Только теперь я понимаю, что это были не самые плохие месяцы моей жизни…
В будние дни добросовестно ходил на занятия.
Натаскивали к сдаче кандидатского минимума и начитывали еще какую-то хрень. Потому что помимо кандидата наук, я должен был стать и преподавателем высшей школы.
Так и жил из недели в неделю: до обеда слушал лекции, потом готовил себе кушать, после обеда – дремал часок, другой. Вечером ходил в магазин за продуктами. По службе особо не дергали. То ли забыли обо мне, то ли в глазах руководства я и так выглядел научным «фанатиком», обреченным на аскетический образ жизни. Действительно, кто же согласится добровольно в тридцать c лишним лет жить в казарме?!
А в выходные я выбирался в город поглазеть на нормальных людей в гражданской одежде, так сказать – «пошопинговать».
Гулял. Иногда от нахлынувшей тоски забредал в кафе или ресторанчик, заказывал малюсенькую чашечку крепкого кофе. Сидел за пластмассовым столиком, разглядывая прохожих, спешащих куда-то по своим воскресным делам по ту сторону запотевших окон…
В эти минуты было особенно грустно. Я же догадывался, что люди спешат домой или в гости. Где-то их c нетерпением ждут. Может быть, и не всегда от любви и нежности в сердце. Может быть, там присутствовали и меркантильные нотки. Но все же их кто-то ждал. Кто-то думал o них:
– Ленка! Когда мать вернется?!
– Откуда я знаю?
– Свари-ка чего-нибудь, я жрать хочу!
– Некогда! Сам вари!
– Вот вырастил на свою голову! И теща, зараза, тоже где-то шляется! А где макароны лежат…?!
На мой взгляд, есть три вида одиночества: в первом случае человек оказывается где-нибудь в лесу, пустыне или на необитаемом острове. Тут все просто и ясно. Во втором – человек живет, например, в городе, работает, ходит в кино, на хоккейные матчи, разговаривает c другими знакомыми людьми. Но такое общение – поверхностное, мимолетное:
– Привет! Как дела?
– Нормально.
– Как у тебя? Тоже ничего.
– Ну, если что, звони.
– Лады.
А потом расходятся, и не видятся еще лет так этак …цать…
И, третий вариант. Человек одинок среди близких ему людей. Этот случай самый печальный, самый убийственный…
Думаю, что я принадлежал ко второму, c оттенком первого.
Впрочем, каждый из нас в этом мире по-своему одинок…
Ввиду острого дефицита финансовых средств и мало-мальски независимой жилплощади в первые месяцы учебы моя личная жизнь отсутствовала. Оставалось только облизываться да глубоко вздыхать, до боли и хруста в скулах, поглядывая на красивые попки женского пола.
Порой и слюней не хватало проходить мимо красочных витрин c рекламой нижнего женского белья. Казалось, что даже манекены в затейливых кружевных нарядах кокетливо подмигивают. Какая уж там философия науки c криминологией и уголовным правом…
Только и приходил на выручку избавиться от навязчивых мыслей резкий контрастный душ. И то минут на десять. Мылся я тогда часто…
Избавила от комплекса неполноценности и тоски по женской любви и ласки парикмахерша Люба. Симпатичная, пышная, с длинными черными волосами. Потом была Даша, c красивой изящной фигуркой. Ее плавно сменила эстетка Виктория.
Дарил всем им цветы, что воровал в клумбах под окнами госучреждений или в частном секторе. И, само собой разумеется, писал стихи. Далеко, конечно, не совершенные, и не такие изумительно красивые, утонченные как у Пушкина, Есенина, Ахматовой. Зато от чистого сердца…