Калейдоскоп мгновений - Лин Химицу 2 стр.

Потерянная Девочка никогда ничего не находит. А если и находит, то тут же теряет. Все уходит, утекает песком сквозь растопыренные пальцы.

В первую очередь, Потерянная Девочка теряет саму себя.

Она может пройти мимо вас и не заметить, может мимоходом одарить счастьем – но оно будет недолговечным, как и все ее подарки, а может и обрушить кучу неприятностей. Не вините ее в этом, она не осознает, что делает.

Это же Потерянная Девочка.

У Потерянной Девочки нет ничего – ни чувств, ни привязанностей. Все потеряно вместе с ней. Но не она тому виной. Простите ее.

Она не умеет наслаждаться жизнью. Ей некогда. Она ищет. Ищет то, что потеряла. Ищет тех, кто потерял ее.

Маленький, манящий огонек вдруг замаячит впереди трепещущим светлячком.

Может быть, это свет далекого маяка? Может быть, там – потерянный дом?

Потерянная Девочка стремится к неведомому свету. Но увы – бабочка вновь опаляет крылышки.

…разочарование… еще одно…

…больно…

Но Потерянная Девочка вновь расправляет поникшие было плечи и устремляется к следующему огоньку.

Возможно, она опять сгорит, а вдруг все-таки найдет то, что искала?

Помогите ей выйти из гулкой пустоты самообмана, где она обречена ходить по кругу. Протяните ей руку помощи. Вдруг окажется, что это именно вы когда-то потеряли ее

Найдите ее. Найдите, пока не стало поздно, пока она не потерялась окончательно и не превратилась в рыдающую Потерянную Душу.

Помогите ей найти себя. Выведите ее на свет из той темноты, где она бродит сейчас. Снимите повязку с ее глаз, возьмите крепко за руку, чтобы она случайно не отстала от вас.

И Потерянная Девочка перестанет быть потерянной.

Только, пожалуйста, больше не теряйте ее.

Пересечение

Ярику.

Только ты знаешь,

что было на самом деле,

а что выдумка.

У них были совершенно разные дороги, но однажды их пути пересеклись в какой-то узловой точке, и они познакомились.

Она была самой обыкновенной – так считали многие. И очень мало кто знал, что под обычной внешностью скрывается невероятная сущность – практически божество, но божество, ограниченное рамками смертного тела.

Он тоже был самым обыкновенным – так могло показаться на первый взгляд. И практически никто не смотрел на него достаточно пристально, чтобы разглядеть в нем существо, способное сделать любого счастливым, дав ему то, что нужно.

У них были разные миссии в этом мире, но, тем не менее, зачем-то оказалось нужным, чтобы они встретились…

– Когда я встречаю Алису, я хочу сделать для нее сказку, – сказал он.

– Я не Алиса и ты не сможешь сделать сказку для меня, – грустно ответила она. – Это невозможно. Это не под силу никому.

– Ты же знаешь, я ведь могу любому дать то, что ему нужно, – напомнил он.

– Знаю, – согласилась она. – Но сейчас – не тот случай. Ни ты, ни я ничего не можем изменить.

– Я мог бы, – упрямо возразил он. – Но я не хочу причинять тебе боль, а если ты ко мне привяжешься, то рано или поздно именно этим и закончится, потому что я не могу принадлежать кому-то одному и когда-нибудь мне придется уйти. Я не могу останавливаться на достигнутом, – слегка извиняющимся тоном добавил он.

– Ты или слишком поторопился с выводами, или слишком опоздал со своим предостережением, – туманно ответила она. – У меня нет сердца – оно давно сгорело, а остывший пепел покрылся льдом. И через выжженную дыру медленно затекают пустота и холод. Я прихожу туда, где я нужна, где меня ждут, и ухожу тогда, когда мое присутствие становится лишним.

– Как все это до боли знакомо… – проронил он.

– Я всегда была одна и останусь одна до конца.

– Как это печально – умирать в одиночестве. Разве тебе не хотелось бы, что бы в этот момент с тобой рядом был кто-то, кто дорог тебе?

– Нет. Это был мой собственный выбор и я о нем не жалею.

– Черта с два я позволил бы тебе оставаться одной, если бы это было в моих силах! – рявкнул он.

– Спасибо, – она улыбнулась, но глаза оставались по-прежнему грустными. Видимо, раньше она не думала о такой возможности или уже слишком давно привыкла считать ее неисполнимой. – Но я же говорила, что ты не можешь ничего изменить. Хотя никто не запрещает тебе пытаться сделать это. Выбор за тобой. Поступай, как хочешь.

– Терпеть не могу выбирать! – заявил он сердито.

– Я тоже, – сказала она безмятежно. – А что поделаешь? Рано или поздно выбирать приходится всем…

– Тогда пусть все идет так, как идет, а там видно будет, – неопределенно буркнул он.

Скорей всего такой случай на его пути ему попался впервые за все время, и он был несколько озадачен.

– Раз мы встретились, значит, это для чего-то нужно, – сказала она. – Случайностей не бывает. Когда-нибудь наши дороги разойдутся, но сейчас, видимо, наша встреча нужна нам обоим. Для чего – пока не знаю, я тоже не могу знать всего. Возможно, это станет известно только какое-то время спустя. Но разве нельзя просто получать удовольствие от того, что мы здесь, сейчас и хорошо понимаем друг друга, до тех пор, пока есть такая возможность?

– Можно, – сказал он серьезно. – Особенно, если это сделает тебя хоть чуть-чуть счастливее. Я бы хотел, чтобы все были счастливы…

– На некоторое время – сделает, – улыбнулась она, на сей раз уже беспечально.

Их пути еще какое-то время будут идти рядом – до тех пор, пока он не поймет, что сделал для нее все, что в его силах, а она не почувствует, что он больше не нуждается в ней. Тогда пересекшиеся однажды дороги разойдутся.

Но так как их неведомые тропы длинны и извилисты, возможно, когда-нибудь еще они пересекутся снова в очередной узловой точке. Кто знает?

Чувство

Такое странное чувство… Что это? Никак не могу понять… Пытаюсь сравнить его с чем-то и не нахожу подходящих сравнений.

Рисунок на морозном стекле, снежинка на ладони, пыльца на крылышках бабочки, капелька росы на кончике травинки, свет далекой звезды, лунные блики на ночной реке, вечерние сумерки, утренний туман над лугом, распускающийся бутон, аромат ландыша на рассвете, радуга после дождя…

Что-то такое хрупкое и нежное, что так легко спугнуть, сломать неосторожным движением. Эта хрупкость навевает печаль и ощущение близкой утраты – как последний желтый лист на осеннем ветру. Хочется спрятать это чувство поглубже внутри себя, уберечь, защитить его от жестокостей мира.

Благоговейный трепет и восхищение…

Все тонет в теплом и радостном сиянии, от которого становится так легко и уютно на душе. В это чувство хочется закутаться, как в пушистый мягкий плед в зимнюю стужу.

Но нельзя. Ведь оно слишком непрочно, слишком легко его разрушить.

Лучше действительно схоронить его в себе, пусть никто и не догадывается о том, что оно у меня есть.

И только оставшись в одиночестве, я вернусь в него, чтобы снова погрузиться в те волшебные минуты, которые меня заставляет переживать это странное, неведомое мне доселе чувство.

И никакие сокровища мира не заставят меня отказаться от него.

Потому что нет ничего дороже и прекраснее этого чувства, имени которого я не знаю…

Мой мир

Среди бесконечного множества вселенных существует один особенный мир. Особенный для меня, потому что это мой мир.

Это совсем не тот мир, в котором я существую. Нет. Это мое убежище, в котором я скрываюсь от надоевшей мне реальности, окружающей меня.

Ты хочешь увидеть мой мир? Хочешь узнать, какой он? Ну что ж, я могу взять тебя с собой и тогда ты все увидишь своими собственными глазами.

Закрой глаза и дай мне руку. Идем.

Ну вот мы и на месте. Теперь можно открыть глаза.

Это прекрасный, волшебный мир. Его населяют странные, но чарующие существа. Он тихий и спокойный, в нем нет никакой агрессии и злобы. В нем даже грозы мимолетны. И никогда не бывает разрушительных бурь, ураганов, землетрясений и прочих природных катаклизмов.

Он весь наполнен теплым золотисто-розовым сиянием, которое вечером сменяется голубовато-серебристым или сиреневым, как сумерки.

Там почти все время весна и лето. Зима и осень так кратковременны и прекрасны, что не успевают надоесть. Деревья всегда зелены от листвы, кругом великое множество самых разнообразных цветов, цветущих даже ночью.

Ни среди животных, ни среди растений или насекомых, нет ни одного ядовитого или опасного для жизни.

Над всем этим великолепием царит прекрасный замок Мечты, похожий на эфемерное облачное творение. Когда я попадаю в свой мир – я живу в этом замке. Но сейчас наш путь лежит мимо замка, дальше, через цветущие сады и рощи к синим скалам. Там, низвергаясь из поднебесной вышины, грохочет водопад. Перед тем, как слиться с протекающей мимо рекой, он на мгновение становится радугой. Это самое величественное зрелище в этом мире.

Почему вдруг тебя заинтересовало то, что может скрываться за оглушающей стеной воды? Тебе лучше не знать этого. Подумай как следует, неужели тебе так хочется увидеть ВСЕ? Я бы не хотела показывать это, но раз ты настаиваешь… Тогда сожми мою руку покрепче и ни за что не отпускай. Потому что я сама боюсь того, что мы сейчас увидим.

В скале за водопадом пробит проход, перегороженный стальным щитом. На нем надпись – такая же, как при входе в ад: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».

Совершив короткий переход по этому темному коридору, мы окажемся на голой выжженной равнине, чем-то похожей на солончаки. Временами над ней проносятся пылевые смерчи. Чуть поодаль начинаются заросли колючего безлистного кустарника и невысоких корявых деревьев, чьи ветви, похожие на коряги, никогда не знали ни единого листочка. Мертвый лес. Налетающие резкие порывы ветра вызывают в его глубинах скрип, хруст и сухой перестук. Небо черно-фиолетовое, беззвездное. Луна – устрашающе огромна и зловещим блином нависает над этим миром. Вдали, это видно сквозь переплетение ветвей, горят какие-то огни. Не то костры, не то что-то еще…

Ты все еще хочешь продолжить путь? Ведь пока не поздно вернуться… Нет? Хорошо. В таком случе идем прямо к этим далеким огням.

Странные и страшные тени мелькают между деревьев. Через некоторое время под ногами начинает мерзко чавкать и хлюпать – солончак постепенно превращается в болото.

Вся живность – от мошкары до крупных животных – так или иначе норовит поживиться редкими путниками, по неосторожности попавшими в это зловещее место.

Кое-как избежав сомнительной чести быть съеденным кем-либо из них, мы все-таки наконец приближаемся к огням.

Это действительно костры. Огромные костры, в которых пылают человеческие тела – целые или только их части. Едкий удушливый чад горелой плоти режет глаза и вызывает выворачивающий наизнанку кашель. Кругом валяются изуродованные трупы – с выпущенными внутренностями, отсеченными конечностями, размозженными черепами. Некоторые еще продолжают подрагивать в последней агонии.

Это мир, в котором царят ужас, смерть, кровь, похоть, насилие, боль и страдание.

Сейчас здесь еще более-менее тихо – видимо, разгул всей нечисти недавно завершился и они все вернулись в свое обиталище – мрачный и жуткий замок Смерти.

Нет, туда мы не пойдем и не проси. Лучше будет, если мы все-таки уберемся отсюда, не потревожив местных обитателей. Если наше присутствие здесь будет обнаружено, то тебе точно не уцелеть, даже я не смогу защитить тебя от них, твоя участь будет настолько ужасна, что смерть по сравнению с ней покажется праздником.

Возвращаемся в первый мир. Вовремя – от замка Смерти поползли извивающиеся тени.

Ну вот, у тебя была возможность увидеть все, или почти все, своими глазами. Отвратительное и ужасное зрелище, я знаю. похоже на ад, верно? Вот только хозяйка всего этого я, это меня всегда ждут в этом черном замке. Потому что это тоже часть меня. Та часть, которую я старательно прячу на самое дно души, подальше ото всех и в первую очередь от себя самой. Я действительно боюсь этого – боюсь настолько, что просыпаюсь среди ночи в холодном поту или, неожиданно почувствовав его ледяное прикосновение, вздрагиваю без видимой причины. Боюсь, что когда-нибудь темная сторона моего мира с легкостью сокрушит красивые декорации светлой стороны и тогда…

И тогда наступит конец света.

Я рисую музыку сердца

1. Асимура Рицуко. Писатель

Мои мысли бьют фонтаном сразу во все стороны. Моя рука не успевает ловить эти разноцветные слезы на кончик стержня моей авторучки и записывать. Я пишу все, что приходит в мою бедную голову. Вернее, все, что успеваю.

Раньше я писала только замечательные волшебные сказки с обязательно счастливыми концами. Но время сказок в моей жизни закончилось и я поняла, что счастливые концы выглядят слишком фальшиво, чтобы сохранить за собой право на существование. И все сказки ушли куда-то, не оставив мне своего нового адреса и даже не помахав на прощание.

Теперь я сею в нетронутый снег бумаги крючковатые семена букв, которые, прорастая, дают всходы безумных слов, плодоносящих бредовыми фразами.

Бред тоже может завораживать. Да еще как! Не всякий безумец – писатель, но всякий писатель – настоящий писатель! – хоть немножко, но безумен. А для того, чтобы бред стал завораживающим, надо иметь талант.

Говорят, что у меня он есть.

Не знаю, судить не мне. Для этого есть критики и читатели. Причем мнение читателей я ценю выше, хотя критические замечания тоже полезны. Для общего развития. Просто, чтобы жизнь сахаром не казалась.

А своих читателей я уже нашла.

Это такие же ненормальные, как и я.

Для них я продолжаю выпускать на белое поле листа шустрые букашки букв, длинные многоножки слов. Для них я хочу описать, что чувствуют паруса, когда их наполняет ветер, о чем думает капелька росы за мгновение до того, как сорвется с лепестка вниз, что видят звезды, когда ангелы поют им свои странные песни, как выглядит тишина, напоенная духовитостью ночных цветов.

Но больше всего я хочу описать музыку сердца.

А хватит ли моего таланта на это? Может быть, он недостаточно хорош?

Я всегда очень четко вижу те образы, которые описываю. Но у меня не всегда находятся нужные слова для точного описания.

Как описать музыку? И не просто музыку, а именно музыку сердца?

Я пытаюсь, но это тоже самое, что играть на ненастроенном инструменте – все получается искусственным, ненастоящим. Слова, которыми я испещряю очередной лист, теряют всякое значение, становясь фальшивыми звуками и авторучка спотыкается на них.

Я комкаю еще один испорченный листок и пускаю его в недолгий полет между четырех стен. Недавно начатая пачка бумаги стремительно худеет, а пол комнаты исчезает под бумажными сугробами моих неудачных попыток. Да, никогда в этом доме не будет порядка!

У меня есть компьютер, но я предпочитаю создавать свои творения на бумаге шариковой ручкой. Пустое мерцание монитора настораживает меня и я не могу полностью отдаться творчеству – мысли срочно вспоминают, что у них есть еще куча дел, помимо того, чтобы снабжать меня новыми идеями и стремительно разбегаются кто куда. Может быть, мерцание пустоты пугает их?

Другое дело, когда передо мной лежит совершенно новый лист, чистый, как душа невинного ребенка, как слезы фей, что утром остаются на траве, а мы принимаем их за росу. Моя рука замирает от восхищения, не решаясь нарушить его прекрасную белизну, словно излучающую слабое сияние. Мои мысли тоже приходят в восторг и ошеломленной толпой возвращаются ко мне, чтобы вместе со мною любоваться этим маленьким чудом.