем рейсе в Лондон. Там мы его и возьмём.
В назначенный день Ленар заступил на дежурство в аэропорту. Он уже знал, что Дудина и Цаллагова взяли. Теперь очередь за главарём. Но высмотреть Каримова в толпе оказалось нелегко. Группу наблюдения пришлось держать в удалении. Оперативники в штатском буквально «растворились» в толпе и старались не пользоваться рацией, предполагая, что у Каримова может быть детектор, поэтому они, понимая, что не имеют права спугнуть главаря банды, подобно пилотам пассажирских лайнеров, не имеющих парашютов за спиной, шли на захват без оружия и средств связи. Минуты ожидания показались Ленару вечностью и когда рядом с таможенным постом он увидел самого Каримова, он чуть не сорвался с места. Ещё бы – тот, за кем он ходил по пятам больше года, сам пришёл к нему. Каримов был не очень похож на портрет, составленный со слов пластического хирурга, но он не смог изменить главного: глаз и мимики. Нервный тик на правой половине лица выдал Мясника с головой. Ленар спокойно последовал к таможенному посту, куда в это время подошёл сам Каримов, после чего он набросился на бандита и спустя всего долю секунды, Каримов лежал на полу в наручниках.
– Приплыли, гражданин Каримов, – сказал Ленар, выведя схваченного главаря банды из здания аэропорта.
Уже через час Каримов сидел в кабинете следователя, а Губайдуллин терпеливо перечислял ему весь «послужной список» банды.
– Вот так-то, Каримов, ты пытался инсценировать собственную смерть, а тут прокол – мы уже работали за Мустафиным и заметили, что он исчез. Вы попытались подсунуть ему документы и облить тело кислотой, чтобы никто не узнал. А тут опять прокол: пальцы обрубить забыли и мы нашли кисти целыми и как раз на безымянном пальце левой руки не хватало фаланги. Так мы и поняли, что это был Мустафин, а ты просто концы подчищал.
Каримов не ответил. Он молча сидел, озираясь по сторонам, как будто не верил в реальность произошедшего.
– Молчать будем? Ничего, в «Шестом коридоре» помолчишь. Твои подельники уже дают показания. Топят тебя так, что «мама не горюй». Так что не советую отпираться – себе же хуже сделаешь. Уведите! – кликнул он караульного унтер-офицера.
На следующий день Ленар, как обычно, встретился со следователем. Тот просто светился:
– Поздравляю, Ленар! – Егоров пожал руку коллеге. – Мясник уже даёт показания. Как я и полагал, остальных бандитов он сдал. Их задержат в ближайшее время. И да, позволь один деликатный вопрос…
– Я весь внимание.
– Откуда у тебя такая память?
– Не знаю, – пожал плечами Губайдуллин. – Просто карта удачно легла, не больше и не меньше.
Сладкая парочка
Все эти истории о том, как сперва некий «он» встретил некую «её», а потом не мог спать, всё думал о ней – такая чушь, если честно. Но девочки переходного возраста, млеющие от женоподобных певчиков, вроде того солиста «Токио Хотел», охотно верят в неё. Я как-то раз увидел у Ксюхи плакат с полным составом этой группы (особенно мне запомнился трансвестит посредине). Я тогда без всякой задней мысли сказал:
– Прикольная девчонка.
Надо было видеть лицо Ксюхи! Её белое личико налилось кровью и теперь эта голубоглазая блондинка, словно сошедшая с какой-нибудь картины, больше напоминала мне перезревший помидор. Её явно задело моё замечание. А что скажете? Разве не похож? Вы разве не видели эти плакаты с «Токио Хотел»? Да там поди разберись, какого оно пола. Но Ксюха сочла, что я злонамеренно подколол её и с тех пор не упускала возможности отпустить что-то едкое в мой адрес. Раньше мы просто не обращали внимание друг на друга, а теперь я оказался удостоен двойной порции внимания этой симпатичной, но глуповатой блондинки. Нет, она не кричала на каждом углу, что «Женька – дурак», она начала по-другому оказывать мне знаки внимания. Вот припадочная, хлебом её не корми – посплетничать дай. Частенько она рисовала на доске «Женя + Артём = (нарисованное сердечко)». Сначала меня это забавляло и я просто не обращал внимания, но потом стало надоедать. Я мог бы ответить ей в духе «сама дура», но это не для меня. Когда я в очередной раз увидел на доске эту порядком приевшуюся надпись, я повернулся к Кусакиной и с ехидством заметил:
– Ревность – плохое чувство.
– ЧТО?! – Ксюха вновь стала красной, как помидор, что значило, моя подколка удалась. – Да я… Да пошёл ты знаешь куда, дебил?!
Знакомая риторика – просто классика жанра: «я гналась за вами четыре дня, чтобы рассказать вам, как вы мне противны и безразличны». Ну вы знаете, эти девочки в переходном возрасте до того похожи, что и говорить о них излишне. Все они такие прям друзья-друзья, до гроба и всё такое, а только кинь им кость, так начинается: «Ты охренела, овца»?! И это только самое безобидное из всего, что мне доводилось слышать во время разборок девочек-подростков. Вот она, подлинная женская дружба. А если уж у одной из подружек вдруг бойфренд завёлся, то хоть святых выноси.
С тех пор мы чуть ли не грызлись друг с другом. Казалось, только дай нам волю – передерёмся до крови. Так на уроке физики Ксюха снова кинула мне какую-то бумажку. Я и разворачивать не стал, а просто вытащил стержень из ручки и, оторвав кусочек, прожевал и выстрелил в эту обнаглевшую блондинку. Стрелять по её причесону – всё равно, что палить в пространство: куда-нибудь, да попадёшь. Ксюха не стала глотать эту обиду и, вытащив из волос этот комок, пульнула в меня, не глядя. Весьма метко кинула – в плечо попала. Ответка пришла весьма скоро. Так мы раз пять кидались друг в друга жёваной бумагой, пока не стали мазать и попадать в одноклассников. По классу прошлась волна и Алевтина Павловна, грозно окинув учеников седьмого «Б» из-под своих очков, вынесла свой приговор:
– Кусакина, вон из класса!
– За что?! – недоумевает Ксюха. Вот лицемерка, а! Как козни мне строить, так вот она, а как спросишь – корчит из себя святую невинность, футы-нуты!
– Вон! И ты, Женя, тоже выходи.
Я спокойно встал и проследовал в школьный коридор. Ксюха за мной. Так и зыркает на меня своими голубыми глазёнками. Так и сидели мы на разных концах лавочки, играя в гляделки: кто на кого посмотрит снисходительнее. Ксюха при этом всё чаще прятала взгляд и у меня развилось чувство превосходства над этой глупенькой девчонкой, походившей на типичную блондинку из анекдотов. Само собой разумеется, подростки в тринадцать лет ещё не умеют толком общаться с противоположным полом и я не был исключением. Зато одноклассницы иногда себе взрослых мужиков находили. Посмотрю порой: рожи шире танка, в отцы ж годится! Но нет, надо же нам покрасоваться перед подружками, дескать я крута, у меня есть парень, а вы завидуйте мне. У меня это ничего, кроме иронии, не вызывало. А вот о тараканах Ксюхи мне только предстояло узнать.
Начался урок русского языка. Ирина Владимировна разбивала класс на пары для проделки некой творческой работы в коллективе. К моему великому неудовольствию, посадили меня рядом с… Угадайте, кем? В десятку! Моим соседом по парте стала Ксюха Кусакина! Я всё время сидел один и как-то не страдал от того, что, в принципе, никто не подсаживается – можно раскапуститься на всей крышке парты и не тесниться, когда сосед что-то строчит в тетрадь. Где-то с шестого класса я однажды облюбовал заднюю парту в среднем ряду и с тех пор попробуй меня сгони. Теперь же я с ехидной ухмылкой наблюдал, как теснится рядом Ксюха. К ней сейчас только проводки подсоедини – энергию вырабатывать начнёт. Чем-то это напоминало мне выяснение отношений между моими родителями. Мама – женщина взрывная и поскандалить очень любит. Папа же напротив – флегматичен и чрезвычайно скуп на эмоции. Вечерами бывало, разляжется на диване с газеткой, подзовёт кошку и созерцай картину «два ленивых кота». Мама начинала выговаривать за так и не починённый шкаф, а папа отвечал:
– Да я б пошёл, но вот Алиса на мне улеглась. Так расположилась удобно… Сгонять жалко.
Да-да, Алиса – это моя кошка. Трёхцветная, как я когда-то хотел. Вообще-то, мои родители прохладно относятся к животным, вот только с появлением сына им пришлось пересмотреть свою позицию, зная, как дети любят всякую пушную живность. Часто под словом «компромисс» подразумевается сильное ущемление интересов одной из сторон, но в нашем случае – напротив.
Вот и сидим мы с Ксюхой. Я вижу, что она занимается не совсем тем, что сказала училка – строчит в общую тетрадь похабные стишки. Чему она научилась на «ура» – так это гадким стишкам, иногда попадающим в руки учителям. Разумеется, сама Кусакина категорически открещивается от авторства, но перед подружками выставляет это чуть ли не как личный подвиг. Во молодец, а! Извела полтетради похабщиной, теперь ходит с важным видом, будто только что Родину спасла и подавай ей теперь орден и великую славу. От скромности точно не умрёт.
– Ксю, – толкаю я её в бок локтем. – Я что, один должен отдуваться.
– Не мешай мне! – щетинится она.
– Ну, как хочешь. Тогда я твои реплики сам пропишу, – всем своим видом я недвусмысленно намекал, что не упущу возможности ещё раз поддеть Ксюху.