В комнате за столом сидел тот же офицер, и, судя по кучке лежащих перед ним очиненных перьев, намеревался он в ближайшее время накропать восьмитомный эпос о войне с кочевниками. Кеннет остановился перед ним, отдал честь.
– Шестая рота за оружием и вещами для тридцати четырех человек.
Лейтенант из Квартирмейстерства поднял голову, смерил взглядом его и стоящих за дверью солдат, потом спокойно вынул из-под стола маленькую клепсидру.
– Четвертьчасовка, лейтенант. С момента вашего ухода я переворачивал ее уже дважды, через миг-другой – переверну в третий. Тогда у вас останется четверть часа, чтобы решить все вопросы, а этого времени слишком мало. Лучше всего будет, если вы придете завтра, где-то после полудня, хорошо? Не скажу точно, когда именно, но уж как-нибудь мы это решим. Эй! – Он вскочил со стула. – Что ты делаешь?
Кеннет же как раз подходил к дверям, за которыми, похоже, был склад. Внутри находилось восемь высоких полок, ничего особенного, несколько досок и стоек, сколоченных так, чтобы на них разместить порядком тяжелые вещи, а на каждой полке – связки стрел, дротики, копья, сундуки и ящики. Последняя полка тонула в тени, на ее верху, в добрых десяти футах над землею, виднелись большие узлы.
– Это – наши вещи? – спросил он спокойно, а офицер Квартирмейстерства выполнил такое движение, словно хотел вылезти из-за стола, но в последний миг отказался от этой мысли.
– Да.
– Где лестница?
На лице чиновника появилась улыбка.
– Увы, ее нет. Как раз забрали ремонтировать. – Улыбка сделалась шире. – Но завтра, полагаю, она будет у меня. Наверняка. А сегодня, думаю, не смогу вам помочь.
Кеннет отступил от двери, выпрямился, стряхнул пылинку с плаща.
– Нет ли возможности задержать закрытие склада?
– Никаких. – Офицер перевернул клепсидру и с театрально обеспокоенной физиономией указал на вытекающий песок. – Не знаю, как оно в Белендене или в других местах на западе гор, но здесь мы придерживаемся устава. Через четверть часа закрываемся.
– Понимаю. Однако прошу поверить, лейтенант без фамилии, что в Белендене мы тоже придерживаемся устава. Нур!
В дверях показался мощный стражник, неся на плече моток веревки.
– Последняя полка. Привяжи веревку к ножке, в самом низу. Второй конец подать за дверь. – Кеннет отдавал приказы, не спуская взгляда с квартирмейстера. У того на лице было такое выражение, словно он очутился в каком-то странном сне. – Чего ждете? Хватайте веревку и тяните! На три. Раз. Два. Три!
Рывок был сильным, раздался треск ломающегося дерева, последняя полка задрожала и наклонилась. Офицер Ублюдков заморгал, как будто только теперь поверил, что все происходит на самом деле.
– Еще! Раз. Два. Три!
Веревка застонала, а потом ослабла, а изнутри склада донесся приглушенный грохот.
Кеннет даже не оглянулся, чтобы проверить, что они натворили.
– Стражники, у вас меньше четверти часа, чтобы подобрать свои вещи, – бросил он в сторону дверей. – Если все тут сложено согласно уставу, я не сомневаюсь, что ваше оружие, плащи, палатки и сумки были упакованы отдельно и надлежащим образом описаны, а значит, достаточно найти соответствующий сверток. Чтобы избежать столпотворения, десятники Вархенн Велергорф и Андан-кейр-Треффер станут вам их подавать. – Он взглянул на сержантов – пришлось признать, что они хороши: ни у одного и мускул не дрогнул. – Двигаться!
Он подошел к столу и внимательно посмотрел на клепсидру. Маленькая игрушка из хрусталя и меди с песком, окрашенным ремесленником в темно-зеленый цвет. Наверняка стоила она с его месячное жалованье. Он поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза квартирмейстеру, который словно сделался меньше ростом.
– Да, господин лейтенант, вы здесь один среди почти четырех десятков безумцев, у многих за спиной – даже преступления. Но они не сражаются этим. – Кеннет ткнул в клепсидру, и та заколебалась опасно, чуть не упав со стола. – Они сражаются оружием, которое было у них отобрано. И как раз должны выйти за стены на боевое задание, поскольку шестая, о чем вы забыли, разбила лагерь снаружи и ждет нападения. Десятник Велергорф, как продвигается?
– Уже пятнадцать, господин лейтенант, все чудесно упаковано, как вы и говорили.
– Прекрасно. Осталось ведь еще больше половины клепсидры, я прав?
Осторожный кивок вполне сошел за ответ.
– А потому можете не переживать, что мы не успеем. Поскольку я не представляю себе офицера Стражи, у которого бы не болело сердце за других стражников. Конечно, как квартирмейстеру вам придется привести склад в порядок, поскольку, увы, этот способ изъятия вещей несколько… Десятник Велергорф, сколько полок рухнуло?
– Всего три, господин лейтенант.
– Всего три. Это не должно занять времени больше, чем половина ночи. Конечно, на будущее я советую вам иметь запасную лестницу и не сосредотачиваться так на песочных часах. – Он ткнул в игрушку снова и с задумчивым лицом глядел, как она колышется в пальце от края стола. – У вас есть много отточенных перьев, как вижу.
– Д-д… да.
– Прекрасно. Вархенн?
– Еще десять свертков, господин лейтенант. – Изнутри склада снова раздался грохот. – Четвертая полка упала, господин лейтенант.
– Кто-нибудь ранен?
– К счастью, нет, господин лейтенант. Просто пришлось посильнее дернуть и…
– Можете не объяснять, десятник. Лейтенант… а как, собственно, ваша фамилия?
Квартирмейстер смотрел на него взглядом человека, лицом к лицу столкнувшегося с настоящим безумцем.
– Гевсун.
– Лейтенант Гевсун наверняка оценит твое беспокойство, поскольку ты же слышал, для него оказалось чрезвычайно важным время, вот мы и стараемся забрать наши вещи, пока весь песок не пересыпался. – Кеннет послал через стол ободряющую улыбку, а офицер Ублюдков чуть отодвинулся. – Так о чем это мы? Ах, о перьях. Полагаю, какие-нибудь чернила у вас найдутся? Если нет, нам придется сделать то, что мы обычно в подобных случаях делаем в Белендене.
Рука Гевсуна исчезла под столом и мгновенно поставила на стол небольшую чернильницу. Кеннет внимательно выбрал одно из приготовленных перьев и постучал им о горлышко сосуда.
– Как командир роты я, полагаю, могу подписаться под списком взятого снаряжения, верно? Я никогда не был слишком хорош в уставе.
– Можете, лейтенант.
– Чудесно. Десятник Велергорф?
– Последние три мешка, господин лейтенант.
– Чудесно.
Кеннет оглянулся через плечо, туда, где группа его солдат стояла, прижимая к себе бесформенные мешки из грубого полотна. Большинство таращились на него взглядами, что мало отличались от взгляда квартирмейстера, а некоторые наверняка бы охотно вернулись в конюшню. «Черный был прав, – подумал он с легкой усмешкой, – я слишком много на себя беру, слишком мало сплю и вообще почти не отдыхаю, раз так, то меня запросто можно вывести из себя, а в результате – одни проблемы. Как с теми Крысами, которых я велел оставить посреди озера. Некоторые называют такое талантом создавать себе врагов».
Велергорф вышел из склада, держа последние мешки.
– Хорошо. – Кеннет взглянул на квартирмейстера. – Так где мне подписать?
* * *
Они покинули склад в молчании. Кеннет остановил отряд поднятой рукою и медленно повернулся к солдатам. Те смотрели на него со смесью интереса и удивления. Как на некое экзотическое создание.
– Доспехи, – обронил он. – Вы не покинете крепость словно банда пастухов.
Они надевали кожаные поддоспешники, разного размера кольчуги, ламелярии. Шлемы. Он оценивал их прежде всего по панцирям. Те, в ламеляриях и тяжелых кольчугах, – наверняка убивающие в первом ряду, не следопыты или разведчики, но неоценимы, когда нужно ворваться в укрепленный дом или сломать строй врага. Это, впрочем, было видно и по их оружию: тяжелым мечам, бердышам и моргенштернам. По тесакам шириной с мужскую ладонь – для схватки в ближнем бою.
Легкий доспех преимущественно носили стражники, привыкшие полагаться на скрытый шаг и быстрые стрелы, посланные в противника из засады. Легенда Горной Стражи времен войны с империей гласила, что тактика «стреляй и беги» приводила в ярость всех меекханских генералов. Но, сколько бы ни говорили о бесчестной войне, каждая рота как минимум на четверть состояла из прекрасных стрелков, которые, если речь шла о терпении и меткости, могли бы соревноваться с лучшими из браконьеров. Здесь были как минимум десяток таких следопытов: легкие панцири, легкие шлемы, арбалеты, выглядящие словно оружие наемных убийц из отрядов Крысиной Норы, из благородного оружия носили они лишь корды или два полумеча. Остальные солдаты использовали вооружение потяжелее: примерно такое, как сам лейтенант, – кольчуга, шлем, меч или топор, порой щит и арбалет. Основа любой роты.
Он отыскал Фенло Нура. Кеннета поразила кожаная куртка, покрытая пятнами разного оттенка коричневого, замаскированный кусочками материи арбалет, два колчана для стрел и несколько длинных ножей для комплекта. А ведь он готов был поспорить, что именно этот солдат станет носить тяжелый панцирь и двусечный топор. Нужно держать с ним ухо востро. Несмотря на первое впечатление, Нур был не холериком, что бросается в бой с пеной на губах, но хладнокровным сукиным сыном, что может часами таиться в засаде, чтобы после убить одной стрелою. Чудесное приобретение, если завоевать его доверие.
– Плащи, – обронил лейтенант следующий приказ, зная, что сейчас множество глаз в крепости следит за ними.
Они надели плащи – быстрее или медленнее. Старательно или абы как. Но надели все.
Кеннет повел взглядом по знакам, вышитым на материале. Рота, полк, рота, полк… разный размер и форма цифр, разные истории, по крайней мере восемь разных отрядов. Сделать сплоченную роту из четырех десятков ему удалось за два года. Сколько времени это займет теперь?
– Сегодня мы идем в окрестности Кехлорена, вы станете нести стражу и будете наготове, как и прочие. А если кто-то окажется настолько глуп, чтобы на нас напасть, вам придется сражаться, как и остальным.
Солдаты глядели прямо на него, некоторые даже с чем-то вроде симпатии. Однако бо́льшая часть взглядов была показательно равнодушной. Он оценил их, они оценили его, искали слабые точки, черты характера. Возможно, некоторым понравилось его представление у квартирмейстера, но наверняка не тем, кто постарше. А несколько здесь были в возрасте Велергорфа.
– Завтра утром вы отпорете номера старых рот и вышьете себе такие. – Он указал на свой плащ. – Две шестерки, та, что слева, – наполовину выше первой.
Как и полагал, почти все лица окаменели. Он уже это проходил – пару лет назад.
– Проверю лично. Можете не носить плащи с этим номером, разве что я или ваш десятник отдаст другой приказ, но номер должен быть нашим. И вышитым красной нитью.
– Красные Шестерки, да?
Нур, конечно же.
– Да, стражник, Красные Шестерки. Некоторые, возможно, о нас слышали, другие – нет. Те, кто слышал, могут понарассказывать всяких сказочек остальным. Важно то, что рота сделает, а не то, что сделала. А отныне… – Кеннет заглянул Нуру прямо в глаза и нашел там то, на что он и надеялся. Несмотря на агрессивный тон и гневно сжатые кулаки – холод и спокойствие. – Отныне вы – ее часть.
Ему захотелось откусить свой язык. Такие разговоры хороши в героических эпосах, а не когда он стоит перед группкой циничных, битых судьбою забияк.
– Вы уже меня оценили, – продолжил он. – Молодой, глупый, немного безумный и рыжий. И командиры его не любят, раз уж передали ему нас. А теперь я стану оценивать вас. Понятно?
– Так точно!
Он отсалютовал, получил ответные салюты и направился к выходу. За ним топало пополнение шестой роты.
* * *
Это утро было другим. Двери ударили в стену так, что чуть не слетели с петель, и внутрь вошла Бесара.
Кайлеан перестала расчесывать волосы Дагены.
После исключительно скверной ночи была она злой и невыспавшейся. Их учительница заставила ее надеть соответствующую «ночную одежду», то есть длинную, до пят рубаху, накрахмаленную так, что в ней с трудом можно было двигаться. «Меекханская дама эскорта никогда не пойдет спать в чем-то другом», – пояснила Бесара коротко. Материал одежды был жестким, а оборки у шеи и на запястьях – раздражали. К тому же всю ночь рубаха задиралась так высоко, что начинали мерзнуть ноги. Конечно, Даг, как верданнская княжна, могла спать в чем захочет. Ближе к полуночи Кайлеан была готова ее убить, слыша спокойное похрапывание. Потому с мстительным удовлетворением разбудила ее за час до рассвета и устроила «княжне» утренний туалет.
– Ой-ой, – проворчала Кайлеан, когда с косяка двери посыпалась замазка. – Или это новое испытание? Я сейчас должна пискнуть как девчонка и потерять сознание со страха?
Дальнейшие злобные слова застряли у нее в глотке. Бесара выглядела как пять футов и четыре дюйма ярости. Конечно же, была она безукоризненно одета, а прическа ее представляла собой образец совершенства. Но глаза метали молнии.
Ну и, ясное дело, она не выказала ни капли удивления, увидав девушек на ногах.
– Завтра, – рявкнула Бесара.
– Что – «завтра»?
– Завтра вы должны быть в замке у графа.
Кайлеан кивнула и вернулась к расчесыванию. Дагена даже не вздрогнула.
– Кто это решил?
– Сам дер-Малег. Только что явился посланник. Якобы мать его приболела, через несколько дней они выезжают на север, а потому просит, чтобы княжна прибыла в его замок уже завтра, чтобы хоть некоторое время порадоваться ее компании. А Эккенхард, пропади его душа во Мраке, согласился.
Девушки переглянулись. Наконец Дагена пожала плечами:
– Хорошо.
– Хорошо? – Кайлеан показалось, что от тона Бесары стены покрылись изморозью. – Он посылает вас на смерть. Вы и дня не проживете в том змеином гнезде. Они вас раскроют и убьют. Или хуже того.
– Возможно. – Кочевница чуть улыбнулась и склонила голову. – Зачеши наверх, Инра.
Кайлеан присела в поклоне:
– Конечно, ваше высочество.
Бесара миг-другой молчала.
– Это что, демонстрация для меня? Княжна и ее дама при утреннем туалете? Вы не знаете ничего. Не умеете одеваться, говорить комплименты, вести себя за столом, понятия не имеете, как разговаривать с аристократией, а как – со слугами. Не сумеете вытянуть информацию и у ребенка. Вы…
– Мы – из чаардана Ласкольника, госпожа Бесара. – Кайлеан закончила укладывать волосы Даг и критично осмотрела результат. – И мы согласились на все это. Остальное не имеет значения.
– Не имеет значения? – Черные глаза угрожающе сузились. – Вы такие глупые или такие высокомерные?
Кайлеан вздохнула:
– Ни одно ни другое. Давно, когда чаардан только возникал, Ласкольник охотился на банду Саврехса-лес-Моноха. Бандит этот знал провинцию как никто другой, сидел в наших землях с конца войны, старый налетчик, и сперва рвал се-кохландийские а’кееры, а потом, в годы мира, не сумел найти себе места. У него имелись по селам и городкам верные люди, он был знаком с вождями кочевых племен, мог, если нужно, найти подмогу по одну и по другую сторону границы, а когда узнал, с кем имеет дело, – исчез. Кха-дар рассказывал мне как-то, что он три месяца планировал, как вытащить изгнанника из укрытия, как расставлял силки, подсовывал якобы плохо охраняемые караваны. Нет, госпожа Бесара, – Кайлеан вскинула руку, – я хочу закончить. Это должно было стать большой охотой, но однажды пришла весть, что лес-Монох покинул лежбище и крадется в глубь империи. Кха-дар поднял чаардан на ноги – а было у него в ту пору едва с дюжину лошадей, – по дороге созвал еще нескольких всадников и настиг банду на полдороге от Лифрева.
– И зачем ты мне это рассказываешь?