Глава 2
Дорога уверенно уходила под колёса автомобиля. Мы давно покинули федеральную трассу и катили по старому, но еще не разбитому асфальту. Других автомобилей было немного, изредка попадались поселки и деревни. Я развалился в кресле, гнать не хотелось, тихо играла музыка. Ринка перебралась на задний диван и завалилась там на спину, упершись босыми пятками в потолок. Уши заткнуты наушниками, пальцы что-то быстро барабанят по сенсорному экрану телефона, наверняка идет бурная переписка с каким-нибудь очередным бой-френдом.
Тема её мальчиков полностью закрыта для нас, да мы особо и не лезем, в конце концов, мы с женой еще прекрасно помним, какими были сами в её возрасте и не хотим повторять ошибок своих родителей. Ринка у нас умница: в чем-то безрассудна, как и многие подростки, но к счастью лишена тяги к так называемым детским понтам. Правда, вот юбки её я бы удлинил… с другой стороны, красивые ноги скрывать не стоит, да и постоять за себя она может, но все равно, лучший способ справиться с плохой ситуацией – это не попадать в нее.
Ринка вообще была в своем роде уникальна. С одной стороны, она тяготела ко всему мужскому – единоборства, автомобили, оружие и так далее, разве что футбол не смотрела, но это в меня. Обычно такие девушки и сами несколько мужеподобны, но Ринка не такая. При всех этих качествах она следит за своей внешностью, с удовольствием общается с подружками на всякие гламурные темы, слывет первой школьной красавицей. Модные журналы она листает с таким же упоением, как и мои автомобильные. Легко может переключиться с обсуждений преимуществ и недостатков дизелей на светские сплетни с последнего кинофестиваля. Излюбленное развлечение у неё – корчить из себя гламурную блондинку в мужском обществе, а когда кто-нибудь обращает на это внимание и соответствующе комментирует, мол, девочка, что ты можешь в этом понимать, она перевоплощается и разносит собеседника в пух и прах глубокими познаниями, при этом накручивая локон на палец и невинно хлопая глазками.
Солнце уже перекатилось через зенит, а живот недвусмысленно намекал, что не грех и подкрепиться. Температура за бортом плотно зависла на тридцати двух градусах, кондиционер исправно выполнял свою работу и мы вполне комфортно чувствовали себя в салоне автомобиля, но об обеде в придорожной кафешке не могло быть и речи, – зажаримся. Ничего, обойдемся. Туристы должны уметь и любить есть на газете. К тому же дочка основательно подготовилась: имелась и жареная курочка, любовно завернутая в фольгу, и вареные яйца, и пучки зелени – одним словом всё то, без чего невозможно представить отрыв от домашнего очага.
– Рина, возьми в бардачке карту, – глядя на нее в салонное зеркало, попросил я, – сейчас населенный пункт должен быть; сориентируйся, может, там какое озерцо есть, – можно остановиться искупаться да и перекусить. Или ты как?
– Я – только за! – оживилась она.
Перегнувшись через спинки, она достала карту и увлеченно зашуршала.
– Ринка, либо перелезь на переднее, либо останься на заднем, но не виси на спинке кресла, – прикрикнул я, улыбаясь. – Вон, вон, читай, как эта деревня называется!
– Заречье, – глянула она на знак, – ну, значит, как минимум река тут есть.
– Потрясающий образчик женской интуиции! – спрятав улыбку в уголках глаз, подтвердил я. – Смотри, магазинчик какой-то, зайдем? Хоть спросим, где тут народ охлаждается.
Заглушив мотор, мы вышли из машины, сразу ощутив горячий воздух, окутавший ноги. Ринка технично запрыгала, исполняя какую-то смесь из разминочных упражнений и дикого танца племен чарруа. Машина выглядела уставшим зверем, – я почти чувствовал, как он тяжело дышит, раздувая бока, над капотом воздух преломлялся от жара: тяжело мотору в такую жару, хоть приборы и показывают, что всё в норме, но я чувствую, как ему нелегко.
В магазине было на удивление прохладно. За прилавком румяная тетка в белом халате демонстративно отвернулась от нас. Ринка, надувая большие пузыри из жвачки, стала обходить магазин по периметру. Продавалось все – от резиновой лодки и до ирисок Кис-Кис.
– Девушка, – откровенно польстил я тётке, – а не подскажете: у вас в посёлке можно искупаться где-нибудь?
Лесть не прошла: окинув меня с головы до ног презрительным взглядом, тётка все-таки ответила.
– За поворотом метров через сто будет мост, сразу перед ним спуск к реке, не промахнетесь. Брать что-то будете, а то мне на обед пора?
– Папулик, а купи мне вон того петушка на палочке! – Ринка повисла на локте. – Ты же сам говорил, что они в сто раз лучше, чем чупа-чупсы.
У меня расширились глаза, что еще за «папулик»? какие чупа-чупсы?… Дочка их с роду в рот не брала.
– Ты это серьезно? – глядя в ее лукавые глаза, спрашиваю я. В уголках ее зеленых глаз явно прятались бесенята, которые что- то задумали.
– Конечно, серьезно, ну купи – купи, – она поднялась на цыпочки и чмокнула меня в щеку.
Я взглянул на ценник и выгреб пригоршню мелочи
– Посмотрите, сколько тут получится? – обратился я к тётке.
Она отодвинула пару монет, остальные сгребла в кассу и ловким движением бросила на прилавок три леденца, один из которых тут же очутился за щекой у Ринки.
– Кать, что это еще за «папулик»? – выйдя на улицу спросил я у дочери, остановив ее за руку.
– Ну-у, понимаешь, пап, она так на тебя смотрела, сам посуди: на папу с дочкой мы похожи меньше всего, вот я и изобразила дурочку – любовницу, – рассмеявшись, она выдернула руку и отбежала к машине, звонко хохоча. – Знаешь, сколько она теперь будет думать про «этих городских»? «Совсем стыд потеряли, он ей в отцы годится», – она произнесла это сварливым голосом, явно передразнивая тётку, – «а проститутка малолетняя явно ради кошелька с ним»! – Ринка продолжая веселиться, показала продавщице язык: та наблюдала за нами сквозь окно витрины и, увидев Ринкин жест, раздраженно сплюнула и отвернулась.
– Вот, Кать, где-то ты умная и взрослая, а где-то «дура-дурой и во рту чупа чупс», – вспомнил я фразу из некогда популярной песни, – перед тобой взрослая женщина и она подумала, что ты избалованная невоспитанная дочка, а я хреновый отец, который тебе ремня всыпать не может. Еще и меня заставила чувствовать себя полным идиотом.
Ринка перестала веселиться и притихла. Я знал, что в себе она всё проанализирует, и подобного больше не повторится, по крайней мере, настолько топорно.
Тётка не обманула, место было хорошее, река в этом месте изгибалась, образуя большой омут, до противоположного берега метров двадцать пять – прикинул я на глаз. На берегу грелась молодая пара, в сторонке, под большим раскидистым деревом, небольшой компанией что-то живо обсуждали, энергично жестикулируя, то и дело прикладываясь к внушительного вида канистре. Около воды сидели мама с маленьким мальчиком, мама делала бумажные кораблики, а мальчик бросал их в воду, с восторгом глядя, как их подхватывало и уносило течение. Открыв кунг, я достал сумку с купальными принадлежностями. Прикрывшись кое-как дверцами, мы переоделись и направились к воде, предвкушая скорую прохладу.
Твою ж ты мать!!! прохладу я просил! От холода сковало всё тело! Вынырнув на поверхность, я не сдержал рёв! Ринка хохотала, она не стала бултыхаться с ходу, а зашла только по колено. Ну это мы сейчас исправим, не будет над отцом глумиться. Веер бриллиантовых брызг накрыл ее с головой, хохот превратился в истошное верещание, от такого ультразвука стая птиц снялась с насиженного дерева на противоположном берегу. Спасая свои перепонки, я снова ушел на дно. Второй раз уже лучше, – вода не настолько холодная, насколько велика разница между температурами воды и воздуха.
Интересная стихия – вода. Кем бы ты ни был на суше, хоть олигархом, хоть обычным слесарем, но скинув одежду и нырнув в воду, все это смывается, остается просто обычный человек. Говорят, что в бане все равны, – нет, не согласен; все равны здесь, вот в этой самой речке.
Через четверть часа, наплескавшись до синих губ, мы, тяжело дыша, лежали на надувном матрасе. Вытерев ладонь о полотенце, я достал сигарету. Еще бы ледяного пива – и счастье было бы обретено полностью.
Ринка, едва отдышавшись, принялась накрывать импровизированный стол. Стола конечно не было, но и до газеты дело не дошло. В ход пошла заранее приготовленная скатерть, на которой и расположилась наша нехитрая снедь.
– Классное место, да? – Ринка вытерла пальцы салфеткой и перевернулась на спину. – Еще будем купаться?
– А ты как хочешь? – спросил я. Вообще-то не рекомендуют купаться после еды, но сколько той еды-то? Да и солнце припекало нещадно.
– Я бы тут жить осталась, – засмеялась она. – Может, и правда заночуем тут?
– Рин, времени еще полно, да и потом, это не прилично и не безопасно, останавливаться в таких местах. Наверняка вечером тут соберется весь местный бомонд, – усмехнулся я, вспоминая свою юность в похожей деревне.
– Жаль, ну давай тогда еще разок искупнемся, обсохнем и поедем.
– Так, а чего ты развалилась тогда? А ну бегом в воду! – я вскочил на ноги одним рывком. – Кто последний окажется на том берегу, тот вечером чистит картошку!
Кто меня за язык тянул?! эта стрела пронеслась мимо меня, обогнав еще на берегу, и с визгом ушла под воду, всплыв только на середине.
– Ну-у, так не честно, – подплыла она ко мне, развалившемуся звездой на середине воды. – Что, я одна должна плыть?
– Почему не честно, ты до берега-то доплыла?
– Нет, ты же не плывешь!
– У-у, дочь моя, ничего ты в военной хитрости не понимаешь, – подмигиваю я, переворачиваясь в воде.
Она поняла, но уже поздно; нехорошо, конечно, хитрить с ребенком, но что поделать. В несколько сильных гребков я достиг берега; надо отдать должное, отстала Ринка всего на полкорпуса, и это учитывая, что один раз она уже пересекла довольно широкое русло, пока я отдыхал на спине.
– Пап, ну ты и гад! Я же, по сути, два раза переплыла, – обида была наигранной, Ринка тщательно сдерживала улыбку, – так что это не считается, я выиграла!
– Выиграла, выиграла, молодчина, – картошка на мне, – соглашаюсь я, – а ты когда так плавать научилась?
– Да в прошлом году еще, в лагере, у нас вожатый спортсмен оказался по плаванию, вот и показывал, что и как правильно нужно делать.
– Повезло тебе.
– Угу, тебе бы так повезло: он деспот и тиран, у всех ребят с вожатыми все нормально, а этот по ночам обходы устраивал, смотрел, чтобы все спали.
– Просто человек ответственно относится к своей работе; он за вас переживает.
– Пап, ну ты же не зануда, сам -то понимаешь, что говоришь? – она покрутила пальцем у виска.
Я потеребил её мокрую голову и легонько оттолкнул от себя.
– Ладно, поплыли обратно, ехать пора!
– Эй, красотка, здорово плаваешь! – на берегу нас окликнул один из тех парней, что сидели под деревом.
– Спасибо! – ответила Ринка и, посмотрев на меня, тихо добавила, – па, ты только не вмешивайся, я сама разберусь.
– В чем? – не сразу понял я.
– Может, посидишь с нами? – уже второй парень, постарше, повернулся в нашу сторону, – покажешь пару стилей, а то мы тут сидим, в воду зайти боимся, плавать не умеем!
– Ага, давай к нам, детка, а мужик твой пока за вином сгоняет, а то у нас уже закончилось! – третий гопник что-то допил из канистры и отставил от себя в мою сторону, широко улыбаясь щербатым ртом, – мужик, не в падлу, сгоняй, а?
Такой контингент мне был хорошо знаком: ими управлял стадный инстинкт, сознание того, что они в большинстве, придавало смелости. Парень с девушкой, лежавшие поодаль на покрывале, приподнялись на локтях и с интересом наблюдали за происходящим.
– Мне думается, уважаемый, что вино тебе не пригодится: знаешь ли, врачи не рекомендуют есть или пить после удаления зубов, а у вас их сейчас изрядно поубавится. – Я растянул губы в самой благожелательной улыбке. – Да, и пока ваша дикция не подверглась кардинальным изменениям, вследствие вышеизложенных причин, не могли бы вы мне подсказать, как лучше потом проехать к ближайшему травмпункту? Ибо я, как порядочный человек, буду просто обязан доставить вас к врачу.
– Чего? – хором удивились хулиганы, еще четверо парней из их компании, до этого игравшие в карты и не обращавшие внимания на происходящее, повернули головы в нашу сторону. – Он или очень борзый, или очень глупый, – задумчиво пробасил самый старший из них, лениво поднимаясь.
На вид ему было лет двадцать восемь; майка-борцовка подчеркивала накачанный торс, низкий лоб, маленькие уши плотно прижаты к черепу, рост невысокий, – и из-за этого он казался квадратным. Во всех движениях угадывался опытный боец; я вскользь отметил, что этого нужно вырубить первым, продолжая оценивать противников. Кодла тем временем начала неспешно нас обступать, пытаясь взять в кольцо. Долговязый паренек лет двадцати, – то ли самый смелый, то ли самый глупый, – шагнул ко мне и, слегка набычившись, толкнул в плечо:
– Мужик, ты что, самый борзый что ли, соску свою для хороших людей пожалел? Так мы её и сами возьмем, ты не бойся, мы ребята порядочные, поиграем и отдадим! – Он противно осклабился кривозубым ртом и оглянулся на своих. – Верно я говорю?
Так, удар левой ладонью в нос, для ошеломления. Парень схватился за лицо, сквозь пальцы проступила кровь. Отлично! Хук с правой в челюсть прошел безупречно и опрокинул самонадеянного идиота на землю боком ко мне. И ногой под рёбра в печень, для убедительности! Серия прошла настолько быстро, что с лиц остальных гопников даже улыбка не успела спасть.
– Пап, не надо! – вскрикнула Ринка. – Давай уедем! – она потянула меня за руку.
– Катя, иди к машине, собери пока всё, я быстро поговорю с молодыми людьми и поедем, – как можно бодрее сказал я и шагнул навстречу ближайшему подонку, – тот быстро отскочил.
– Так это дочка твоя, что ли? – округлил глаза щербатый, отскакивая и поднимая руки, словно сдается.
– Ладно, мужик, извини, – квадратный шагнул ко мне, но угрозы я не почувствовал. – Мы были не правы. Ты, красавица, тоже извини! Вино крепкое попалось, вот и переклинило что-то, – он, виновато улыбаясь, протянул мне руку, – ну что, мир?
– Миру – мир! – ответил я и отвернулся, игнорируя его руку.
– Сука! – прошипело за спиной, – он мне нос сломал! Падла, встретимся еще!
За спиной раздалось какое-то перешептывание и глухой удар, сопровождающийся сдавленным стоном. Я не обернулся.
Обсыхать мы не стали; собрали вещи, переоделись и тронулись в путь.
Глава 3
– Бли-ин, вода нагрелась, вообще кипяток, – Ринка откинула от себя бутылку.
– Вряд ли в деревне минералку продают, а вот колодец или колонка быть должны, смотри по сторонам.
Первым колонку увидел я. Вылив из бутылки горячую минералку, я нажал на рычаг насоса. Тугая струя ударила в деревянную подставку для ведер. Неужели здесь еще кто-то ходит с ведрами за водой? Ринка подставила под струю горлышко бутылки, набрав за секунду половину, она осторожно отхлебнула и уже увереннее сделала несколько глотков.
– Будешь? – протянула она мне бутылку.
– Я думал, ты всё сейчас выпьешь, – усмехнувшись, я приложился к горлышку.
Вода была ледяной, аж зубы сводило, даже не чувствовался характерный хлорный привкус.
– Как водица, сынок?
Меня окликнул старик. Он был высок, немного сутулый, – хотя это из-за того, что за спиной у него висел довольно объемный рюкзак. Седые волосы были коротко острижены, лицо окаймляла густая, такая же седая, борода, явно ухоженная, а не отпущенная из-за отсутствия бритвы. Одет старик был довольно бедно и явно не по погоде. Брюки из непонятной ткани были аккуратно заправлены в изрядно поношенные, но тщательно начищенные кирзовые сапоги. Сапоги, конечно, были запыленные, но всегда можно отличить начищенную, но только что испачканную обувь, от той, которая вообще не знает щетки. Поверх рубашки, откровенно военного кроя, но почему-то темно-коричневого цвета, был старомодный пиджак с кожаными накладками на плечах и локтях. При всём этом старик явно не страдал от жары.