– Прошу понятых обратить внимание на этот предмет. Вы подтверждаете тот факт, что этот предмет находился в этом помещении?
Сотрудник милиции пристально смотрел прямо на пожилую парочку, переводя взгляд с нее на него и обратно. Оба кивнули. Они явно были в шоке от происходящего и до сих пор еще не успели прийти в себя.
– Вы узнаете эту вещь? – теперь уже ко мне обратился нашедший сумку и протянул ее мне. Я машинально взял дамский аксессуар и повертел в руках.
Господи! Сумка как сумка. Чем она могла их так заинтересовать? Во мне шевельнулось смутное подозрение, что этот предмет является ключом к произошедшему. Но трансформироваться во что-то более конкретное это ощущение никак не хотело. Я подал было голос, утверждая, что эту сумку вижу первый раз в жизни, но на меня не обратили никакого внимания. Тем временем врачи уже свернулись. Старший передал одному из сотрудников милиции какие-то бумаги, в которых тот поставил подписи, и оба медика, не прощаясь, покинули квартиру. Чернявый сержант тем временем составил какой-то акт и попросил понятых его подписать. Те подписали и тихо испарились.
– Все – поехали! – обратился ко мне тот, который посветлее, закончив что-то писать и поднявшись со стула.
– Куда? – голова была тяжелой и мутной, я с трудом воспринимал смысл сказанных мне слов.
– Как куда? В отдел. Будешь показания давать.
– А как же она? – я кивнул на тело Машуни.
Я изо всех сил сейчас пытался не воспринимать человека, лежащего на ковре, как свою супругу. Ту, которая любила взъерошивать мне волосы, а по ночам греться об мою спину. Ту, что звонко и заразительно совсем по-детски смеялась над моими шутками, а сидя за компьютером и работая над диссертацией сосредоточенно грызла ногти.
Я еще раз посмотрел на тело на полу, и подкосились ноги.
– А за ней сейчас приедут, – глухо, как сквозь стенку донесся голос светлого, – ключи давай от квартиры.
Я понял, что спорить с этой парочкой все равно бессмысленно, и подчинился жесту, приглашающему на выход. У дверей обернулся, бросив последний взгляд на нашу уютную комнатку, где мы с Машуней были так счастливы на протяжении почти двух лет.
Меня о чем-то спросили, но горло свел спазм, и я только и смог, что нечленораздельно промычать в ответ.
Отвернулся и сделал шаг через порог.
В другую жизнь.
4
Доехали быстро. Да и чего там ехать-то – отдел находился в соседнем квартале. Поднялись на второй этаж, прошли довольно длинный коридор со множеством дверей и опять спустились по лестнице вниз в какой-то почти неосвещенный закуток. Ну и лабиринты у них здесь. Интересно, почему нельзя было пройти просто через первый этаж? Я в первый раз находился в этом здании, и в другой ситуации, наверное, разглядывал бы окружающую обстановку с большим интересом. Но сейчас я походил на робота, автоматически переставляющего ноги. Или, скорее, на теленка, которого ведут на бойню. Наконец, передо мной распахнули дверь. В лицо ударил яркий свет. Я шагнул вперед и оказался в небольшом помещении, в котором три письменных стола с мониторами и пара шкафов уже почти не оставляли места ни для чего другого.
За столом, находящемся в самом дальнем углу, сидел парень лет двадцати с небольшим в гражданской одежде. Он поднял голову на звук открывающейся двери, оторвавшись от экрана компьютера. Заметив среди вошедших меня, заметно оживился, маленькие глазки лихорадочно забегали. Я привык доверять первому впечатлению о человеке, так как обычно интуиция в этом плане меня не подводила. При первом же взгляде на сидящего в комнате внутренний голос подсказал, что от этого типа следует ждать любых неприятностей. Если бы меня попросили описать, что именно во внешности этого молодого человека позволило за мгновение сделать такой вывод, я бы надолго задумался. Может, бегающие глазки, или слегка пухлые, как у обиженного ребенка, губы – трудно сказать. Но на этом лице лежала явная печать какой-то глубокой ущербности. Как если бы за маской добропорядочного обывателя скрывался жуткий оскал вампира. Нет, вампир – это слишком красиво для него. Скорее – упырь. Решил так его про себя и называть.
– Где? – с ходу произнес он. Видимо, смысл этого незавершенного вопроса был ясен остальным присутствующим, так как чернявый сержант сразу кивнул на своего светлого спутника. Тот протиснулся между мной и столом и передал сидящему черный пластиковый пакет и полупрозрачную папку с какими-то документами. От меня не ускользнуло то, что парень явно возбужден, но всем своим видом тщательно скрывает это. Выдавала его дрожь в руках, да еще взгляд, ни на полсекунды не останавливающийся на одной точке.
– Ну, все, идите, – обратился он к обоим моим конвоирам.
– А ты садись сюда, – он указал на стул перед собой.
– Сам колоть будешь? – спросил чернявый.
– А что, поучаствовать хочешь? – усмехнулся Упырь, – нет, Мелик звонил, просил его Баринову отдать. Серега ему быстро мозг трансплантирует. Да, кстати, может, отвезете его на Нагатинскую? А то дел по горло.
– Не-е, тебе надо – сам вези. Мы вообще сегодня еще не обедали. Сейчас пойдем хоть пиццу себе закажем.
Оба развернулись и направились на выход.
Мы остались один на один с Упырем. Я понял, что еще странного было в его лице. Его рыскающий, слегка исподлобья взгляд, ни на миг не задерживающийся на одном месте, никогда, даже на короткое мгновение, не встречался со взглядом собеседника. Наконец, вспомнил, что мне это напоминает. Среди детишек в обычных школах Москвы в среднем на каждые двадцать-тридцать человек встречается один больной легкой формой шизофрении. В школах с математическим уклоном их еще больше. В московской физико-математической школе, где я учился, было несколько таких учеников. И теперь точно такой же взгляд шизофреника я увидел у сидящего передо мной блюстителя закона.
Господи! Они что – уже психов в милицию стали брать?
Может, он вообще маньяк? И что означает вопрос: «сам колоть будешь?». Это меня, что ли колоть? А зачем? Меня что, в чем-то подозревают?
Неприятный холодок пробежал по спине, вызвав дрожь. Быстрая смена обстановки на некоторое время отвлекла меня от произошедшего дома кошмара. Но теперь я вдруг снова вспомнил Машуню, лежащую на полу, и спазм сдавил горло. Неужели они думают, что это сделал я? Если до этого момента окружающее воспринималось с абсолютным равнодушием, как бы со стороны, то сейчас часть меня возмутилась такой несправедливостью. Мой внутренний голос силился мне что-то сказать, но оформить мысль словами все никак не получалось. В результате так и не сказанная фраза затерялась в дебрях сознания.
Тем временем Упырь докончил свою писанину и стал собирать бумаги в папку. Собрав, встал и обратился ко мне:
– Ну, все, пошли.
На выходе из отделения нас окликнули:
– Эй, Лёха! Куда ты его?
– Да Мелик сказал – на Нагатинскую, к Баринову отвезти.
На улице было уже совсем темно. Холодные мелкие капли хлестали по лицу порывами ветра. В такую погоду хорошо сидеть на теплой кухне и пить чай. Не одному, а вдвоем с женой. Сидеть, говорить долгие разговоры или и вовсе молчать. А потом обнимать друг друга под теплым одеялом.
Никогда, никогда этого уже не будет.
Кваканье сигнализации заставило меня очнуться. Мы с Упырем подошли к машине, темно-зеленому «Мерседесу». При виде машины в подсознании забилась какая-то мысль, но мне так и не удалось ее отловить и вытащить наружу. Как будто эта машина имела какую-то связь с сегодняшним событием. Но в голове была каша, и мысль, попульсировав пару секунд, пропала. Мой конвоир открыл мне заднюю дверь. Я сел на сиденье справа. Слева место было завалено какими-то вещами. Упырь вел машину довольно нервно, часто и резко тормозя и разгоняясь. В момент одного такого торможения вещи, лежавшие на сиденье, свалились на пол, и я машинально принялся их поднимать. Среди рассыпавшихся вещей на полу лежал ноутбук. Судя по всему, он вывалился из сумки. Взял его и положил на сиденье. Надо же! У Машуни такой же…
И тут – вспышка в сознании.
Нет! Не такой же, а этот самый. Вот в углу наклейка – ею Машуня прикрыла царапину, полученную им при случайном падении. Зачем они его забрали? Это что – мародерство, кража с места преступления? Я почувствовал омерзение к таким служителям закона, как сидевший впереди меня Упырь и этой парочке, приехавшей ко мне домой по вызову. Напрягся, пытаясь вспомнить – а был ли вообще ноутбук в комнате, когда я туда зашел?
Столик, на котором он обычно стоял, лежал опрокинутый. На полу его точно не было. Конечно, оставалась вероятность, что он мог быть у Машуни в сумке, на кухне, или еще где-нибудь там, где я его не мог увидеть. Но в любом случае – если он был, значит, они его украли, а вот если не было – тут все намного серьезнее. Я даже испугался этой пришедшей вдруг страшной догадке – сидевший передо мной мог иметь непосредственное отношение к убийству моей жены. Не в силах поверить в это, постарался отогнать от себя эту мысль, решив, что этого не может быть. Проще считать, что они обычные мародеры и воры, чем убийцы.
Свернули с ярко освещенной улицы и начали плутать по темному, мокрому от дождя двору. Наконец, машина заехала в ворота и остановилась возле небольшого двухэтажного здания. Почти все окна горели – несмотря на довольно поздний час, в доме кипела жизнь. Над крыльцом тускло светила одинокая лампочка. Следом за Упырем я тоже вылез из машины. Закрывая за мной дверь, Упырь бросил взгляд на заднее сиденье, моментально изменившись в лице. Ага! Заметил лежащий вне сумки ноутбук. Я сделал вид, будто ничего не понял и отвернулся. Какое-то время чувствовал, как он молча буравит меня своим взглядом. Наконец, он снова квакнул сигнализацией машины и слегка подтолкнул меня в направлении крыльца с лампочкой.
За дверью находился довольно просторный холл с рядом стульев вдоль одной стены и широким стеклом – с другой. За стеклом маячил дежурный в форме капитана милиции. Мой провожатый указал на один из стульев, а сам подошел к стеклу и что-то сказал дежурному, показав на меня рукой. Тот кивнул. Упырь направился через холл к одной из дверей, но не успел протянуть руку, чтобы ее открыть, как та вдруг распахнулась, и оттуда показалась фигура человека небольшого роста в штатском. Лицо человека явно выдавало его кавказские корни. Человек, увидав Упыря, оскалил зубы в демонстративной улыбке и протянул ему руку. Тот схватился за нее своей клешней и затряс, полусогнувшись.
– Здравствуй, Алексей! – все так же искусственно улыбаясь, произнес вошедший, – как мама?
– Все хорошо, – тут Упырь назвал его по имени-отчеству, которого я не разобрал, – мама вам привет передает.
– Спасибо, ей тоже передай. Этого ты, что ли, привез? – он кивнул в мою сторону.
– Я, – следующую фразу Упырь произнес очень тихо, практически, шепотом, так что я, как ни старался, ничего не смог разобрать.
– А, понял. Пойдем к Баринову, этот пусть пока здесь посидит.
Они ушли, оставив меня сидеть перед аквариумом дежурной части. Хотя, это, скорее, я был рыбой, за которой наблюдал капитан из-за стекла. Не знаю, сколько времени я там находился. Оставшись наедине с собой, сразу погрузился в невеселые мысли. Перед глазами возникали яркие сцены из нашей такой недолгой, но такой счастливой совместной жизни с Машуней. Они мгновенно вызвали такую жуткую тоску, что я тут же принялся отгонять их от себя, специально стараясь думать о чем-то постороннем. Размышления об открытом мною энергетическом эффекте показались выходом из положения. И действительно, это позволило отвлечься на некоторое время.
Не так давно после нескольких дней работы в библиотеке мне пришла в голову интересная идея. И сейчас я мысленно старался проработать методики экспериментов и набросать список всего необходимого для их проведения. Жаль, что нет клочка бумажки и карандаша. Хотя, ради чего это все теперь?
Время шло. Я продолжал сидеть в холле, никем не востребованный. Люди проходили мимо меня, покидая здание. Похоже, что их рабочий день закончился, и они все торопятся домой. А вот мне торопиться уже некуда.
Наконец, дверь открылась, и в проеме показался Упырь. Он окликнул меня и поманил рукой.
Дверь из холла вела в узкий коридор. По стенам его располагались двери, видимо, в кабинеты. Коридор изгибался влево, и мой конвоир мягко подтолкнул меня туда. Остановились перед предпоследней дверью. Упырь стукнул в нее пару раз и надавил на ручку.
В кабинете, где я оказался, стояло три письменных стола, но занят был только один. За ним сидел довольно молодой человек лет тридцати с небольшим, плотного телосложения, с приятным открытым лицом. Ну, вот, наконец-то первый нормальный человек попался. А то все какие-то шизики да маньяки. Сейчас он во всем разберется и меня выпустят.
Когда они с Упырем обменивались рукопожатиями, мне на мгновение почудился какой-то налет отвращения, промелькнувший во взгляде хозяина кабинета.
Пока мой мозг по старой привычке перебирал варианты прозвища, которое бы тому лучше всего подошло, сидящий кивнул на стул за столом напротив себя и произнес:
– Старший оперуполномоченный капитан Баринов, – представился он, обращаясь ко мне. Я выдавил в ответ что-то типа «очень приятно» и сел на предложенное место.
Упырь пододвинул стул от соседнего стола с явным намерением расположиться здесь на все время беседы. Этот факт сразу вызвал неприятные эмоции, хотя я и не смог бы объяснить – почему.
Оказалось, что я не одинок в своей неприязни. Лицо Баринова еле уловимо сморщилось.
– Алексей, ты бы сходил в дежурку, а я бы здесь сам поработал.
Упырь что-то буркнул, но встал и направился к выходу.
– Точно! Совсем забыл! Толик же хотел со мной о чем-то побазарить, – последнее он выдал уже на ходу, явно с целью попытаться сохранить лицо передо мной. Я только усмехнулся про себя: его желание замаскировать унижение было видно невооруженным глазом. В момент, когда за Упырем закрылась дверь, почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение.
После ухода Упыря Баринов некоторое время что-то писал у себя в бумагах. От нечего делать я стал осматриваться в кабинете. Ничего особенного. На каждом из столов по древнему монитору. Карта Москвы на стене. Стеллаж с книгами и папками за стеклом.
Наконец, взгляд уперся в листок, приколотый кнопкой к стене, с отпечатанным на нем десятком афоризмов уголовно-милицейского характера. Один из них привлек внимание. «На каждого профессионала всегда найдется один любитель». Интересно, что имел в виду автор? Начал было строить догадки на эту тему, но тут ход моих мыслей прервал обращенный ко мне вопрос.
– Ну, рассказывай – чего это тебе твоя жена так надоела? – вопрос ввел меня в замешательство. Значит, они правда думают, что это я сам убил мою Машуню? Несколько секунд от растерянности не мог ничего ответить. Похоже, капитан Баринов это молчание воспринял по-своему, как признание мною своей вины, и тут же безо всякой паузы продолжил:
– Объясни мне, пожалуйста, такую вещь, – с этими словами он достал из ящика стола какой-то предмет в прозрачном полиэтиленовом пакете и положил его на стол передо мной, – откуда это могло оказаться у тебя в квартире?
Я пригляделся и узнал в этом предмете женскую кожаную сумочку. Ту самую, непонятно откуда взявшуюся, которую милиция нашла у нас дома. Покачал головой.
– Я эту сумку вижу во второй раз в жизни, а первый был, когда ваши люди ее нашли у нас в квартире. У моей жены эту сумку я никогда не видел, и как она у нас оказалась – не знаю. А жену свою я не убивал.
Все это произнес ровно, практически без интонации, так как эмоций уже не осталось. Я как бы разделился на нескольких человек. Один автоматически выполнял необходимые действия и отвечал на вопросы, а другой со стороны наблюдал за всем этим, как за ходом какого-то спектакля. Я заметил, что во время моей короткой речи у Баринова в глазах на миг вспыхнул и тут же погас огонек то ли гнева, то ли раздражения. Не нравится тебе? Конечно, тебе проще выбить признание из невиновного – и дело шито-крыто.