Ольга в школьные и студенческие годы увлекалась астрономией, но о подобной теории ничего не слышала. Только через десять лет она увидела по телевизору передачу, где американские астрономы говорили о вероятном включении одной звездной системы в другую по принципу матрешки…
Человеческому мозгу недоступны некоторые понятия, наши знания о мире ограничены. Может быть, Создатель специально установил в наш мозг некие фильтры, чтобы уберечь его от преждевременного сгорания? А у некоторых людей, в силу разных причин, эти фильтры разрушаются, и в их мозг поступает поток информации, недоступной здоровым людям? А затем мозговой компьютер этих людей перегорает от непосильной нагрузки.
Ольга Михайловна отложила в сторону историю болезни Максима Куттыбаева. Ей еще предстоял обход отделения и проверка остальных историй болезни.
Закончился рабочий день. Больничный автобус собрал сотрудников и развез их по домам.
На следующее утро на врачебной линейке дежурный врач доложил, что больной отделения судебной психиатрии Куттыбаев вечером пытался покончить с собой, а когда медперсонал предотвратил попытку самоубийства, набросился на дежурную медсестру и начал душить. Охранникам с трудом удалось его скрутить, больной был помещен в карцер с индивидуальным наблюдательным постом. Психомоторное возбуждение купировано назначением нейролептиков.
После линейки главный врач Василий Курганалиевич предложил Ольге остаться.
– Ольга Михайловна, мы с уважением относимся к специалистам из России, мы знаем, что у вас есть опыт работы в отделениях общего психиатрического профиля. Но отделение судебной психиатрии особенное. И поверьте мне, заведующий этим отделением Айбулат Иркенович, обязанности которого вы сейчас исполняете, очень опытный специалист. Он защитил диссертацию по судебной психиатрии, около двадцати лет руководит этим отделением. Перед своим отъездом в командировку он пересмотрел назначения всех своих пациентов. И поэтому у меня просьба – когда возникнет необходимость в смене лечения, приглашайте меня для консультации. Я вас прекрасно понимаю, Максим Куттыбаев при первом взгляде на него вызывает жалость. Но имейте в виду, что он преступник, и тем более, психически больной преступник. Пока его мозг способен генерировать хоть какие – то мысли, большая вероятность того, что это будут мысли об убийстве. Мы можем быть спокойны только тогда, когда его психика будет полностью разрушена, и он превратиться в овощ. Тогда он будет безопасен. Да, бесполезен для общества, но безопасен.
Мне не хотелось вас расстраивать, но дежурная медсестра Рауза написала на вас докладную по поводу вашего неуважительного отношения к медперсоналу. Рауза несколько вздорная особа, но сотрудник опытный, исполнительный, как впрочем, и весь персонал отделения. Настоятельно рекомендую вам в ближайшее время наладить контакт с коллективом отделения. И последнее. Ольга Михайловна, вы нарушили служебную инструкцию, согласно которой вся продукция больных – письма, записки, стихи, рисунки, должна быть подшита в историю болезни. А вы убрали в свой стол стихи, которые написал Куттыбаев. Вы, как врач психиатр, должны были разглядеть в этих стихах мысли о расширенном самоубийстве – уйти из жизни самому и увести за собой некую женщину. Если вы осматривали больного, то должны были обратить внимание на многочисленные шрамы слева вдоль ребер. Криминалисты считают, прежде, чем убить мать, Куттыбаев пытался покончить с собой. И даже сейчас, на фоне развивающегося слабоумия, мысль о расширенном самоубийстве остается для него актуальной. Отсюда и эти достаточно яркие и необычные для распадающегося мозга поэтические строчки. Его заболевание прогрессирует. Скорее всего, он никогда не покинет этих стен. Когда его психика полностью распадется, мы переведем его в интернат для психохроников. Это все, что я хотел вам сказать, Ольга Михайловна. Идите работать. И успехов вам.
Ольга поднялась со стула обескураженная. Она не привыкла к поражениям.
– Большое спасибо за урок, Василий Курганалиевич. Обещаю больше не совершать подобных ошибок.
Выйдя из кабинета главного врача, Ольга приняла решение самой разобраться со случаем Максима Куттыбаева. И что за привычка у коллег находить удобные объяснения тому, что они не могут знать наверняка? Обычная практика – поставить диагноз шизофрении в любом непонятном случае, и дальше можно не ломать голову!
В отделении в этот день дежурил молоденький медбрат. Ольга Михайловна попросила его пригласить в ординаторскую Максима Куттыбаева.
– Мы не приглашаем на беседу с врачами больных из карцера. И еще, ему назначена большая доза нейролептиков по распоряжению главного врача, он спит большую часть суток и не в состоянии передвигаться. Вы знаете, я работаю в этом отделении только год. Я пришел сюда сразу после медицинского училища, хотя раньше главный врач брал в это отделение специалистов со стажем не менее пяти лет. Мне говорили, что многие медсестры отказались работать в отделении из – за Куттыбаева. Он часто нападал на медсестер, наносил травмы, а однажды выломал прутья решетки и смертельно ранил охранника. Айбулат Иркенович уже при мне несколько раз пытался снизить Куттыбаеву дозу психотропных препаратов, но тот сразу начинал буйствовать. Мы очень удивились, что Куттыбаев с вами спокойно пообщался, да еще написал стихи. От него уже давно не слышали членораздельную речь. Оставьте его в покое, от греха подальше, хотя бы на время! Вам сегодня в первую очередь нужно посмотреть больного Генкина и оформить на него документы. У него через день состоится суд для решения вопроса о его дальнейшем пребывании в нашем отделении.
Глава третья
Генкин Евгений Олегович, 40 лет, работал начальником цеха химзавода. Решением суда был приговорен к пребыванию в отделении судебной психиатрии за убийство Кучина Анатолия Борисовича, работника автосервиса. Двое санитаров привели пациента в ординаторскую. Это был высокий, крепкого телосложения мужчина, выглядевший несколько утомленным. В его серых глазах нельзя было не заметить отпечаток интеллекта.
– Как вы себя чувствуете, Евгений Олегович? – спросила Ольга Михайловна.
Он, усмехнувшись, ответил:
– Хорошо, насколько человек может себя чувствовать в подобном заведении. Читаю книги, размышляю над смыслом жизни. Иногда меня привлекают к работам по уборке территории. Несколько раз в год мне разрешали свидания с мамой и сестрой. Пью таблетки. Чувствую себя совершенно здоровым человеком. Только иногда бывают странные состояния – как будто бы душа на секунды отрывается от тела и парит куда-то в неизвестном направлении, а затем вновь возвращается в тело. После ее возвращения я каждый раз пугаюсь, не могу понять, как я здесь оказался – незнакомая обстановка, незнакомые люди. Но уже через несколько секунд ко мне возвращается сознание, и я начинаю понимать, где нахожусь.
– Евгений Олегович, вы можете рассказать, почему сюда попали?
– Рассказать могу, хотя до сих пор не понимаю, как со мной такое могло произойти. Это кошмарное событие разделило мою жизнь на до и после. До него – вполне благополучное детство в подмосковном городе, интеллигентные родители, дружная семья. Единственной проблемой в семье было врожденное заболевание младшей сестры – детский церебральный паралич. Родители постоянно возили ее по столичным светилам. В конце концов, она начала самостоятельно ходить. Окончила среднюю школу, затем финансовый колледж. Я тоже очень успешно окончил школу с математическим уклоном, затем МГУ с красным дипломом. Была возможность поступить в аспирантуру. Женился на первой красавице университета. Она окончила факультет иностранных языков. Неожиданно поступило предложение переехать в город Шевченко. Мне предложили должность заместителя начальника цеха на химзаводе и трехкомнатную квартиру на берегу моря. Мы с женой сразу же согласились, так как оба были из небольших городков, а перспективы получить жилье в Москве у нас не было. Жене предложили работу переводчика на том же заводе. Все складывалось как нельзя лучше – интересная работа, очень хорошая по тем временам зарплата. Вскоре родились дочки – близняшки, красавицы и умницы. Жизнь удалась. Затем перевез в этот город сестру и маму, поближе к морю и солнышку. Однажды сосед Толик предложил пригнать для меня японскую иномарку с Дальнего Востока. Цену запросил вполне приемлемую, и я с радостью согласился – и мне хорошо, и Толику – у него ожидалось прибавление в семействе.
Этот роковой день был в начале августа. Жена уехала с дочками на отдых к матери в Краснодарский край. Мы с Толиком оформили сделку купли—продажи и решили отметить это знаменательное событие. Купили армянский коньяк, кое-какую закуску и отправились ко мне домой. Настроение было прекрасное, мы неспешно потягивали коньяк и вели обычные для мужиков разговоры – о работе, о политике, о женщинах. Дальше – полный провал, темнота. На следующее утро я проснулся от громкого стука в дверь. Оказалось, было уже 11 часов утра, я должен быть на работе, мне неоднократно звонили утром с работы, но я не слышал телефона. Жена Толика тоже неоднократно звонила и стучала в двери, потом, отчаявшись, пошла спать. Я встал, пошел открывать, и только сейчас заметил, что мои руки в чем-то липком. За дверями стояли два моих сослуживца и жена Толика Марина. Увидев меня, Марина страшно закричала и упала в обморок – она первой поняла, что произошло. Мои руки были по локоть в крови, кровь была на рубахе и джинсах. На кухне лежал Толик, убитый ударом кухонного ножа в шею, на полу лужа крови, кровь была на шторах и стенах. На столе стояла наполовину выпитая бутылка коньяка. Охвативший меня ужас невозможно было описать. Я не помнил, что случилось в этот вечер. На нас кто-то напал, Толик убит, а я, может быть, ранен? Страшно болела голова, я с трудом понимал происходящее. Приехала «скорая» и милиция. Марину отвезли в больницу, тело Толика – в морг, меня – на допрос к следователю. На нас никто не нападал, входная дверь в мою квартиру оказалась нетронутой. Это я убил Толика. Мой мозг отказывался в это поверить. Мы всегда были добрыми соседями, между нами не было разногласий, я был благодарен ему за оказанную услугу. Когда мы пошли отмечать покупку машины, оба были в отличном настроении. Что могло между нами произойти? Я ничего не помнил. Доза выпитого была совершенно ничтожной – ну что такое двести грамм коньяка для двоих здоровых и крепких мужиков при хорошей закуске? Алкоголем я никогда не злоупотреблял, мог выпить в хорошей компании, потери памяти никогда не отмечалось. Беседа со следователем – вещь весьма неприятная. Следователи менялись во время допроса, на меня орали, угрожали, несколько раз ударили по лицу. Требовали назвать причину, по которой я убил Толика. Несколько месяцев я провел в следственном изоляторе. Позднее мой адвокат настоял на проведении судебно – психиатрической экспертизы. Я был признан невменяемым на момент совершения преступления. Установили, что убийство соседа было совершено мной в состоянии патологического опьянения. Причиной патологического опьянения явилась скрыто протекающая у меня эпилепсия, которая проявлялась кратковременными приступами помутнения сознания. Я провел в психиатрической больнице три года. Есть вероятность, что вскоре меня выпишут из закрытого психиатрического отделения и переведут на амбулаторное лечение. Все равно жизнь безнадежно разрушена. Я психически больной человек, не смогу работать ни руководителем, ни рядовым инженером, меня даже рабочим на завод не возьмут. Мой удел – дворник или вахтер. Жена развелась со мной, продала квартиру, увезла дочек, вышла снова замуж. Сейчас бывшая семья живет в Ростове. В городе есть мама и сестра – инвалид, они готовы меня принять. Мать на свиданиях со мной все время плачет, сестра держится мужественно, она сама натерпелась от своей болезни. И потом, как жить с сознанием того, что убил человека? Пусть неосознанно, но убил? Его жена была на седьмом месяце беременности, его сын родился преждевременно в день смерти отца. Как мне жить в этом городе, как смотреть людям в глаза?
Ольга Михайловна глубоко задумалась.
– Да, жизнь посылает нам порой суровые испытания. Но вы должны жить, вы нужны своим близким, своим дочерям, вы можете помогать сыну Марины.
– Сомневаюсь, что Марина сможет принять от меня помощь, а от жены за все это время ни письма, ни весточки, – вздохнул Евгений Олегович.
– Мы должны надеяться на лучшее и уповать на Бога, – сказала Ольга Михайловна.
После разговора она отпустила пациента в палату. Когда охранники его увели, Ольга Михайловна села за заполнение документации. Пролистала историю болезни – судя по дневниковым записям, пациент вел себя адекватно, жалоб не предъявлял, с медпесоналом и охранниками был вежлив, в конфликты не вступал, с соседями по палате держался ровно, бредовых идей не высказывал, странности в поведении не отмечались. При проведении электроэнцефалограммы с провокацией в виде фотовспышек зарегистрирован очаг эпилептической активности в правой височной доле головного мозга. При проведении психологического обследования пациента обнаружен смешанный тип личности с преобладанием возбудимых черт, не достигающий уровня психопатии. В интеллектуальной сфере грубых нарушений не выявлено, память, внимание сохранены. Волевые процессы существенно не нарушены. Данная личность способна к рациональному разрешению конфликтной ситуации. Пациенту присущи лидерские качества, способность к контролю и программированию ситуации.
В целом, вполне психически здоровая личность. Если бы не это небольшое отклонение – очаг эпилептической активности. Этот-то злополучный очаг под действием ничтожного количества алкогля превратил вполне мирного и дружелюбно настроенного человека в жестокого убийцу. Завтра состоится заседание судебно – психиатрической комиссии по поводу дальнейшей судьбы Евгения Генкина. Скорее всего, комиссия предоставит в суд заключение о возможности перевода пациента на лечение и дальнейшее наблюдение участкового психиатра.
Глава четвертая
Прошло несколько недель работы в отделении судебно-психиатрической экспертизы.
Отделение было разделено на две части. В одной, рассчитанной на 30 коек, находились психически больные люди по решению суда, совершившие тяжкие преступления. Вторая часть состояла из двух диагностических палат, в которых проходили обследование преступники на предмет установления вменяемости в отношении совершенного преступления. Вскоре Ольга Михайловна изучила истории болезни и познакомилась со всеми пациентами своего отделения. Это были психически больные люди, приговоренные судом к принудительному лечению за совершение тяжких преступлений. Действия этихлюдей ужасали своей жестокостью и бессмысленностью. Диагнозы были различными – шизофрения, эпилепсия, алкоголизм, маниакально-депрессивный психоз, олигофрения, последствия черепно-мозговых травм. Ольга с головой погрузилась в работу. Психиатрия была ее стихией, она ей увлеклась еще на первых курсах института. Работа была нелегкой, отношения с медперсоналом не очень просты. Ольга не жалеладля этой работы ни сил, ни времени.