Нас поглотила толпа из ста тысяч посетителей, приходящих в храм ежедневно. И тут раздался звонок. Далай-лама решил встретить архиепископа в аэропорту: редкая честь, выпадающая лишь немногим почетным гостям, приезжающим в Дхарамсалу. Нам сообщили, что он уже в пути. Мы поспешили покинуть храм и вернулись в аэропорт. Архиепископ ехал в инвалидном кресле; с головой, повязанной оранжевым платком, он чем-то напоминал пирата (все входящие в Хармандир-Сахиб должны покрыть голову).
Наш микроавтобус продвигался по запруженным улицам Амритсара со скоростью улитки. Под симфонию клаксонов пешеходы, машины, велосипеды, мотоциклы и животные сражались за место на проезжей части. По обе стороны дороги выстроились бетонные здания в разной стадии недостроя с торчащей арматурой. Наконец мы добрались до аэропорта и сели в самолет. Вот бы эти двадцать минут пути прошли быстрее: Далай-лама уже ждал нас у посадочной полосы.
«Увы, даже те, кто умеет радоваться жизни, – продолжил архиепископ, когда самолет стал снижаться, – не застрахованы от невзгод и разочарований. Нас, пожалуй, даже легче расстроить, но и порадовать легче. Мы просто начинаем острее ощущать происходящее. Но, открывая в себе умение радоваться жизни, мы учимся смотреть в лицо страданию, не озлобляясь. Страдание облагораживает. Переживая беды, мы не ожесточаемся. Залечивая душевные травмы, не чувствуем себя сломленными».
Я много раз видел, как архиепископ плачет и смеется. Точнее, смех видел чаще, чем слезы, но его действительно легко расстроить, и плачет он часто – о неискупленных грехах и об отсутствии единства. Все для него имеет значение, и все отражается на нем. Он молится за весь мир и всех, кто страдает и нуждается. Молился он и за меня. Однажды редактор книги архиепископа попросил его помолиться за своего больного внука. Через несколько лет он опять обратился к Туту с той же просьбой – у ребенка случился рецидив. Архиепископ ответил, что не переставал молиться за него все это время.
Сквозь иллюминаторы нашему взору предстали заснеженные горы – открыточный вид места ссыльной резиденции Далай-ламы. После вторжения Китая в Тибет Далай-лама и сто тысяч его соотечественников бежали в Индию. Они нашли временное пристанище в низинах, где из-за москитов и жары на них обрушились болезни. В конце концов индийское правительство разрешило Далай-ламе обосноваться в Дхарамсале; тот был безмерно благодарен за возможность переселиться в горы, в более прохладный климат. Со временем туда переехали многие тибетцы, тосковавшие по горным пейзажам и климату своей родины. Но главной причиной переселения все же было желание находиться рядом со своим духовным и политическим лидером.
Дхарамсала расположена в самом северном индийском штате Химачал-Прадеш. Во времена колониального правления англичане любили приезжать сюда, спасаясь от безжалостной жары индийского лета. Снижаясь над бывшим британским горным поселением, мы видели раскинувшиеся внизу сосновые леса и возделанные поля. Небо на подлете к Дхарамсале часто бывает затянуто плотными грозовыми облаками и туманом – так было в мой последний приезд. Но сегодня нас встретили голубые небеса с прозрачными перистыми облаками, не опускавшимися ниже гор. Резко сбросив высоту, самолет зашел на посадку.
«Всю жизнь нас мучает главный вопрос, – сказал Далай-лама еще до поездки. – В чем смысл человеческого существования? Я долго раздумывал над этим и наконец решил: смысл жизни в том, чтобы найти счастье».
«Неважно, буддист ли вы, как я, или христианин, как архиепископ, принадлежите к какой-либо другой религии или вовсе не религиозны, – с момента рождения каждый человек стремится к счастью и пытается избежать страдания. Это стремление не зависит от культурных различий, образования и религиозной принадлежности. Всем своим существом мы желаем радости и хотим быть довольными жизнью. Но радость часто мимолетна и труднодостижима; она как бабочка, что садится на нас и через миг улетает.
Главный источник счастья сокрыт внутри. Деньги, власть и статус тут ни при чем. У меня есть друзья-миллиардеры, и они очень несчастны. Власть и богатство не приносят душевного покоя. Достигнутое во внешнем мире не подарит истинной внутренней радости. Ее нужно искать в сердце.
Увы, многие препятствия, которые мешают нам радоваться жизни и быть счастливыми, выстраиваем мы сами. Нередко причиной бывает склонность ума к негативизму, импульсивность и неспособность увидеть и использовать свои внутренние ресурсы. Мы не в силах избежать страданий от стихийных бедствий, но можем сделать так, чтобы мелкие повседневные проблемы на нас не влияли. Чаще всего мы сами творцы наших переживаний и, по логике, можем быть творцами собственного счастья. Все зависит лишь от восприятия, способности взглянуть на вещи иначе, реакций на события и взаимоотношения с людьми. Каждый может сделать очень много, чтобы ощущать себя счастливым».
Когда шасси коснулись земли, нас качнуло вперед; затем самолет задрожал, зарокотал и вскоре остановился на короткой посадочной полосе. Через иллюминатор мы увидели Далай-ламу: тот стоял на асфальтированной площадке, укрывшись от палящего солнца ярко-желтым зонтом. На нем было его обычное багряное одеяние и красный шарф, из-под которого выглядывал кусочек шафраново-желтой монашеской рубашки без рукавов. Ламу окружала свита сотрудников аэропорта и служащих в деловых костюмах. За безопасностью следили индийские военные в зеленой форме.
Журналистов в аэропорт не пустили. Никто не должен был мешать этой встрече; нас снимал только личный фотограф Далай-ламы. Архиепископ, прихрамывая, спустился по крутой лестнице; на нем были фирменное рыбацкое кепи и синий блейзер.
Далай-лама шагнул навстречу. Он улыбался, и глаза блестели за большими очками в квадратной оправе. Он отвесил глубокий поклон, архиепископ раскинул руки, и они обнялись. Затем разомкнули объятия и, взявшись за плечи, посмотрели друг другу в глаза, словно не веря, что встретились снова.
– Давненько мы с тобой не виделись, – сказал архиепископ, ласково коснувшись щеки Далай-ламы кончиками пальцев. – Выглядишь очень хорошо.
По-прежнему сжимая узкие плечи архиепископа, Далай-лама выпятил губы, словно посылая ему воздушный поцелуй. Архиепископ поднял руку, блеснув золотым обручальным кольцом, и потрепал Далай-ламу за подбородок, как любимого внука. Потом приблизился и поцеловал его в щеку. Не привыкший к поцелуям Далай-лама слегка вздрогнул, но тут же рассмеялся с искренним восторгом. Радостный смех архиепископа не заставил себя ждать.
– Не любишь целоваться? – воскликнул он и чмокнул Далай-ламу в другую щеку. А мне стало интересно, сколько раз в жизни Далай-лама удостаивался поцелуя: его забрали у родителей в два года и растили в атмосфере возвышенной духовности, далекой от нежностей.
Далее последовал официальный ритуал преподнесения белого шарфа – хадака. Так в Тибете приветствуют гостей и выражают почтение. Далай-лама склонился, сложив руки на сердце: приветственный жест, символизирующий единство всех существ. Архиепископ снял кепи и поклонился в ответ. Затем Далай-лама накинул шелковый длинный белый шарф на шею гостю. Они шептались, несмотря на шум реактивных двигателей, все еще гудевших рядом. Далай-лама взял архиепископа за руку, и на минуту мне показалось, что им обоим по восемь лет, а не по восемьдесят. На пути к терминалу друзья смеялись и перешучивались, спрятавшись под желтым зонтом.
Архиепископ обмотал белый шарф вокруг шеи, но тот все равно свисал почти до пят. Длина хадака отражает степень почтения к высокому гостю: длиннейшие полагаются лишь ламам высшего ранга. Это был самый длинный шарф из всех, которые мне доводилось видеть. А архиепископ всю неделю шутил, что похож на вешалку: столько хадаков ему намотали на шею за эти дни.
Нас провели в небольшую комнату, где стояли коричневые диваны. Здесь Далай-лама коротал время в ожидании рейсов, которые в аэропорту Дхарамсалы часто задерживали или вовсе отменяли. У входа в аэропорт собрались журналисты; они выстроились вдоль стеклянной стены и ждали, когда им выпадет шанс сделать снимок или задать вопрос. Лишь тогда я полностью осознал, насколько эта поездка важное событие. Даже, пожалуй, историческое. Все мои мысли были заняты дорожными хлопотами, и я совершенно забыл, что встреча Далай-ламы и архиепископа – мероприятие мирового масштаба.
В зале ожидания архиепископ присел отдохнуть на диван. Далай-лама опустился в большое кресло. Рядом с архиепископом сидела его дочь Мпхо, одетая в яркое красно-зеленое африканское платье и тюрбан из той же ткани. Младшая из четверых детей, она вслед за отцом приняла сан священнослужителя и сейчас занимает пост исполнительного директора Фонда наследия Десмонда и Леа Туту. Во время нашей поездки Мпхо встала на одно колено и сделала предложение своей подруге Марселин ван Фурт. Через пару месяцев после этого Верховный суд США принял историческое постановление о легализации однополых браков. Однако архиепископ поддерживал права ЛГБТ-сообщества на протяжении нескольких десятилетий и прославился своим высказыванием: «Я не пойду в рай для гомофобов». Многие – особенно те, кто удостаивается морального порицания с его стороны, – забывают, что он против угнетения и дискриминации в любом виде, где бы они ни имели место. Вскоре после вступления в брак Мпхо лишили сана – англиканская церковь ЮАР не признает однополых союзов.
– Я очень хотел приехать к тебе на день рождения, – заметил Далай-лама, – но у твоего правительства возникли ко мне претензии. Помню, как ты был недоволен, – сказал Далай-лама, опустив руку на плечо архиепископа. – Спасибо.
«Недоволен» – это еще мягко сказано.
Собственно, сама идея отпраздновать день рождения Далай-ламы в Дхарамсале появилась четыре года назад, когда архиепископ Туту отмечал в Кейптауне свое восьмидесятилетие. Тогда Далай-ламу пригласили на торжество как почетного гостя, но правительство ЮАР уступило давлению китайских властей и отказалось выдать ему визу. Китай – один из основных закупщиков южноафриканских минералов и сырья.
Накануне торжества лицо архиепископа ежедневно мелькало на передовицах южноафриканских газет: он критиковал правительство за вероломство и двуличие. Дошло даже до сравнения правящего Африканского национального конгресса с ненавистным правительством апартеида. А ведь именно Туту десятилетиями боролся с прежней системой, помогая многим членам нынешней партии власти вырваться из заключения и ссылки. Теперь же он утверждал, что конгресс даже хуже, – правительство апартеида, по крайней мере, совершало злодеяния в открытую.
– Я всегда стараюсь избежать проблем, – с улыбкой произнес Далай-лама и указал на архиепископа, – но обрадовался, узнав, что кто-то готов взбаламутить воду ради меня. Я правда был очень рад.
– Знаю, – кивнул архиепископ. – Ты меня используешь. Вот в чем проблема. Ты всегда меня используешь, а я ничему не учусь.
Он ласково взял руку Далай-ламы в свою.
– Из-за того, что правительство ЮАР не пустило тебя на празднование моего восьмидесятилетия, само событие получило большую огласку, чем мы рассчитывали. Ведь наши беседы должны были проходить под эгидой Google, и интерес прессы оказался огромен. Впрочем, любое твое появление всегда вызывает интерес. Но я не завидую.
– Помню, когда мы были в Сиэтле, – продолжал Туту, – организаторы пытались подыскать площадку, которая вместила бы всех желающих тебя увидеть. В итоге остановились на футбольном стадионе. Семьдесят тысяч человек пришли тебя послушать, а ведь ты даже толком не говоришь по-английски!
Далай-лама расхохотался.
– Ничего смешного, – ответил архиепископ. – Лучше помолись, чтобы я стал хоть немного популярнее тебя!
Когда люди так иронизируют, это говорит о привязанности и близкой дружбе. Все мы иногда выглядим смешными, у всех есть недостатки, но это не заставляет нас меньше любить друг друга. Впрочем, Далай-лама и архиепископ подшучивали скорее над собой, чем над приятелем. Их юмор не был унизительным, а лишь укреплял их связь.
Архиепископ захотел поблагодарить тех, кто помогал организовать поездку, и познакомить нас. Он представил свою дочь Мпхо, миротворца и филантропа Пэм Омидьяр и меня, но Далай-лама ответил, что уже знает нас. Тогда архиепископ представил мою супругу Рэйчел – своего американского врача; Пэт Кристен, коллегу Пэм по Omidyar Group; а также невесту и будущую супругу Мпхо Марселин – нидерландского врача-педиатра и профессора эпидемиологии. Последний участник нашей группы вовсе не нуждался в представлении: им оказался достопочтенный лама Тензин Донден из монастыря Намгьял, где настоятелем был сам Далай-лама.
Далай-лама с теплотой сжал руку архиепископа (за неделю он сделает это еще не раз). Они обсуждали перелет и нашу остановку в Амритсаре.
– Хорошо, что остановились отдохнуть, – заметил Далай-лама. – Отдых очень важен. Я вот сплю по восемь-десять часов в день.
– Но ты же рано встаешь, – возразил архиепископ.
– Да. В три часа утра.
– В три?
– Каждый день.
– И молишься по пять часов? – Для наглядности архиепископ выставил пять пальцев.
– Именно.
Туту поднял взгляд к небу и покачал головой:
– Нет, для меня это слишком.
– Иногда я медитирую на природу «я» – так называемый семиуровневый анализ[3], – продолжил Далай-лама. Позднее Джинпа объяснил, что суть этой буддистской практики созерцания в попытке отыскать истинную природу «я», анализируя взаимоотношения между нашим «я», физическими и умственными аспектами ума и тела.
– К примеру, – разъяснил Далай-лама, – если провести этот анализ, глядя на тебя, можно сказать, что передо мной мой дорогой уважаемый друг, епископ Туту. Но нет: это его тело, а не он сам. Это его ум, а не он сам. – Далай-лама наклонился к епископу, излагая этот древнейший буддистский парадокс. – А где же его «я»? Где «я» архиепископа Туту? Его мы найти не можем. – Он игриво похлопал архиепископа по плечу.
Тот выглядел немного озадаченным и зачарованным этой мистикой.
– Правда?
– В квантовой физике сейчас придерживаются похожей теории, – заключил Далай-лама. – Объективных вещей не существует. В конечном счете нет ничего, что можно было бы обнаружить и зафиксировать. Мы приходим к такому же выводу в аналитической медитации.
Архиепископ в изумлении закрыл лицо руками.
– Я бы так не смог.
Далай-лама заявлял, что, по сути, епископа Туту не существует, но вместе с тем тот сидел перед нами – его дорогой друг, которого, несмотря на ровное дружелюбное отношение ко всем, он явно выделял и считал особо значимым человеком в своей жизни. Чуть позже мы с Джинпой поговорили о том, почему отношения между этими людьми так много значили для них обоих. Видимо, настоящие друзья для них большая редкость. Не так уж много в мире нравственных лидеров. Большинство людей воспринимают Далай-ламу и архиепископа как святых. Приятно, должно быть, пообщаться с человеком, который не хочет с тобой сфотографироваться. А еще их объединяют общие ценности, составляющие саму суть всех религий мира. И неподражаемое чувство юмора. Я начал понимать, какую важную роль играет дружба и взаимоотношения в способности испытывать радость. Тема человеческой взаимосвязи еще не раз возникнет в течение этой недели.