– Танцор, я жив, – говорю я, стараясь не думать обо всех вопросах, которые мне хочется задать о войне, о моих друзьях, о том, как я чуть не умер, о Виргинии, – это все не срочно. – Ты хоть понимаешь, как мне повезло? Я снова вижу всех вас в этом мире, а не в загробном! Я не виделся с братом и сестрой шесть лет. Так что дебрифинг подождет денек. Завтра я снова уйду на войну, а сегодня вечером я хочу побыть со своей семьей.
Из-за двери доносятся детские голоса. Мне кажется, что я незваный гость, без приглашения явившийся в чужой сон. Гость, которому нет места в мире детства. Но у меня нет выбора: мать толкает вперед мое инвалидное кресло, и я оказываюсь в крошечной спальне. Повсюду металлические тазы, дети, запах шампуня, шум. Пятерых ребятишек, моих родных племянников, только что искупали, судя по влажным волосам и стоящим на полу маленьким сандалиям. Двоим – около девяти, еще двоим – лет по шесть. Девочка-ангелочек уткнулась головой в ногу старшему мальчику, но тот не обращает на нее внимания. В комнате есть и еще один ребенок. Девчушка, которой не спалось в ту ночь, когда я пришел к матери в Ликосе, одна из дочерей Кирана. Она наблюдает за остальными детьми, выглядывая из-за яркой книжки со сказками, и замечает меня первой.
– Пап! – кричит она, широко распахнув глаза. – Папа!
Киран играет в кости с Лианной. Обернувшись, он вскакивает и бросается ко мне, Лианна не поспевает за ним.
– Дэрроу! – восклицает он и останавливается прямо перед моим креслом.
Киран отрастил бороду, ему лет двадцать пять или около того. Плечи стали широкими, расправились. Глаза светятся добротой, которую я раньше принимал за глупость, а сейчас считаю безрассудной смелостью. Придя в себя, он подзывает к себе детей:
– Риган, Айро, детки, познакомьтесь с моим младшим братом! Это ваш дядя!
Дети смущенно выстраиваются в ряд. Из дальнего угла комнаты разносится детский смех, молодая мать встает с кровати, на которой кормила малыша.
– Эо? – шепчу я.
Эта женщина похожа на призрак из прошлого. Личико сердечком. Копна густых спутанных волос. В дождливые дни волосы вьются мелкими кудряшками, совсем как у Эо. Но глаза не такие большие, нос изящный, словно у эльфа. В ее взгляде больше нежности, чем огня. Она женщина, а не девочка, какой была моя жена. По моим подсчетам, ей сейчас должно быть лет двадцать.
Все странно смотрят на меня.
Думают, в себе я или нет.
Все, кроме сестры Эо, Дио, чье лицо расплывается в улыбке.
– Прости, Дио, – бормочу я, – ты так на нее похожа…
Она машет на меня руками, запрещает извиняться и сглаживает мою неловкость, говоря, что это лучший комплимент на свете.
– А кто у нас тут? – спрашиваю я, показывая на малышку, которую Дио держит на руках.
У девочки просто нереальные волосы. Рыжие густые локоны стянуты в хвост, который торчит вверх на макушке, будто маленькая антенна. Она с любопытством разглядывает меня темно-красными глазами.
– Ты про эту пигалицу? – спрашивает Дио, подходя к моему креслу. – О, я мечтала познакомить вас с тех самых пор, как Дианна рассказала нам, что ты жив, – продолжает сестра Эо, глядя на моего брата с такой любовью, что я ощущаю укол ревности. – Это наша младшая. Хочешь ее подержать?
– Подержать? – переспрашиваю я. – Нет… Я не…
Девочка тянет ко мне пухлые ручонки, и Дио сажает ее мне на колени, прежде чем я успеваю сказать «нет». Малышка цепляется за мой свитер, урчит, вертится, пока не устраивается поудобнее. Она хлопает в ладоши и смеется. Это маленькое существо понятия не имеет, кто я такой и почему у меня на коже столько шрамов. Ей просто нравятся мои огромные руки и знаки золотых, поэтому она хватает меня за большой палец и пытается укусить его беззубыми деснами.
В ее мире нет места ужасам, среди которых я живу. Ребенок повсюду видит только любовь. У нее бледная нежная кожа. Она соткана из облаков, а я… я высечен из камня. У девчушки большие яркие материнские глаза, а губы тонкие, как у Кирана. И гримаски отцовские. В другой жизни она могла бы быть нашей с Эо дочерью. Моя жена рассмеялась бы мне в лицо, если бы узнала, что в результате родителями станут мой брат и ее сестра. Наша с Эо любовь была подобна урагану, а ураганы быстро проносятся мимо. Надеюсь, у Дио и Кирана все сложится по-другому.
Повсюду уже давно погасили свет, чтобы сэкономить энергию генераторов, а я все еще сижу с дядей и братом за столом в дальнем углу комнаты. Киран рассказывает мне о своей новой работе – оранжевые учат его обслуживать истребители и челноки. Дио уже давно легла спать, оставив мне малышку, которая крепко спит у меня на руках, время от времени ерзая туда-сюда, когда сны уносят ее в неведомые мне миры.
– Здесь не так уж и плохо, – говорит Киран. – Лучше, чем внизу. У нас есть еда. Душ с водой! Говорят, мы находимся под озером. Охрененно крутая штука этот душ! Дети просто обожают купаться! – рассказывает он, глядя на спящих в полумраке ребятишек: они лежат по двое в кровати и тихонько ворочаются во сне. – Но вот знаешь, что тяжело? Мы не знаем, какое будущее ждет их! Побывают ли они когда-нибудь в шахте? В ткацкой? Другое мне даже в голову не приходило. Я надеялся передать им ремесло, показать цель в жизни. Понимаешь? – спрашивает он, и я киваю. – Хотелось, чтобы мальчики стали проходчиками. Как ты, как папа. А теперь… – Он растерянно пожимает плечами.
– Зато теперь у нас открыты глаза! – возражает дядька Нэрол. – Невозможно жить как прежде, зная, что о тебя вытирают ноги!
– О да, – отзывается Киран, – умереть до тридцати, чтобы эти ребята могли жить до ста лет! Это охрененно неправильно! Я просто хочу, чтобы моим детям жилось лучше, брат.
Он внимательно смотрит на меня, и я вспоминаю, как мама спрашивала, что будет со всеми нами после восстания. Какой мир мы хотим построить? О том же спросила и Мустанг. Эо об этом не задумывалась.
– Они достойны лучшего! И Ареса я люблю, как и все остальные, ведь я обязан ему не только своей жизнью, но и жизнью моих детей, однако… – Он качает головой, собирается сказать что-то еще, но умолкает под тяжелым взором Нэрола.
– Продолжай! – подбадриваю его я.
– Но я не уверен, что Арес знает, чем все обернется. Поэтому я очень рад, что ты вернулся, братишка. Знаю, у тебя есть план. Ты сможешь спасти нас! – говорит он с искренней верой и преданностью.
– Конечно есть, – отвечаю я, потому что именно это он хочет услышать.
Брат с довольным видом наполняет свою кружку, а дядя ловит мой взгляд, и я понимаю: он видит меня насквозь и знает, что я солгал. Мы оба ощущаем присутствие тьмы.
9. Город Ареса
Рано утром я пью кофе и ем зерновую кашу. Мама принесла завтрак из пищеблока. Мне еще тяжело находиться среди толпы. Киран и Лианна уже ушли на работу, поэтому я остался с Дио и матерью, а дети собираются в школу. Что ж, хороший знак. Когда люди перестают учить своих детей, это означает: они сдались. Допиваю кофе, и мама тут же подливает мне добавки.
– Ты взяла целый кофейник? – спрашиваю я.
– Повар настоял. Пытался мне два впихнуть.
– Почти как настоящий, – говорю я, делая очередной глоток.
– А он и есть настоящий, – улыбается Дио. – Один пират присылает нам контрабандные товары. Этот кофе с Земли, кажется с Ямаки, – морщит лоб она, и я не поправляю ее.
– Эгей! – доносится из коридора чей-то крик, и мама подскакивает от неожиданности. – Жнец! Жнец! Выходи, повеселимся!
В коридоре – шум, громкий топот сапог.
– Помнишь, Дианна велела обязательно стучаться! – гремит другой раскатистый голос.
– Какой ты зануда! Ну ладно, – произносит первый голос, и в дверь вежливо стучат. – Сюрприз-сюрприз! К вам тут дядя Севро и в меру дружелюбный великан!
– Элла, будь добра, – кивает мать одной из племяшек, которые хлопают в ладоши и прыгают от восторга.
Элла несется к двери, чтобы впустить Севро. Он ураганом влетает в комнату и подхватывает девочку на руки, а та визжит от радости. На нем нательный, пропитанный по́том комбинезон из черной ткани, который солдаты надевают под импульсные доспехи, под мышками – темные круги. Севро видит меня, в глазах загораются огоньки. Мой друг швыряет Эллу на кровать и бросается ко мне с распростертыми объятиями. Он разражается чумовым хохотом, ястребиное лицо расплывается в кривой ухмылке. На голове у него грязный, мокрый от пота ирокез.
– Севро, полегче! – пытается осадить его мама.
– Жнец!
Он кидается ко мне, с лету разворачивает мое кресло так резко, что у меня щелкают зубы, и почти что поднимает меня на руки. Он стал сильнее, чем прежде, весь пропах табаком, топливом для двигателей и по́том. Прижавшись ко мне, словно собака, радующаяся приходу хозяина, он то ли смеется, то ли плачет и сбивчиво бормочет:
– Я знал, что ты жив! Знал, и все тут! Этим эльфийским сучкам меня не провести! Ах ты, засранец хренов! – восклицает он, отстраняется и смотрит на меня с широкой улыбкой рикши.
– Следи за языком! – резко перебивает его мать.
– Севро, ребра! – морщусь я от боли.
– О черт, прости, братишка! – извиняется он, опускает меня обратно в кресло и встает на колени, чтобы мы могли смотреть друг другу в глаза. – Как-то раз я сказал одну умную фразу и теперь намерен ее повторить. Есть две вещи на свете, которые ничем не убьешь, – это грибок у меня между ног и Жнец с чертова Марса! Ха-ха!
– Севро!
– Ну прости, Дианна, прости!
– Севро! От тебя жутко воняет! – отстраняюсь я.
– Так я не мылся пять дней! – гордо заявляет он и хватается за свою промежность. – Тут просто настоящий Севро-суп, парень! А ты… – Он упирает руки в бедра. – Ты выглядишь… э-э-э… просто жуть, – откашлявшись, произносит Севро, заметив многозначительный взгляд моей мамы.
Комнату накрывает тень, так как вошедший загораживает висящую рядом с дверью лампочку. Дети с радостными воплями сгрудились вокруг Рагнара и не дают ему и шага сделать.
– Здравствуй, Жнец! – говорит он, перекрикивая детский гомон.
Я с улыбкой смотрю на Рагнара. Его лицо, как всегда, бесстрастное, покрыто татуировками. Бледная, задубевшая от арктического ветра его родины кожа напоминает шкуру носорога. Белая борода заплетена в четыре косички, голова побрита налысо, оставлен лишь хвост на макушке, перевязанный красными ленточками. Дети спрашивают, принес ли он им подарки.
– Севро, твои глаза! – наклоняюсь вперед я.
– Нравится? – Он придвигается вплотную.
С ухмыляющегося угловатого лица на меня смотрят уже не грязно-золотые, а красные, точно земля Марса, зрачки. Чтобы я разглядел их получше, Севро оттягивает веки. Да, это не контактные линзы, а правый глаз – не биопротез.
– Охрененно! Ваятели потрудились?
– Лучшие из лучших! Тебе нравится?
– Да они просто офигенно потрясающие! Сидят как влитые!
– Рад, что ты так думаешь, – нервно стискивает руки он. – Потому что это твои.
– Что?! – бледнею я.
– Это твои.
– Что – мои?!
– Глаза твои, дурень!
– Мои глаза?!
– Тебя что, дружелюбный великан головой о землю шмякнул, пока спасал? Микки сохранил твои глаза в криобоксе в своей мастерской в Йорктоне – жутковатое, кстати, местечко, – а мы туда зашли, чтобы припасов набрать для повстанцев в Тиносе. Ну я и решил, что раз зрение тебе больше не нужно, то… – Он смущенно пожимает плечами. – Короче, спросил у Микки, не сможет ли он со мной поработать. Хотел, чтобы ты все видел даже после смерти. Чтобы мы стали еще ближе. В общем, я приобрел то, что постоянно напоминает о тебе. Это же нормально, да?
– Я ему говорил, что это очень странно, – рокочет Рагнар, не замечая, как одна из девчушек карабкается по его ноге.
– Хочешь, верну? – вдруг заволновавшись, спрашивает Севро. – Могу отдать!
– Да нет! Просто я забыл, насколько ты ненормальный!
– А, вот оно что! – смеется он и хлопает меня по плечу. – Ладно, а то я уж было решил, что дело серьезное. В общем, могу оставить себе, да?
– Кто первый встал, того и тапки, – пожимаю плечами я.
– Дианна из Ликоса, позволишь ли ты нам забрать твоего сына для обсуждения военных дел? – спрашивает Рагнар у моей матери. – Ему многое предстоит сделать. И немало нового узнать.
– Только если пообещаешь мне вернуть его целым и невредимым. Кофе с собой возьмите. А еще вот носки в прачечную занеси! – провозглашает она, вручая Рагнару пакет с заштопанными носками.
– Как прикажешь.
– А как же подарки? – расстраивается одна из моих племянниц. – Ты что, ничего нам не принес?..
– У меня есть для вас один подарочек, – перебивает ее Севро.
– Нет, Севро, только не это! – в один голос вопят мама и Дио.
– А что такого? Это же просто конфетка! – возмущается он, доставая пакет.
– …Ну и тут Рагнар спотыкается о Крошку и выпадает из корабля, – с трудом сдерживая хохот, рассказывает Севро. – Как дурак!
Севро быстро катит мое инвалидное кресло по каменному коридору, а сам на ходу жует конфету. Потом резко ускоряет шаг и бежит вприпрыжку, пока мы наконец не врезаемся в стену. Морщусь от боли.
– Короче, Рагнар падает прямо в море! А там такая движуха! Волны высотой с флагман! В общем, ныряю я за ним – надо же выручать парня! И тут появляется это огромное… Я, твою мать, даже не знаю, как его обозвать… Чудовище просто, ваятели постарались, не иначе, думаю я…
– Демон, – раздается из-за спины Севро голос Рагнара, которого я сразу не заметил. – Это был морской демон третьего уровня Хела, низшего мира.
– Точно! – восклицает Севро, заворачивает за угол и снова въезжает моим креслом в стену так, что я прикусываю язык, а стоящие там пилоты, из Сынов, бросаются врассыпную, но еще долго смотрят мне вслед. – Ну так вот, значит, этот морской демон, – продолжает он, поглядывая на Рагнара, – судя по всему, решил, что великан – лакомый кусочек, и заглотил его, как только тот ударился о воду. Я, значит, смотрю на это и помираю со смеху вместе с Брюзгой, потому что правда оборжаться можно! А Брюзга такие шуточки обожает, ты же знаешь! Но тут чудище ныряет, я – следом и давай за ним гоняться, причем из импульсовика палю прямо под водой, и вдруг этот демон, – Севро снова косится на Рагнара, – опускается на дно Термического моря, мать его за ногу! Давление там – будьте нате! У меня доспехи на ладан дышат! И вот я уже решил, что пора помирать, как вдруг Рагнар берет ножик и вылезает из этой гадины! А теперь угадай, с какого конца! – наклоняется он ко мне. – Ну давай, угадывай!
– Севро, он что, вылез прямо из ануса морского демона? – спрашиваю я.
– Точно! – трясется от хохота Севро. – Прям из задницы! Вылетел, как кусок дерьма!
Кресло резко останавливается, Севро умолкает, слышится звук пинка, и меня везут дальше. Оглядываясь, вижу, что теперь кресло с совершенно невинным видом катит Рагнар. Севро сзади не видать. Я хмурюсь, думаю, куда же он подевался, и тут мой друг вылетает из бокового коридора и орет:
– Ах ты, тролль недорезанный! Я – генерал террористов! Перестань швыряться мной куда попало! Я из-за тебя конфету выронил! – сетует Севро, глядя себе под ноги. – Постой-ка! Где она? Мать твою, Рагнар! Где мой арахисовый батончик? Знаешь, сколько человек мне пришлось убить, чтобы разжиться им? Шесть! Шесть, мать твою!
Рагнар беззвучно жует что-то, и возможно, мне показалось, но, по-моему, он улыбнулся!
– Рагнар, ты что, стал зубы чистить? Улыбка просто супер!
– Спасибо, – говорит он не очень четко, поскольку трудно сохранять хорошую дикцию, если жуешь батончик с арахисовым маслом. – Чародей забрал у меня старые зубы. Они сильно болели. Эти – новые. Разве они не прекрасны?
– Чародей Микки? – уточняю я.
– Он самый. А еще до отъезда из Тиноса он успел показать мне буквы, – гордо заявляет Рагнар.
В доказательство своих слов он начинает вслух читать все знаки и надписи в коридоре, и так продолжается десять минут, пока мы наконец не приближаемся к ангарам. Севро плетется позади, продолжая сокрушаться насчет утраченной конфеты. Ангар по меркам Сообщества тесноват, но на самом деле здесь потолки под тридцать метров, а ширина – все шестьдесят. Помещение выдолблено лазерными сверлами. Пол каменный, покрыт черным налетом от топлива. Несколько потрепанных челноков, а рядом с ними – три новехоньких, блестящих штурмовика. Алые под руководством двух оранжевых обслуживают корабли, но, увидев меня, открывают рот и застывают на месте. Рагнар толкает кресло мимо. Я чувствую себя здесь совсем чужим.
Пестрая компания вояк шагает прочь от потрепанного в боях челнока. Одни солдаты не успели снять доспехи и плащи из волчьих шкур, другие щеголяют в нательных комбинезонах или разделись до пояса.