А после Сирко перешел к выбору походного атамана, сразу оговорил свой отказ физической и духовной слабостью, силы уже не те. Тут же поспешил утешить приунывшее воинство, сказав:
– Есть в Воинском братстве наша надежда, есаул Свирьков Иван. Годами молод, но уже отличился здравым умом и воинским талантом, к тому же отмечен божьим благословением в чудотворстве. В минувшие походы войско под его командованием свершило немало подвигов, побило много османов и татар, вернулось в большем числе живыми и здоровыми, с немалым дуваном. Я уверен в удаче похода с таким атаманом. Готов в заклад ставить свои седые усы и оселедец, но быть ему великим воином и магом на благо Запорожского воинства!
После такой проникновенной речи кошевой уже деловым тоном продолжил:
– Братья-казаки, вам выбирать, кто поведет вас в непростой поход, но мое слово твердое, лучшего, чем есаул Свирьков, не сыскать. Решайте, казаки.
Минуту после выступления атамана стояла тишина, потом громкий голос из строя моего бывшего куреня прервал ее:
– Иван Дмитриевич, дозволь речь молвить?
После согласия Сирко из круга в центр вышел десятник Василий Трегубов, повернулся к своим товарищам, так же громко приступил к своему обращению:
– Казаки, слово нашего атамана верное, достоин есаул Свирьков вести нас в поход. Шесть лет он с нами, еще юным джурой. Но уже тогда выказал многие таланты, всем казакам известные. Лекарил знатно, характерничал на нашу победу во многих боях. Вел сотню и курень в сражения, мы не знали с ним урона. А уж только чудом, божьим благословением можно назвать его промысел в Рождество, остановил осман и татар, спас всех сотоварищей от верной смерти. Быть есаулу Свирькову походным атаманом, такое решение нашей сотни и куреня. Зову все товарищество пойти с нами.
Десятник задал тон последующих выступлений, никто не пошел против мнения Сирко, все же его авторитет среди казаков огромный. Правда, некоторые казаки выступили с попреками в излишней строгости к насильникам во вражеских крепостях и городах, кошевой встал на мою сторону, резня мирных жителей не красит нас, перед всеми народами предстаем отпетыми злодеями. На обвинение в моих шашнях с вдовицами ответствовал:
– Он обидел кого, были сетования от вдовиц?
На отрицательный ответ обвинителя заключил:
– Если все обошлось миром, по доброму согласию, то простим есаулу сей невеликий грех, коль бог прощает ему. Так, казаки?
На общее согласие и смех собравшихся подвел итог обсуждений:
– Мы слушали товарищей есаула по братству, теперь скажите, казаки, избираем ли Свирькова Ивана Лукьяновича своим походным атаманом?
Одобрительные крики прошлись по всему кругу, Сирько поднял руку, через минуту наступила тишина. Он торжественно произнес:
– Есаул Свирьков, воинское братство избирает тебя своим походным атаманом. Подойди ко мне.
После, когда я приблизился к нему, кошевой поднял над головой для всеобщего обозрения шестопер, символ власти походного атамана, вручил его мне, а затем передал атаманскую хоругвь. Я принял регалии, повернулся к казакам, поклонился на три стороны, после выступил с благодарностью за доверие и клятвой верной службы воинскому товариществу. Потом, как уже походный атаман, дал приказ всем казакам, идущим со мной в поход, прибыть в Сечь через три дня со всем требуемым снаряжением и оружием. В завершении круга Сирко пожелал нам успеха, а пока хорошо отдохнуть и развлечься на празднике.
После того, когда строй разошелся, мы с кошевым перешли в канцелярию, он поздравил меня с избранием, а потом вместе долго обсуждали предстоящий поход, обязанности атамана. Сирко дал мне немало мудрых советов, как организовывать и вести штурмы, морские и сухопутные бои, удерживать казаков в нужном настрое, о поддержании дисциплины. Я сердечно поблагодарил кошевого за участие ко мне, потом обдумывал его мысли и советы, их рациональное применение в своем первом походе атаманом. До вечера занимался текущими делами, провел совещание с командирами полков, распределили чайки, обсудили порядок движения, прохождение татарских крепостей на Днепре, варианты действий в лимане. На закате дня отправился домой, надо немного отдохнуть от новых забот и впечатлений.
В назначенный день с утра все войско собралось на причалах, расселось по чайках, не обошлось без обычной сутолоки и путаницы. Все суда собрались в заливе, команды разобрались по строю и наконец вышли в русло по основному течению. Первый день пришлось идти на веслах, ветер дул навстречу, в привычном месте устроили ночной привал, ранним утром отправились дальше. Идти стало легче, шли уже на парусах и так до татарских крепостей, здесь встали до прояснения обстановки впереди. Отправил на разведку дозорную команду на чайке вдоль правого берега к Газы-Кермену, она вернулась после заката. Сотник, старший команды, доложил, что в крепости сейчас идут восстановительные работы, Крыловский хорошо побил ее, башни в сторону Днепра уже стоят с пушками, цепь через реку опять натянули. Не стал заморачиваться с бревнами-приманками, как в прошлых проходах, велел заполночь тронуться в путь всем нашим флотом.
На подходе к татарской твердыне накрыл парализующим полем сторожевые башни, на своей чайке подплыли к причалу у речных ворот, команда быстро разошлась по нему, беря под свой контроль. Несколько дюжих казаков лебедкой опустили цепь, а после взломали механизм, выведя его из строя. Также быстро все расселись в чайке и отправились вниз по течению, за нами остальные суда, так и прошли опасный участок, без каких-либо трудностей и неприятностей. Такое начало похода заметно воодушевило казаков, на чайках уже слышался смех и возбужденные голоса после пережитого напряжения. После, когда вошли в плавни, встали на дневной отдых после бессонной ночи. Еще через день к вечеру прошли устье реки, встали перед выходом в лиман, я отправил на разведку две чайки по обе стороны залива.
В лимане дежурил немалый османский флот, разведчики насчитали полтора десятка галер, три десятка галиотов и еще около пятидесяти малых кораблей – бергантин и фустов. В прошлом походе мы тайком, по мелководью обошли осман, Сирко не решился вступить в бой с крупной эскадрой неприятеля. Сейчас же я, понадеявшись на свой дар, надумал идти напрямую, через османскую армаду, захватывая абордажем все ее корабли. Призвал к себе командиров полков, разъяснил им свой план, приняли без сомнений, вера в мои способности у них абсолютная, как в божественное провидение. Распределили между собой корабли неприятеля, условились излишнего шума не поднимать, никому нельзя дать уйти, флот должен просто исчезнуть бесследно.
Моя самоуверенность едва не подвела, в самой гуще неприятельских галер, когда казаки захватили половину османских судов, почувствовал непонятную слабость, силы на глазах покидали меня. Тут же свернул свое поле, закрылся коконом непроницаемости, а потом стал искать причину недомогания, место прорыва энергии. Осторожно, чуть заметным фоном, выпускаю сигнальные лучи, но ничего подозрительного не замечаю, вокруг естественная энергетическая атмосфера. Усиливаю следящее поле, впереди, на краю видимого горизонта, обнаруживаю темно-серое пятно, туда, как в черную дыру, проваливается энергия моего поля. Мне непонятна природа этого явления, но сейчас некогда выяснять, на османских кораблях поднялась тревога, надо срочно брать их под контроль. Направленно, полусферами восстанавливаю парализующее поле, оставляя свободным от него только сектор в направлении неизвестной опасности.
Пока наши чайки продолжали штурм неприятеля, дал приказ своей команде вести чайку именно в ту сторону, нужно разобраться с этим пятном, подобного я еще не встречал. Вскоре из темноты появилась громада османского корабля, намного превосходящего обычные галеры. Почему наши разведчики не обнаружили заметный галеас, непонятно, но чувствую исходящую от него угрозу, именно здесь источник противостоящей мне силы. Прямым давлением его не взять, он просто поглотит мою энергию, аккуратно выстраиваю вокруг османского корабля стену изолирующей капсулы, непроницаемой для энергетики. Подобное свойство я обнаружил в ходе своих экспериментов над природными явлениями, немало времени занимался его изучением, теперь применил против вражеского мага, в его присутствии на галеасе у меня сомнения нет.
Постепенно сжимаю капсулу, замечаю сопротивление изнутри, продолжаю напор, в какой-то момент сложилось равновесие, вкладываю все оставшиеся силы, уже на их исходе сопротивление мага пропало, я раздавил его. Без сил падаю на нары, бесконечно долгое время прихожу в себя, но встряхиваюсь, бой еще идет, моя помощь нужна казакам. Только на одной воле, за счет своей жизненной энергии продолжаю удерживать поле контроля, на галеасе без мага также все застыли, моя команда подвела чайку к нему, стала взбираться на борт. Только через час, когда небо на востоке начало светлеть перед рассветом, покончили с армадой, я расслабил волю и ушел в забытье. Очнулся к вечеру, весь наш флот стоял вокруг моей чайки у галеаса, без приказа не стали уходить, только согнали сюда все захваченные османские корабли. Сил и желания хватило только поесть, все дела перенес назавтра и снова отключился, теперь нормальным здоровым сном.
Проснулся на рассвете, небо только стало светлеть на востоке. Прислушался к себе, ни следа прошлой слабости, организм полностью восстановил потерянную энергию, только чувствую страшный голод, наверное, от него и проснулся. Встал с нар, немного размялся, с удовольствием испытываю ощущение полного здоровья тела, взял из вещевого мешка продукты, незаметно, кусок за куском, умял добрую четверть припаса, приготовленного еще дома подругами, запил прохладным взваром. Стараясь не беспокоить еще спящих товарищей, поднялся на возвышающийся нос чайки, осмотрелся вокруг. В полусвете вижу только большие и малые османские корабли, между ними чайки, как малые дети подле матки, принайтованные к галерам и галиотам, позади нас стоит возвышающийся над всеми галеас. Тихо, только слышен слабый плеск волн о борта заякоренных судов. Вернулся на свои нары, не стал никого будить, дожидаюсь общего подъема.
Утром, когда все стали, осмотрел трофейные корабли, отобрал две галеры и пять галиотов получше, с остальных велел снять все ценное, сами корабли сжечь, галеас тоже. Рабов-галерников отправил на двух галиотах к берегу, пусть решают сами, идти им дальше или дожидаться нашего возвращения, продуктов, снаряжения и оружия мы им выдали с лихвой из захваченных кораблей. Около трех сотен из них помоложе пожелали присоединиться к нам, хотят попытать новое счастье в походе. Я принял их, направил в команды галер и галиотов, добавил к ним казаков из экипажей чаек, сам же со своими помощниками также перешел на галеру. После обеда, закончив со сборами, отправились из лимана в море, не приближаясь к Очакову, взяли курс к Аккерману.
Погода нам благоприятствовала, свежий попутный ветер позволил за два дня дойти до османского порта-крепости. Встали поодаль от него, как стемнело, пошли на чайках в гавань. Выступающие вперед сторожевые башни аккуратно взял под свой контроль, после встречи с османским магом стал внимательнее, действовал своим полем осторожно, не нахрапом, как раньше. Команды с двух чаек, каждая в своей башне, принялись зачищать их, остальные направились к причалам. Казаки привычно старались не шуметь, пусть даже я заранее обездвижил стражу, предосторожность лишней не будет. Часть из них направилась к стоящим судам, я с основной группой пошел к воротам крепости. Взяли их без сложностей, штурмовые группы тихо растеклись вдоль стен к крепостным башням и казармам, за ними остальные. Сам я слежу за всей обстановкой в городе и крепости, раскинув над ними сигнальное поле, без нужды не прибегаю к силовому давлению, казаки справляются сами.
Взяли крепость мастерски, бойцы действовали четко, свои операции отработали до автоматизма. Мне пришлось вмешаться только пару раз, когда османы подняли тревогу и бросились в атаку на наши отряды. В самом городе местные жители почти не оказали никакого сопротивления, захваченные врасплох посередине ночи. Казакам не пришлось прибегать к крутым мерам, чтобы изъять самое ценное, обошлось без жертв среди гражданского населения. К утру в основном закончили зачистку от гарнизона крепости и ценного имущества, в течении дня еще добирали в портовых складах, крепостных хранилищах. Да и в захваченных в порту судах оказалось немало интересного добра, перегрузили на свои корабли, османские суда сожгли, остальных отпустили. На следующее утро вышли в море, идем к следующему порту – Килии, в устье Дуная.
В Килии я впервые, но, по рассказу Сирко, крепость в ней такая же, как и в Аккермане, только немного дальше от моря, местность вокруг болотистая, по суше ее сложнее обойти. Сам порт еще дальше, за крепостью, на другой стороне Килийского гирла (протоки). Оставили трофейные корабли у входа в устье, дождались наступления ночи и прошли на чайках по мелководью к самым стенам османской цитадели. Здесь мы разделились, я с основной группой остался брать крепость, есаул Крыловский с отрядом на тридцати чайках пошел дальше, к порту. Также, как и Аккермане, взял под контроль стражу у ворот, казаки проникли в крепость, взяли караулы на башнях и стенах, вырезали осман в казармах, а после прошлись по всей территории, зачищая от остатков неприятельского гарнизона. Обошлись малыми потерями, немногим более, чем в предыдущей крепости, что понятно, Килия многим незнакома.
В порту казаки Крыловского уже заканчивали выемку ценного добра на складах и захваченных судах, часть из бойцов еще не вернулась из города, грабят купцов и других зажиточных жителей. Вместе с Крыловским обошел порт, суда у причалов, их больше десятка, кроме османских есть из Венеции, Греции, немецких княжеств. Их команды сидят под замком, казаки обошлись с ними без излишней строгости, да и купцы сами поторопились откупиться от страшных запорожцев, своя жизнь дороже. После, когда все собрались, отправились к устью, задерживаться в Килии ни дня не стали. На следующее утро, уже в море, когда мы шли в последний порт по нашему маршруту – Констанцу, попали в шторм, едва не приведший наш флот к гибели, спасло нас благословение божье, иначе случившееся чудо не назвать.
Как только появились первые признаки буйства стихии – потемневшее на востоке небо, сполохи грозы, усиливаюшийся ветер, вздымающиеся волны, – поторопились уйти подальше от побережья. На этом участке нет удобной гавани, которая могла бы защитить наши суда от надвигаюшегося бедствия, может выбросить на каменистый берег и разбить суда. Через два часа пришлось убрать паруса, штормовой ветер рвал их и угрожал перевернуть наши утлые суденышки. А потом началось светопреставление, волны бросали нас с гребня в пропасть, а потом вновь поднимали до черных небес. Мы уже не видели друг друга, только иногда рядом проносило летящий корпус какого-то судна. Я в отчаяние, зная, что с такой силой стихии мне не справиться, но от безысходности встал на ноги, рискуя быть смытым за борт, поднял голову к небу и воззвал Господа дать мне силы и спасти людей, доверивших мне свои жизни.