– Да, вы правы, объявление моё, – делая себе чай, буднично признался щуплый. – Специально даже сим-карту под это купил. Чтобы знать, если вдруг позвонят, то именно по нему. Честно говоря, не ожидал так скоро…
– И многие звонили?
– Нет. Признаться, вы первый.
– А в чём фишка? Почему я прочёл не то, что другие? Там какой-то подвох кроется вроде скрытого текста? У меня что, зрение иначе устроено?
– Ну, можно сказать и так, – уклончиво ответил «профессор», как мысленно окрестил его Николай. Правда, тут же пояснил: – Здесь дело в особом измерении пространства. Вы можете видеть его в отличие от большинства людей. Если вообще не в отличие от всех.
С последними словами он грустно вздохнул, надолго замолчав. Застывшие глаза уставились в пол. И без того худое лицо ещё больше осунулось. Глубже прорезались морщины. Словно состарился вмиг на лишний десяток лет.
– Хотите сказать, я вижу другие измерения? – скептически хмыкнул Николай.
– Думаете, они не существуют? – Собеседник одарил его лукавым взглядом. Поправив очки, продолжил: – Видите ли, уважаемый… Простите, как вас по имени-отчеству?
– Можно просто Николай.
– Очень приятно. – Протянув руку, профессор тоже представился: – Швец Лев Карлович, к вашим услугам. Учёный, как вы, наверное, поняли.
Они пожали друг другу руки.
– Так вот, – вернулся Лев Карлович к своему рассказу. – Я долгое время изучал теорию поля. Вёл свои, так сказать, изыскания. И пришёл к весьма любопытным выводам. Понимаете, существует некий принцип калибровочной инвариантности. Симметрии то есть. Он объединяет и квантовую электродинамику, и теорию электрослабого взаимодействия, и квантовую хромодинамику, и так называемую теорию великого единения полей. Это всё рассматривается в комплексе. И что же из него вытекает? Правильно, многомерность взаимодействий. Эту идею, кстати, ещё в двадцать первом году выдвинул Калуца…
– Кто? – со скучающим видом спросил Николай, чувствуя себя двоечником на уроке физики.
– Теодор Калуца, поляк, – отмахнулся профессор, не собираясь, как видно, вдаваться в ненужные подробности.
– Понятно, – обречённо вздохнул его невольный слушатель, хотя на самом деле совершенно ничего не понимал.
Швец воспринял это как сигнал к действию, снова оседлав любимого конька:
– То есть классическая наука на сегодняшний день не в состоянии объяснить и понять реальный окружающий нас мир без влияния на него иного, параллельного мира, невидимого нашему глазу. И тут на помощь приходит теория суперсимметрии, объединяющая все существующие взаимодействия в природе, включая гравитацию. Причём взаимодействия не только полей, а и веществ. У любой нашей частицы «здесь» есть свой суперпартнёр «там». Понимаете?
– То есть «там» всё то же самое? – Николай не заметил, как отхлебнул чай из своего грязного стакана. Вкуса не почувствовал.
– Вряд ли, – улыбнулся Лев Карлович. – Они отличаются спинами.
Стакан едва не выскользнул из пальцев.
– Это как? У одних спина впалая, а у других колесом?
– Да нет же! – Профессор досадливо поморщился, но, смирившись, как видно, с мыслью, что имеет дело с полным профаном, снизошёл до пояснений: – Спин – это момент движения квантовой микрочастицы. От английского «вращение». Он может быть целым или полуцелым. У кварков с лептонами спин равен одной второй. Это фермионы. Другие же либо вообще не имеют спина – частица Хиггса, к примеру – либо у них целый спин. Такие частицы называют бозонами. Так вот, разница между нашей и потусторонней частицей всего-то половинный спин. Но это уже совершенно другой элемент. Фермион становится бозоном или наоборот. Понимаете?..
Глядя в пустые глаза Николая, профессор тяжело вздохнул. Однако попыток достучаться до его сознания не оставил. С новой силой принялся объяснять:
– Поле становится веществом, а вещество – полем. Считается, что в первые минуты зарождения Вселенной, когда миры ещё только формировались, бозоны и фермионы под воздействием огромных температур постоянно переходили друг в друга. Теперь, к сожалению, такие превращения невозможны. Наш мир никак не взаимодействует с параллельным. Для этого нужны общие переносчики.
– Например? – Ещё в уголовке Николай убедился в том, насколько хорошо иной раз наглядные примеры помогают понять суть вещей.
Лев Карлович, обхватив тонкими пальцами подбородок и наморщив лоб, задумчиво проговорил:
– Ну, наши миры хоть и не взаимодействуют, но, соприкасаясь друг с другом, создают агломерацию, которую с большой вероятностью можно назвать суперпараллельным миром. Чтобы его увидеть, наш глаз, как минимум, должен воспринимать фотино, излучаемые солнцем того мира.
– Тогда мы увидим чужое солнце?
– Почему же только солнце? И его, и всё, что им освещено. Весь параллельный мир, где он соприкасается с нашим. То есть почти везде. По теории мы делим с ним одно пространство.
– И людей будет видно?
– Конечно. Если вообще они там есть.
– Только увидеть сможем? Как призраков? А поговорить, обняться, посидеть за столом?
– Но и мы для них пока лишь призраки, разве нет? Вот если найти способ туда проникнуть… – Профессор мечтательно закатил глаза. – Как наяву вижу. Там светит такое же солнце. По небу бегут облака. Шумит лес, плещется море. Зверюшки снуют туда-сюда, птицы летают…
Он опять посмотрел на Николая. Заговорил торжественно, будто продолжал грезить наяву:
– Там всё подобно нашему миру. Те же законы физики. Те же фундаментальные соотношения и константы. Все они при переходе в параллельный мир остаются неизменными. Все взаимодействия эквивалентны нашим. Просто нас должна подстроить под новые стандарты сама окружающая среда.
Вдруг он затих. Опустил голову, плечи. Горестно вздохнул:
– К сожалению, на это потребуется колоссальное количество энергии. Я как-то пробовал подсчитать. Во всей Галактике столько нет. Пока это не осуществимо.
Стало жаль профессора. Пусть он одержим, зато свято верит в свою правоту и всеми силами стремится к исполнению мечты. Даже Николая вот нашёл…
Погодите-ка. Выходит, объявление в газете из-под его руки вышло? Да ладно!
– Лев Карлович, у вас что, получилось поменять измерение?
– Что?.. А, вы о том объявлении, – отозвался бесцветным голосом профессор. – Нет. Это слишком громко сказано. Просто труд всей моей жизни свёлся к созданию единственного прибора по преобразованию вещества в поле. Но всё, что я могу делать с его помощью, это менять структуру небольшого пространства, и то лишь двухмерного. Ах да, ещё фиксировать параллельный пласт, и тоже, как понимаете, двухмерный. На деле практически бесполезная вещь.
– Почему бесполезная? На мне же стрельнула.
– Да-да, – вдруг оживился Швец. – Это просто поразительно. Вы безо всяких приборов, невооружённым глазом различаете симметричное пространство. Я предполагал, конечно, некие способности у отдельных индивидуумов, но, если честно, мало рассчитывал хоть на какой-то результат. А уж тем более столь скорый.
– Значит, ваши слова об интересной и высокооплачиваемой работе полная лажа?
Профессор потупился.
– Ну, не совсем, – выдавил нерешительно. – Если вы не сочтёте меня сумасшедшим и согласитесь помочь, вместе мы вполне сможем добиться определённых результатов… Представляете, какие богатства таят в себе неизведанные параллельные миры? А какие перспективы откроются перед вами? Нет? Ну так я вам сейчас растолкую…
Глава 3. Где же вход?
– Параллельный мир, как ни странно, должен быть похож на наш, земной, – бормотал Швец, смешивая в колбе какие-то химикаты. – И не просто похож, а скорее всего полностью идентичен земному. И люди, и животные, и растения в нём точно такие же, как у нас. Наверняка они часто проникают в наш мир. Возможно, что и остаются здесь. А что? Внешне их никто не отличит.
Николай паял провода за соседним столом, слушая профессора вполуха. Вот уже неделю они работали безвылазно в этом подвале, а тема разговоров у Льва Карловича по-прежнему одна. Хоть бы о бабах поговорил для разнообразия. Того и гляди, оскомину набьёт.
Но последние слова профессора вызвали усмешку, заставив невольно возразить:
– Всё равно эти люди вели бы себя странно. Вычислить их не проблема. А вычислив, уже давно бы сенсацию раздули. Есть такие факты?
– Да сколько угодно. Уж поверьте, я хорошо изучал этот вопрос. К нам, кстати, могут проникать не только живые существа из параллельного мира, но и предметы. Вспомните хотя бы легенды о Летучем Голландце.
– Ну, это же в Бермудском треугольнике.
– А пресловутый Бермудский треугольник, по-вашему, чисто Земная аномалия? Нет, мой друг. Это самый настоящий переход в параллельный мир.
Отложив паяльник, Николай повернулся к профессору.
– Выходит, у нас тут с вами тоже своеобразный Бермудский треугольник нарисовался?
У того в пробирке бурлил над горелкой какой-то раствор. От пробки тянулась тонкая, причудливо изогнутая стеклянная трубка, второй конец которой утопал в стоявшей рядом колбе, наполовину заполненной жидкостью. По трубке струился белесый пар, пуская на выходе мелкие пузыри. Жидкость в колбе стремительно теряла прозрачность, приобретая фиолетовый цвет.
– Ну, теоретически… – Швец неопределённо покрутил кистью возле уха, не сводя взгляда с колбы.
Раствор из пробирки быстро испарился, перестав пускать пузыри. Как только реакция в колбе закончилась, жидкость в ней снова стала светлеть. Профессор испустил разочарованный вздох. Сняв очки, принялся тереть линзы полой серого халата, бывшего когда-то белым.
– Видите ли, мой друг, – заговорил, водружая очки на место, будто начинал читать лекцию. – Пусть наши миры не взаимодействуют, но это ни в коей мере не мешает им пересекаться. И подобных мест немало. Возьмём, к примеру, одномерные вселенные в виде двух прямых. Точка их пересечения и будет возможным переходом из одной реальности в другую.
– Если мы говорим о параллельных вселенных, эти прямые не должны пересекаться, разве нет?
– Всё гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Ну, хорошо. Идём дальше. Вообразите двухмерные миры. Это плоскости, так? Что будет их пересечением?
– Прямая. Но ведь и они должны быть параллельны.
– Пусть будут. Рассеките их поперёк третьей плоскостью. Получим в сечении две параллельные прямые. Верно?
– Ну, да…
– А если немного повернуть эти плоскости друг к другу вокруг полученных прямых?
– Они пересекутся.
– И ранее полученные прямые останутся параллельными.
Николай помотал головой:
– Как-то мудрёно всё.
– Наоборот, всё просто, – энергично замахал руками Швец. – Исходя из моей теории, пересечением трёхмерных миров является объёмная фигура. Что мы с вами здесь обнаружили?
– Купол.
– Полусферу, – поправил профессор.
Ну да, если выражаться чисто математическим языком.
Справедливости ради надо сказать, что полусфера не была идеальной. Где-то вдавленная, где-то с выступами, а то и рваная. А как её вычисляли – это вообще отдельная песня. За неделю всю площадку вокруг здания облазили с плоскомерным прибором профессора. Чтобы избежать кривотолков, облачились в оранжевые жилеты и каски. Это Николай настоял. Пусть люди думают, что здесь дорожники трудятся или строители замеры свои ведут. Поставят на треногу, зафиксируют, шаг вперёд или в бок, снова фиксация. Заодно и второе, потустороннее зрение Николая тренировали. Он замечал неприметные на первый взгляд вещи, проявляющиеся, похоже, из того, потустороннего мира. То на совершенно белой стене увидит обои с листочками, то траву, растущую поверх асфальта, которой на самом деле там и не пахло, то стволы деревьев на месте колонн или кирпичной кладки. Прибор же определённой картинки не выдавал. Всё какие-то непонятные линии да бесформенные пятна. Только по ним Швец и мог определить, что находится внутри некоего пространства, имеющего форму объёмной фигуры. А границ так и не нащупал, пока Николай не помог.
– Допустим, два куба соприкасаются углами, – продолжал свою лекцию профессор. – Если у них одна точка общая, грань или сторона, то ни нам в соседний мир не попасть, ни оттуда к нам. Если же углы входят друг в друга, общим становится ограниченный трёхмерный объём. Вот через него-то и можно путешествовать из мира в мир.
– То есть не только к нам, но и к ним?
– Верно, мой друг.
– Как я понимаю, факты об этом умалчивают? – усмехнулся Николай. – Наверняка, никто из наших путешественников не вернулся.
– Не скрою, таких сведений я не нашёл, – не стал отрицать Лев Карлович. – Но тот же Летучий Голландец, как известно, появлялся и снова исчезал. А вспомните легендарный град Китеж. Он просто исчез. И там до сих пор слышен колокольный звон.
– Думаете, целый город мог переместиться в параллельный мир?
– А почему нет? Знания древних для нас утеряны. Многие истины приходится открывать заново. Кстати, в теорию параллельных миров неплохо укладывается и пропавшая Атлантида. Не находите?
– Хорошо, пусть даже так, – потерял терпение Николай. – Древние сновали туда-сюда. Шмотки, золото таскали. Мы нашли это пересечение… Ну, и где здесь, по-вашему, вход?
– Вот вы нам его и покажете.
– Я? Каким это боком?
– Увидите.
– Так увижу или покажу?
– Сначала увидите. Потом, надеюсь, покажете мне, а не просто пропадёте бесследно.
Молча взяв паяльник, Николай сунул его в припой. Посмотрел на струйку дыма. Повертел гладкую пластмассовую рукоятку в пальцах. Снова обернулся к профессору:
– А вдруг я бы не позвонил или объявление ваше не прочёл?
– Пришлось бы ждать, – пробурчал склонившийся над столом Швец, опять колдуя с химикатами. – Дальше с объявлениями фокусничать. Может, ещё что-нибудь придумал бы.
– Их, кстати, много было?
– Весь тираж. Или вы о том, как долго я использую прессу? Примерно с полгода. У меня старый друг в типографии. Разрешил преобразователь поставить…
Вход вскоре нашёлся. Прямо здесь, в подвале. Не зря облюбовал его Швец.
Во время своих поисков он выяснил, что с этим зданием не всё так гладко. Лет семь назад, когда молодёжь на втором этаже во всю старалась проломить танцпол под оглушительный грохот ночной дискотеки, отсюда странным образом исчезли сразу двое. Изрядно подвыпившие парень и девушка зачем-то спустились в подвал. То ли туалет искали, то ли уединённое место для интима – кто сейчас разберёт. Но с тех пор их больше никто не видел. Сначала все дружно решили, что сладкая парочка просто слиняла по-тихому. Да вот незадача, ни дома, ни где-либо ещё они так и не объявились. И в подвале никаких следов, что засвидетельствовал в протоколе осмотра следователь, прибывший с опергруппой на место происшествия, спустя положенные три дня.
Насколько знал Николай, розыскные дела на этих двоих давно похоронены в милицейском архиве. К ним с тех пор никто не прикасался. Разве только проверяющие время от времени пыль сдували. Полистают слежавшиеся страницы, вздохнут, досадуя, что нового здесь уже вряд ли нароешь, и поставят обратно на полку. Там всё глухо, как в танке. Информации полный ноль. Её и не могло быть, если верить профессору. Он-то не сомневался, что парень с девушкой попали в параллельное измерение. То есть из подвала они попросту испарились…
– Тут она, родимая. Дверь в иную реальность, – бормотал Швец, нежно поглаживая углубление в стене, куда были вмурованы концы толстых труб.
Кирпичную кладку в этом месте, похоже, пробили, когда тянули водопровод. Потом дыру замазали. Но, то ли пожалели раствор, то ли просто лень было – словом, получилась полукруглая впадина. Штукатурка в ней заметно выделялась на фоне облезлых стен, почти везде осыпавшейся до кирпича, постоянно притягивая к себе взгляд.