Он долго сопротивлялся, говорил, что ему умирать никак нельзя, просил выдать ручку и бумагу…
Ничего ему не помогло. Когда я пришла на следующее дежурство, мне сказали, что Вася умер. Способ его самоубийства самый банальный. Так как он считался у нас практически нормальным, ванну он принимал сам. Виновата, конечно, Олька, которая ни в какую не хотела помогать ему и предоставляла свободу действий. Вася не просто утонул, он даже вены вскрыл каким-то образом. Хотя это меня не удивляет нисколько.
Фимка, как и всегда, встречает меня с визгом.
Забыв прочитать подъездные объявления, забираю своего пса, и идём обратно на улицу.
Сегодня мне удалось немного поспать на дежурстве, но в сон все равно рубит. После того как Анна Горц появилась у нас, после того, как ещё в первый же вечер я выцарапала её из рук Коляна и не отдала в отдельную палату… Мне влепили выговор, но это неважно. Важно то, что я отчётливо помню, как студентами нас для массовки водили на презентацию книги Анны Горц и одна из её книг непременно должна быть у меня: нам раздавали подарочные экземпляры. Ищу я эту книгу в своём бардаке уже неделю. Где она может быть, неужели выкинула?
– Эй, привет! Идёшь и никого не видишь, – на плечо опускается рука, вздрагиваю оттого, что меня вырвали из размышлений.
– А, это ты. Привет. – «Дима, какого черта ты тут делаешь?» – думаю я, равнодушно здороваясь.
Оранжевый пуховик, который не мешало бы постирать, вязаная шапка, натянутая едва ли не на глаза, и между этой одеждой – красное лицо с огромными щеками и узкими от прищура чёрными глазами. Иногда я думаю: что людей, у которых есть деньги, побуждает так нелепо одеваться? Денег у Димы, что называется, куры не клюют, поэтому он всё ещё мой друг, у которого можно перезанять до зарплаты на кредит или на хавчик.
– А я смотрю, ты не особо рада меня видеть, – он встаёт у меня на пути. Знал бы он, что я вообще не рада его существованию на земле.
– Я устала после работы, – отмахнувшись от него, иду за Фимкой, который сегодня гуляет без поводка, а потому носится по двору счастливый. Как мало надо собаке для счастья.
– Я по делу, – н-да, он не собирается сдаваться, а, между тем, мне уже хочется его послать, но не могу, я должна ему денег.
– Дай угадаю! – мне не удаётся сдержать своего раздражения, и оно выходит на показ. – Ты хочешь меня куда-нибудь сводить или…
– Не угадала! – самодовольно улыбаясь, обрывает он меня. Представляю его единственную мысль, что-то вроде: «Теперь моя очередь тебя обламывать!» – месть за тот вечер, когда я променяла его компанию на спасение Анны Горц.
Сложив руки на груди и тяжело выдохнув, смотрю на него, но он продолжает молчать.
– Что за дело?! – не выдерживаю его молчания, мой голос едва не срывается на крик. Пусть выкладывает свою очередную бредятину и катится ко всем известным.
– Помнишь, мы в интернете издевались над одним лохом? – вспомнить, над каким именно лохом, мне трудно: в соцсетях, не имея страницы с настоящим именем и реальной фотографией, я издеваюсь над многими.
Я – тролль, которому нечем заняться, который одним сообщением может довести до выхода в окно или катанию на верёвке. Сама о себе я так не думаю, но так о нас говорят. На самом деле нам всегда есть чем заняться, а людей в интернете доводить – это развлечение после тяжелого рабочего дня, это безумно расслабляет – в этот момент, ты знаешь, что кому-то хуже, чем тебе. Тем не менее, уточнять мне ничего не хочется.
– Ну и? – коротко отзываюсь я, смотря на Фимку, которому уже надоела прогулка, оттого он уже идёт рядом.
– Есть идея! – оживлённее прежнего продолжает мой друг-кредитор. – Этот лох мается от одиночества вот уже 45 лет, что если познакомить его с какой-нибудь сумасшедшей из твоей психарни?
В ответ я начинаю ржать, вспомнив, наконец, о ком говорит Дима.
– Это жесть! Но как? Доведём его до сумасшествия и он придет в дурку? – достаю из куртки сигареты и закуриваю.
– Он и без того сумасшедший, ты сама ему писала, что такому, как он уже не психолог, а психиатр нужен. Доводить нам его не нужно, нам нужно его познакомить с сумасшедшей, – продолжает он, но я всё равно ничего не могу понять.
– Но ка-а-ак? – не скрывая своего непонимания и раздражения от этого непонимания, повторяю свой вопрос.
– Сфотографируй кого-нибудь, кто отлично подходит на роль его суженой, а потом мы будем писать ему от её имени. Он влюбится и захочет встречи, а там уже второй этап – дорога в дурку. – Почему-то весь интерес после его объяснений тут же улетучился.
Мне показалось, это не только скучно, но и слишком сложно. Нет, не в том плане, что мне трудно писать от чужого имени, а в том, что это требует очередных затрат: новый почтовый ящик, новая страница, а эту страницу нужно как-то заполнить, чтобы она не вызывала никаких подозрений – обжить, как обживают дом. Требовалось время, которое мне не хотелось тратить на такой идиотизм. Троллить несколько минут, максимум час, ради развлечения – это, пожалуйста, а заниматься подобным серьезно – это глупости.
Закусив нижнюю губу, отрицательно качая головой и размышляя о том, как мне не хочется этого делать, я иду рядом с Димой, который по выражению моего лица, понял, что мне его идея не нравится.
– Ты знаешь Анну Горц? – развивать его идею с издевательствами над интернет-задротами нет никакого смысла, а вот узнать что-нибудь об Анне Горц – это намного интереснее.
Дима меняется в лице, оно становится невыносимо серьёзным, он делает такую рожу, только когда у него возникают проблемы.
– Говорят, что она пишет книгу о жизни на Атлантиде, но многие зовут её сумасшедшей. – На этих словах он замолчал и опустил голову.
– Почему её так называют? Что она такого сделала? – маскируя любопытство непониманием, спрашиваю его, хватая под руку.
– Вообще она была нормальной тёткой, пока не поругалась с местными писателями. Мне не всё известно, но о ней много слышал последнее время. Говорят, что она высокого о себе мнения, считает себя самой гениальной в городе. Короче говоря, ненавидит всех вокруг, а все вокруг ненавидят её…
– За это её и упекли в дурку, – случайно выдыхаю, и Дима останавливается. Он удивленно, нет, даже ошарашенно смотрит на меня, как будто Горц – его родственница, которая оказалась в беде.
– Что?! – только и выдал он.
Фимка заскулил, просясь, домой, перебивая весь наш разговор.
– Идём ко мне, расскажешь о ней всё, что тебе известно. Мне кажется, что она попала к нам не просто так.
Впрочем, теперь мне это не кажется, я в этом уверена. Единственное, что мне неизвестно, так это – почему меня так заинтересовала её судьба, почему мне хочется ей помочь.
Пока Димка рассказывает о том, как он кого-то достал вчера в интернете, мы идём ко мне, и я думаю об этих «почему».
Глава пятая
– А с чего ты взяла, что тот ненормальный больше не явится и не спросит про Васю? – Дима за мной кое-как успевает. Говорят, что одинокие люди ходят быстро. Димка тоже одинокий, но жирный, а потому бежать за мной ему трудно.
– Вася умер. Зачем ему приходить? – отвечаю, заворачивая за угол, за спиной хрипящее дыхание моего подельника. О, что мы задумали! И зачем нам это надо – неизвестно. Наверное, скучно жили и наконец-то нашли себе приключения на пятую точку.
– Значит, сумасшедший тебе правду говорил? – не унимается Димка.
– А, может, он тоже был сумасшедшим. Откуда знать, – я пожимаю плечами, мне в голову не приходит думать о Васе и о том маньяке, из-за которого я порвала куртку.
– Он может вернуться, это же не просто так! – как же он меня достал со своей паникой. Почему некоторые так склонны к панике? Проще ведь спокойно сидеть и не накручивать себя.
– Какой там дом? Как это сборище литераторов вообще выглядит? – из-за его трепа я забыла адрес.
Димка останавливается, то же приходится делать и мне. Пока он замерзшими пальцами тарабанит по планшету, я смотрю по сторонам. Женщина в лыжном сером костюме и вязаной серой шапке вот-вот поравняется с нами.
– Где-то здесь же… – бормочет Димка, попутно проклиная связь, из-за которой всё долго грузится.
– Простите! – по-моему, проще спросить, чем ждать, когда Димка что-то найдет. – Вы не подскажите, где дом литераторов?.. – я не совсем уверена, что это место называется именно так, потому замолкаю на мгновение, после чего добавляю: – …Или что-то в этом роде?
Женщина бросает на меня оценивающий взгляд своими огромными зелеными глазами, которым не помешал бы черный карандаш, без него они выглядят на ее лице бесцветными.
– Значит, расклад такой, – начинает она, поражая таким началом разговора. – Сейчас доходите вон до того дома с аркой… – она указывает на дом, около которого наставлена куча машин. – …Проходите под арку, а там, во дворе, будет это заведение.
Я не успеваю сказать спасибо, как и Дима, который бросил свою затею с загрузкой карты, женщина продолжает свой путь и даже не оглядывается в нашу сторону.
– Странная какая-то, – смотря ей вслед, говорю Димке.
– Нормальная баба, – отвечает он, как будто я сморозила какую-то глупость, и тянет за собой в сторону дома с аркой.
Как попасть в такое, как сказала женщина, заведение? Мы долго думали об этом, пока я не полезла в свою сумку за сигаретами. Среди кучи ненужного хлама, косметики и чего-то еще в сумке лежал каталог какой-то косметической фирмы. Решив, что мы вполне сойдем за консультантов, которых везде и всюду пропускают, мы собрали всю мою косметику и отправились на поиски дома литераторов.
– А если не пропустят? Как ты себе это представляешь? – мне следовало бы оставить его где-нибудь, Димка сеял панику на каждом шагу и мешал мне представлять дом писателей.
Наверняка, здание должно быть громоздким, наравне с каким-нибудь театром или домом культуры; а внутри мне почему-то представляется всё в зеленых тонах – шторы, лампы, ковры и кресла. Все пропитано тишиной, кругом люди в очках что-то пишут… Может быть, по полу, в каких-нибудь коридорах, разбросаны листы бумаги, а где-то на втором этаже, например, спорят самые настоящие писатели.
– Заткнись! – от своих представлений мне скорее хочется попасть в эту обитель и не хочется слушать Димку. Да, когда твоя работа напрямую связана с психами, хочется как-то сменить обстановку и даже немного приобщиться к культуре.
Мы идем по заснеженному тротуару. С какой-то стати снегу приспичило сегодня лететь хлопьями на скользкие дороги, быть мокрым и тяжелым, налипать на одежду и тут же таять. Пуховик мой сначала был будто в пятнах из-за снега, а потом он просто-напросто намок и стал темнее обычного, с Димкиным пуховиком случилось то же самое.
– О, вот табличка! Это здесь! – на голубом фоне много золотых букв, а здание… Оно совсем не совпало с моими представлениями – обыкновенный жилой дом, на первом этаже которого и расположились литераторы.
– Этот кошмар? – вырвалось у меня. Наверное, я так и продолжила бы разочарованно смотреть на то, что пришлось увидеть, но Димка снова дернул за руку и повёл за собой.
– Если они поймут, что эта бумажка ненастоящая, они вызовут ментов и нас посадят, – начинает тараторить он, прежде чем открыть дверь.
– Так, улыбайся и не говори чепухи! Говорить буду я! – для верности мне приходится его остановить, зачем-то поправить на нем шапку и шарф. Поправляй не поправляй, привлекательнее он от этого не станет, у такого как он точно ничего не купят.
Обитель литераторов встретила нас серым цветом, это случилось от того, что на улице из-за снега слишком много белого, а в коридоре, в который мы зашли, не горел свет.
Единственные две вещи, которые оправдали мои ожидания, – тишина и бумага на полу. Серьёзно, лист истоптанной белой бумаги сразу на пороге. Тишину можно было бы назвать зловещей, но она пугала только Димку, который готов был замереть на пороге, если бы я не повела его дальше. В остальном обитель писателей – это бесцветные обои, вышарканный линолеум, под которым скрипучий пол.
– А что потом? – Дима перешел на шепот. Мне нечего ответить, я сама не знаю, что будет потом и зачем мы сюда явились, а потому смело иду к дверному проёму, который, скорее всего, куда-нибудь приведёт.
– Чем могу помочь, молодые люди? – перед нами возник человек в сером свитере. Человека этого старым не назвать, вполне сойдёт за молодого – темные волосы, очки на носу, запах от него приятный, но он им злоупотребил, вылил, наверное, полфлакона.
– Что у Вас за туалетная вода? – он уставился на меня непонимающим взглядом, как и Дима, который сейчас всё засыплет. – Серьёзно, Вы не хотели бы приобрести что-нибудь из нашего каталога? – пока его внимание не привлёк Димка, я сую в его руки каталог, который нашла в своей сумке.
– Нет. – Можно подумать, что он на меня обиделся, но взгляд его не обиженный, а больше злой, по выражению его лица ясно только одно – слушать он меня не станет, а потому и возвращает каталог обратно.
– Хорошо, может, у вас есть те, кого заинтересует наша продукция? – я заглядываю через его плечо, в надежде, что в коридоре, который он нам загородил, кто-нибудь прошмыгнет и я под предлогом продажи, пройду вместе с Димкой дальше.
– Навряд ли, – он стоит стеной и не собирается нас пропускать, отпуская свои односложные словечки с таким тоном, как будто если мы не уберёмся, он нас сожжёт своим взглядом.
– Послушайте, я представитель… – остановившись на этих словах, я полезла в сумку за бумажкой, которую мы с Димкой нарисовали сами. Зная, что её вряд ли кто-то будет читать, мы написали туда бог весть что, а потом нашли штамп в картинках гугла и приляпали его туда, вместе с чьей-то подписью.
– Вы не найдете здесь клиентов, – продолжает настырный человек в сером свитере. Жаль, что ни у меня, ни у Димки не хватит сил, чтобы треснуть эту преграду как следует и пройти дальше.
– Вот смотрите! – а потому, я не сдаюсь и махаю перед его очками на носу нашей липовой бумажкой. – Мы представители косметической фирмы…
– Это не важно, – перебивает он меня, скрещивая руки на груди.
– Это очень важно! – я смотрю на него в упор, больше не для убедительности, а потому, что он меня достал, у меня не было этого в планах. – Мало ли кто может прийти к вам вот так просто с улицы и что-то предлагать? А у меня вот – всё… это самое… – я запинаюсь, но тут же нахожусь: – законно!
– Я вам таких бумажек сколько угодно нарисую. – Снисходительная ухмылка, которая скользнула по его лицу, дала понять, что сдаваться он не собирается. Димка начинает дёргать меня за руку, видимо, из соображений, что бумажкой этой надо махать поменьше.