Ваша дочка Света.»
Письмо было написано красивым почерком, ровно, без помарок. Было сразу ясно, что Света писала с черновика и очень старалась.
«Боже мой, бедная Светка!» – думала Лида и перечитывала письмо еще и еще раз. Нет, ей не было стыдно за то, что она прочитала его. Просто перед тем, как нести его Светкиным родителям, Лиде хотелось убедиться в том, что Аркадий сказал ей правду. Выходило, что так.
«Не буду я врать, скажу все, как было. И дом этот я смогу найти и показать. Пусть они с этим Аркадием разберутся как следует», – решила про себя Лида и стала собираться к Ушаковым. Она вспомнила, что сегодня вторник, значит, Анатолий Борисович на работе, а Инна Сергеевна дома одна, тем лучше. С ней Лиде будет легче разговаривать.
Инна Сергеевна открыла дверь сразу же и тут же запричитала:
– Лидочка, девочка! Ты с вестями? С хорошими, правда ведь? Вспомнила что-нибудь?
– Инна Сергеевна, я с вестями, с хорошими вестями. Света жива, не волнуйтесь.
Инна Сергеевна вся обмякла, скукожилась, прижала руку к груди и с тяжелым вздохом опустилась в глубокое кресло, стоящее в просторной прихожей.
– Я знала, я верила… ты ангел, – тихо говорила она, а из глаз ее мелкими струйками текли слезы.
– Вот, прочитайте, – сказала Лида и протянула конверт.
Инна Сергеевна взяла конверт очень осторожно, двумя пальчиками и стала дрожащими руками разрывать его. Вытащив и развернув листок, она быстро пробежала его глазами.
– Нет, этого не может быть! – проговорила она тихо. – Этого не может быть, девочка! Света, доченька…
И тут Инна Сергеевна зарыдала. Она уронила голову на руку, лежащую на подлокотнике кресла и громко плакала. Плечи ее вздрагивали и казалось, что при этом она отрицательно качает головой из стороны в сторону.
– Ну, вы успокойтесь. Ничего ведь страшного не произошло, – пыталась поговорить с ней Лида, но ее слова не возымели никакого действия.
Инна Сергеевна все так же сотрясалась от рыданий, и Лида принесла ей стакан воды из кухни. Понемногу бедная женщина взяла себя в руки. Она почти перестала плакать, хотя слезы все так же катились из ее несчастных глаз.
– Откуда это у тебя? – спросила она Лиду.
– Понимаете, его мне передал Аркадий. Он отвез меня в один дом, обманул, сказал, что Света там и ей нужна моя помощь. Но Светы там не было. Он тогда отдал вот это письмо, и просил сказать вам, что я нашла его в своем почтовом ящике. Я не стала врать, Инна Сергеевна. Хотите, я вам дом покажу? Это в Заводском пригороде, я найду.
– Нет, мы одни не поедем. Я сейчас Анатолию позвоню, поедем на его служебной машине, вместе с ним.
Инна Сергеевна торопливо подбежала к телефону и набрала номер. Когда в трубке ответили, она опять зарыдала и не могла сказать ни слова. Лида взяла у нее трубку из рук и на встревоженный приказ Анатолия Борисовича «пусть самая страшная, но правда» ответила:
– Товарищ Ушаков, это Щепкина говорит. Не волнуйтесь, Света жива, только она уехала, а я принесла вам письмо от нее. Инна Сергеевна хотят поехать по одному адресу вместе с вами, вы не могли бы подъехать на служебной машине?
– Черте что! – услышала она в ответ. – Ждите дома, через пятнадцать минут буду!
Анатолий Борисович выполнил свое обещание и прибыл ровно через пятнадцать минут. Он был взволнован, насторожен и смотрел на Лиду неодобрительно. Она опять почувствовала себя виноватой и тихо молчала, пока он успокаивал свою жену и заставлял ее выпить какие-то капли с неимоверно терпким запахом, распространившимся на всю квартиру.
– Инна, слезами делу не поможешь. Уехала, вернем! А этого мерзавца я засажу, я тебе клянусь! – бушевал Анатолий Борисович, стуча себя кулаком в грудь.
– Будет тебе, Толик! Этот мерзавец, как ты его назвал, похоже теперь твой зять. Ах, нет, я не могу так, не могу! – опять запричитала Инна Сергеевна и снова расплакалась.
Лида была готова бежать куда глаза глядят, лишь бы не видеть и не слышать Ушаковых в горе и гневе. Но она обещала помочь, поэтому стояла в прихожей и ждала, когда ее помощь понадобится.
– Так! – наконец сказал Анатолий Борисович. – Поехали! У меня мало времени, я совещание перенес, люди придут, я должен быть на работе не позднее двух.
Все стали спускаться, Инна Сергеевна все еще плакала, и Лида придерживала ее слегка, тогда как Ушаков быстро и сноровисто бежал вниз по лестнице, даже не держась за перила.
Дом Лида нашла без труда. Она знала Заводской район, помнила улицу и показывала водителю дорогу так уверенно, что Анатолий Борисович заметил:
– Похоже, ты тут уже не первый раз, Щепкина.
– Второй, товарищ Ушаков. Первый раз я здесь была вчера, поэтому все хорошо помню.
Подъехали к дому. Он еще издали показался Лиде пустым, наверное потому, что ставни были наглухо закрыты. А когда подъехали поближе, то увидели массивный замок на входной двери.
– Ты ничего не путаешь, Щепкина? Это тот дом?
– Ничего я не путаю. Я же говорю, была здесь вчера.
– Уехал он, наверное, Толик, – сказала Инна Сергеевна. – К Светочке уехал, в Москву. Пойди найди их теперь.
Было заметно, как бедная женщина еле сдерживала слезы. Анатолий Борисович тем временем записал адрес в свой блокнот и сказал шоферу, чтобы тот отвез их обратно.
– Займусь этим сегодня же. Должен быть тут хозяин, его разыщут, и я с ним сам побеседую.
Лида вышла из машины недалеко от своего дома, а Ушаковы поехали дальше. Они ее даже не поблагодарили за помощь, как будто она им обязана чем-то. Но Лида не обижалась, в конце концов их тоже можно понять, такое горе, позор. Ну Светка и отмочила номер! Лида негодовала. Она решила для себя, что с этого момента они больше не подруги. Она сделала все, что смогла, а теперь надо про Светку Ушакову забыть. Пусть она живет со своим Аркадием, а у нее, Лиды, теперь тоже начнется своя новая жизнь.
4. Беда не приходит одна
Но не прошло и трех месяцев, как произошло событие, которое потрясло их городок. Однажды вечером, придя с работы, Полина Васильевна громко позвала дочь и сказала ей:
– На вот, почитай! Полюбуйся!
Она бросила на стол свернутую в трубочку газету, и Лида быстро развернула ее. Ей сразу бросился в глаза заголовок огромной статьи: «ВЗЯТКИ ГЛАДКИ».
– Что это? – спросила Лида.
– Читай, читай! Ушаков твой разлюбезный взяточник и вор. А ты там у них первая гостья.
– Мама! – сердито сказала Лида и начала читать.
В статье громили Анатолия Борисовича на чем свет стоит. В чем он только не был замешан: брал взятки за продажу холодильников, телевизорoв и даже машин вне очереди. Весь импортный товар, включая мебель, распродавался прямо с базы, не поступая в открытую продажу. Меха, золото, хрусталь – это было доступно только избранным и опять же непосредственно с базы. Понятно, что такие услуги предоставлялись избранным счастливчикам не безвозмездно. У Анатолия Борисовича из сейфа были изъяты списки людей с заказами, где напротив фамилий красовались суммы «гонорара», которые Анатолий Борисович должен был получить или уже получил за свою помощь и расположение.
Но самым главным и страшным обвинением были даже не взятки, а операция «Гуманитарная помощь», которую Анатолий Борисович прокрутил с такой легкостью, что никто даже и глазом моргнуть не успел. Суть операции состояла в том, что добропорядочные немецкие друзья из города-побратима прислали к ним в город огромную партию детских комбинезончиков, которые, как оговаривалось в сопроводительном письме, должны быть в первую очередь розданы в качестве подарков детям малоимущих семей, детдомам, ну а затем всем желающим.
Анатолий Борисович вызвался руководить процессом приема гуманитарной помощи, оприходованием ее на горпромторговском складе и оттуда уже раздачей ее по назначению. Первая часть обязательства была выполнена очень добросовестно. Гуманитарную помощь получили, отгрузили и свезли на склад, куда в течение двух недель шли непрерывным потоком друзья, родственники, знакомые Анатолия Борисовича, да и просто нужные люди. Когда они удовлетворили свои потребности, комбинезончиков еще оставалось довольно много, несколько тысяч. Но их, эти тысячи, не увидел ни один малоимущий ребенок или сирота. Они были проданы в соседнюю область, в соседний горпромторг за наличный, что характерно, расчет. Документы об отправке товара есть, подтверждение о приеме имеется, а вот денег нет. Точнее, они есть, конечно, только не в городском бюджете и не в карманах у малоимущих, а скорее всего на сберкнижке оборотистого Анатолия Борисовича.
Так говорилось в статье. Писал ее корреспондент, который сам участвовал в расследовании, затеянном по письму одного из обиженных малоимущих, присланному в редакцию местной газеты. Имя корреспондента было странным, Соломон Аркадьев, псевдоним скорее всего.
– Ничего себе. Что же это получается, Анатолий Борисович Ушаков украл гуманитарную помощь? Да я в жизни не поверю! Клевета это!
– Ну и дура. Чего бы ты понимала, ты еще жизни не нюхала, а туда же, «клевета»…
Лида не стала спорить с матерью. В голове у нее не укладывалось это все. Кто он такой, этот Соломон, откуда взялся? Что будет со Светкой, когда она узнает?
– Мама, а что ему теперь будет? – спросила Лида рассерженную мать.
– Угадай с трех раз, что ему светит?
– Судить будут? В тюрьму посадят что ли?
– Да за такое тюрьмы мало! Вышку бы дали, я бы не всплакнула. А суд уже был, десять лет с конфискацией имущества схлопотал твой Ушаков.
– Вышка – это что, виселица?
Мать посмотрела на Лиду так, что ей стало не по себе.
«Лучше уж не затевать с ней никаких разговор сейчас», – подумала Лида и ушла к себе. Ей было обидно за Анатолия Борисовича, но еще было очень жаль Инну Сергеевну. «Что теперь с ней? Где она сейчас?» – думала Лида.
Она решила, что ей надо навестить Инну Сергеевну, поддержать ее морально, но только так, чтобы мама не знала. Надо же, бедная женщина, и дочь потеряла, и мужа.
Лида пришла к Ушаковым дней через пять после разговора с матерью. До этого не решалась, боязно было, да и не знала она толком, что сказать, как поддержать Инну Сергеевну. Но той дома не оказалось. Дверь ей открыла седенькая приветливая старушка.
– Тебе кого, девочка? – ласково спросила она, и Лида сразу узнала интонации Инны Сергеевны.
– Я к Ушаковой Инне Сергеевне. А вы ее мама? – спросила Лида.
У старушки заслезились глаза, она промокнула их платочком и ответила:
– Мама, меня зовут Александра Яковлевна. Ну проходи, раз пришла. Только нету Инны Сергеевны, в больнице она, нервное расстройство.
Лида долго проговорила с Александрой Яковлевной. Говорили обо всем, о Свете, об Анатолии Борисовиче, которого, как выяснилось, Александра Яковлевна всегда недолюбливала, о том, что он совершил, и о том, как тяжело перенесла Инна Сергеевна две такие большие утраты.
От Светы ни слуху, ни духу. Встретиться со Светой и Аркадием родителям так и не удалось. Анатолий Борисович конечно нашел адрес, по которому Аркадий прописан в Москве, и телефон он знал. Но сколько они ни звонили туда, дозвониться не смогли. Инна Сергеевна умоляла мужа поехать и разыскать Свету, но тот все откладывал поездку. Дел было невпроворот, да и зол он был на дочь очень.
– Уехала, сбежала, родителей на проходимца променяла, а я поеду ей в ножки кланяться! Не дождется! – бушевал рассерженный отец.
Инна Сергеевна снова принималась умолять его, но однажды собралась ехать сама. Тогда муж сменил гнев на милость и заявил:
– Ладно, подожди немного, вот с гуманитарной помощью покончу и поедем. Но имей в виду, я ее в охапку и сюда приволоку!
– Толя, ну нельзя так. Ребенок у них будет, любят они друг друга. Наше дело теперь помогать…
А потом случилась беда, Анатолия Борисовича арестовали со всеми вытекающими из этого последствиями. Все эти подробности Лида узнала от доброй Светкиной бабушки во время их скорбной беседы.
За разговорами Александря Яковлевна напоила Лиду чаем с вкусным малиновым вареньем и пирогами с яблоками. Они обе поплакали, и Александра Яковлевна сказала, что, как только Инна Сергеевна поправится, она увезет ее отсюда в Калининград, откуда они обе родом.
– Эту квартиру мы все равно потеряли. Все пойдет прахом, все конфискуют. Я и так как на пороховой бочке сижу, того и гляди выпнут отсюда, хоть бы Инночку дождаться… – с горечью говорила Александра Яковлевна.
Но Инночку она дождалась не скоро. Болезнь ее прогрессировала, из больницы ее не выписывали, и Александре Яковлевне ничего не оставалось делать, как уехать к себе домой и попытаться перевести свою дочь в местную больницу, на что она потратила добрых два месяца.
Когда наконец вопрос был решен, Александра Яковлевна вернулась за дочерью. Лида узнала об этом случайно. Мама сказала ей, что Светкина бабушка приходила в магазин, совсем постаревшая, осунувшаяся.
– Вот до чего эта девка всех довела, да и папаша ее непутевый. Две женщины так пострадали, – высказалась Полина Васильевна.
Лида приобняла мать за плечи и тихо сказала ей:
– Надо помочь Александре Яковлевне. Больше ведь некому. Пойду схожу, узнаю, что нужно.
Мать передернула плечами и сказала слегка неодобрительно:
– Ты вечно везде лезешь, помощница. Тебе всегда больше всех надо!
Но Лида этот упрек проигнорировала и отправилась к Ушаковым домой. Но Александру Яковлевну она там не нашла, так как квартира Ушаковым больше не принадлежала. Сердобольная соседка приютила пожилую женщину у себя. Она пригласила Лиду войти и провела ее в маленькую комнатку, где в кресле с потухшим взором сидела Александра Яковлевна. Увидев Лиду, она закивала головой и сказала неуверенно:
– Проходи, милая. Я вот уже собираюсь, кое-какие Иннины вещички надо сложить, всего-то мы не увезем все равно. А завтра я Инну заберу из больницы.
Лида помогла ей упаковать вещи и через два дня провожала их на вокзале. Инна Сергеевна была «совсем плохая», как выразилась Александра Яковлевна. Действительно, она очень постарела, поседела и Лиду сначала не узнала.
– Ты кто, девочка? – спросила она ее на вокзале.
– Я Лида Щепкина, Светина одноклассница. Помните меня?
– Ах, да, припоминаю, кажется, – сказала безразличным голосом Инна Сергеевна, и Лида не поняла, припоминает или нет, но это было не важно.
Вид больной истерзанной женщины так потряс, так поразил ее, что она долго не могла заснуть потом, и позже долгое время часто просыпалась по ночам и с ужасом думала о том, как горе может сломать, искалечить человека.
«А Светки рядом с ней не было. Дочь, называется. Да что б ей пусто было!» – негодовала тогда Лида.
Про Ушаковых в городе постепенно забыли. Как будто и не было людей вовсе, и Лида все никак не могла понять, куда же девалась Света, что с ней, почему она так неожиданно исчезла и даже ни разу не позвонила родителям. Эта мысль преследовала ее долгие месяцы.
Постепенно все утряслось, успокоилось. Лида Щепкина пережила это горе, которое ее, как будто, и не касалось, но все же не оставило равнодушной.
5. Счастливый билет
Лида уже второй год училась в училище, ее мечта стать портнихой приобрела реальные очертания, и она даже выполнила уже свой первый заказ: сшила платье маминой приятельнице Зине Мишуковой, дочь которой выходила замуж, и Зина хотела появиться на свадьбе дочери в новом. Платье получилось хорошо. Ткань была дорогая, импортная, и Лида старалась изо всех сил. Зина Мишукова заплатила Лиде за работу, и это был ее первый взнос в свой накопительный фонд.
В училище она была одной из первых учащихся, ее работы отличались аккуратностью, точностью исполнения и оригинальностью. На студенческом конкурсе «Эксклюзивное платье» Лида Щепкина заняла первое место, сшив самое оригинальное и красивое из всех, а прообразом ему послужило то самое Светкино платье, которое она надевала на танцы в Дом культуры. Только цвет у Лидиного платья был темно-розовый, а не бордовый. Лида сама изготовила розочки из розового бархата и точно так же украсила ими вырез-лодочку. А еще она придумала к платью широкий пояс, тоже с розочками.
– Молодец, Щепкина! Мы отправим твое платье в Москву на конкурс молодых модельеров. Если оно там пройдет отбор, то тебя, как мастера, пригласят участвовать уже во всесоюзном студенческом конкурсе, – сказал ей директор, и Лида не поверила своим ушам.