Итак, я не могу сделать своей целью жизнь Деметры. Но можно взять из нее все, что можно. Я буду наблюдать за Деметрой, изучать ее, стараться стать на нее похожей.
А также стараться не стать на нее похожей.
Потому что – разве я об этом не упоминала? – она просто какой-то кошмар. Она идеальна – и в то же время она кошмар. И то и другое.
Я как раз включаю свой компьютер, когда Деметра входит в наш опенспейс, прихлебывая соевый латте.
– Люди! – говорит она. – Люди, послушайте.
Это еще одно любимое слово Деметры: «люди». Она входит в нашу комнату, говорит «Люди!» театральным голосом, – и мы все отрываемся от своих дел, ожидая важного объявления. А на самом деле ей нужно что-то такое, что знает только один из нас. Но поскольку она вряд ли помнит, кто из нас чем занимается и даже как нас зовут, ей приходится обращаться ко всем.
Ладно, я слегка преувеличиваю. Но не очень сильно. Я никогда не встречала людей с такой ужасной памятью на имена, как у Деметры. Флора однажды сказала, что у Деметры действительно проблема: она не узнаёт лица, но не хочет признать этот факт. Считает, что это не отражается на ее работе.
Еще как отражается!
И еще одно. Пусть она не узнаёт лица, но уж помнить имена она может? Я здесь семь месяцев, и клянусь, что она все еще не знает, как меня зовут: Кэт или Кейт.
На самом деле я Кэт. Кэт – уменьшительное от Кэтрин. Потому что… Потому что это крутое уменьшительное имя. Оно короткое и энергичное. Оно звучит современно. Оно лондонское. Это я. Кэт. Кэт Бреннер.
Привет, я Кэт.
Привет, я Кэтрин, но зовите меня Кэт.
О’кей, а теперь начистоту. Это не совсем я. Пока что. Я все еще наполовину Кейти. Я стала называть себя «Кэт» с тех пор, как начала здесь работать, но почему-то еще не совсем привыкла е этому имени. Иногда я не сразу реагирую, когда люди окликают меня «Кэт».
Но я исполнена решимости быть Кэт. Я буду Кэт. Это мое новенькое, лондонское имя. У меня было три разных места работы в жизни (ну хорошо, два из них были стажировкой), и каждый раз я создавала новый имидж. Переход от Кейти к Кэт – просто последний этап.
Кейти – это я дома, в Сомерсете. Розовощекая кудрявая сельская девчонка, которая вечно ходит в джинсах и веллингтонах[2] и вся в шерсти после кормления овец. Девчонка, чья вся светская жизнь ограничена местным пабом. Девчонка, которую я оставила в прошлом.
Сколько себя помню, мне всегда хотелось вырваться из Сомерсета. Я хотела в Лондон. На стене моей спальни никогда не было мужских рок-групп – у меня висела карта лондонского метро. Плакаты с «Лондонским глазом»[3] и «Огурцом»[4].
Первая стажировка, которую мне удалось получить, была в Бирмингеме. Это тоже большой город, с магазинами, гламуром, шумными улицами… Но это не Лондон. У него нет лондонского духа, от которого у меня замирает сердце. Очертания зданий на фоне неба. История. Ты проходишь мимо Биг-Бена и слышишь его бой на самом деле. Стоишь на тех самых станциях подземки, которые видела в миллионах фильмов о Лондонском блице[5]. Сознаешь, что ты в одном из лучших городов мира. Жить в Лондоне – это все равно что жить в фильме: диккенсовские закоулки, сверкающие кварталы с башнями, потайные площади с садиками. Тут вы можете быть кем вам угодно.
В моей жизни очень мало вещей, которые входят в первую десятку любого всемирного рейтинга. У меня нет ни шикарной работы, ни шикарного гардероба, ни шикарной квартиры. Но я живу в городе, входящем в первую десятку. Люди со всего света хотели бы жить в Лондоне. И я теперь здесь. Вот почему мне неважно, что, добираясь до работы, я прохожу все круги ада, а в моей спальне всего три квадратных фута. Зато я здесь.
Я попала сюда не сразу. Единственное предложение, которое я получила после университета, было от крошечной маркетинговой фирмы в Бирмингеме. Перебравшись туда, я сразу же начала создавать новый имидж. Я подстригла челку. Каждый день выпрямляла волосы и укладывала их узлом. Купила очки в черной оправе с прозрачными линзами. Я стала выглядеть по-другому. Я чувствовала себя другой. Я даже сменила макияж: карандаш для губ и жидкая подводка для глаз.
(У меня ушел целый уик-энд на то, чтобы научиться пользоваться подводкой для глаз. Это ничуть не легче тригонометрии. Почему нас не учат этому в школе? Если бы я правила страной, то у нас были бы курсы по предметам, которые действительно пригодятся в жизни. Например: Как подводить глаза. Как заполнять налоговую декларацию. Что делать, когда засорился унитаз, к вам скоро придут гости, а папин телефон не отвечает.)
Именно в Бирмингеме я решила избавиться от своего западноанглийского акцента. Однажды я сидела в кабинке туалета и услышала, как две девушки перемывают мне косточки. Кейти с Ферррмы – так они меня называли. Да, это было очень обидно. Хотелось выскочить из кабинки и крикнуть: «А я не думаю, что ваш бирмингемский акцент лучше!»
Но я этого не сделала. Я просто сидела и изо всех сил думала. Это была проверка на прочность. К тому времени, как я получила свою вторую стажировку, я уже была другим человеком. Поумнела. И больше не напоминала Кейти Бреннер с Энстерз-Фарм.
А теперь я Кэт Бреннер из Лондона. Кэт Бреннер, которая работает в крутом офисе с белыми сверкающими столами, моднючими стульями и вешалкой для пальто в виде обнаженного мужчины. (Эта вешалка вызывает шок у всех, кто впервые к нам приходит.)
– Люди! – в третий раз взывает Деметра, и офис затихает.
Нас тут десять человек, и у всех разные должности. Этажом выше – плановый отдел и еще одна группа криейторов, которая напрямую связана по работе с Адрианом, генеральным директором. Плюс еще офис управления талантами, финансовый отдел и прочее. Но мой мир на этом этаже, я в самом низу. Я зарабатываю гораздо меньше остальных, и у меня самый маленький стол. Нужно же с чего-то начинать. Это моя первая оплачиваемая работа, и я каждый день благодарю свою счастливую звезду. И, знаете ли, у меня интересная работа. По-своему.
Я имею в виду, что это зависит от того, как ты понимаешь слово «интересный». Сейчас я работаю над захватывающим проектом для фирмы «Кофивайт». Занимаюсь исследованиями. А к чему это сводится на самом деле…
Ладно, нужно понимать, что нельзя же сразу приступить к чему-то гламурному. А вот папа этого не понимает. Он всегда спрашивает, выдвигаю ли я собственные идеи? Встречаюсь ли с випами? Хожу ли каждый день на шикарные бизнес-ланчи? Это просто смешно.
Я ощетиниваюсь, когда он говорит, качая головой: «И ты действительно счастлива в «Большом дыму»[6], Кейти, дорогая?» Да, я действительно счастлива. Но это не значит, что мне легко. Папа ничего не знает ни о моей работе, ни о Лондоне, ни об экономии. Скажем, о том, сколько стоит стакан вина в баре. Я даже скрыла, сколько плачу за квартиру, так как знаю, что именно он скажет. Он скажет…
О господи! Дыши глубже. Простите, если я отклонилась от темы, сделав лирическое отступление о своем папе. После окончания университета, с тех пор как я уехала, наши отношения несколько осложнились. Папа не понимает, почему я сюда перебралась, и никогда не поймет. Я могу попытаться объяснить, но если вы не чувствуете Лондон, то видите только уличное движение, смог и высокие цены. И горюете, что ваша дочь предпочла уехать и теперь в сотне миль от вас.
У меня был выбор: не следовать велению своего сердца – или разбить его сердце. Думаю, в конечном счете я слегка надбила оба наших сердца. Другим этого не понять, потому что они считают нормальным уехать из дома. Но другие – это не мы с папой, мы жили вдвоем все эти годы.
Впрочем, вернемся к работе. Люди на моей должности не встречаются с клиентами – это делает Деметра. Или Роза. Они ходят на ланчи и возвращаются взволнованные, с раскрасневшимися щеками и бесплатными образцами. Потом обсуждают свой поход, обычно вместе с Марком и Лиз, а иногда к ним присоединяется Адриан. Он не просто генеральный директор, но еще и соучредитель «Купер Клеммоу». Его кабинет – этажом ниже. (Был еще один соучредитель, Макс, но он рано вышел в отставку и уехал на юг Франции.)
Адриан удивительный. Ему около пятидесяти, у него копна волнистых волос цвета стали, он носит джинсовые рубашки и выглядит как человек из семидесятых. (Полагаю, в каком-то смысле так оно и есть.) И он довольно известен. Например, в Кингз-Колледж[7], на Стрэнде, выставлены фотографии бывших питомцев этого учебного заведения, и там есть Адриан.
Ну, вот и все главные игроки. Но я – совсем в другой категории. Как я уже говорила, я занимаюсь исследованиями. А это означает, что на самом деле на этой неделе я…
Впрочем, должна вас предупредить, что это не гламурно. Правда, на самом деле все не так уж плохо.
Я ввожу в компьютер данные – результаты большого опроса потребителей, который мы проводим для «Кофивайт». Вопросы о кофе, порционных сливках, капучино – словом, обо всем. Две тысячи анкет, заполненных от руки, по восемь страниц каждая. Почему бумага? Никто теперь уже не заполняет бумажные анкеты. Но Деметра хотела придерживаться «старой школы». Дело в том, что она прочитала какое-то исследование, где говорилось, что когда люди пишут ручкой, они на двадцать пять процентов откровеннее, чем онлайн. Словом, что-то в этом духе.
И вот результат: у меня пять полных коробок с анкетами.
Это несколько утомительно, потому что в анкетах одни и те же вопросы, а участники пишут ответы шариковыми ручками, причем не всегда четко. Но есть и приятная сторона: это исследование сформирует весь проект! Флора причитает надо мной: «Боже мой, бедная Кэт, какой кошмар!» Однако на самом деле это восхитительно.
Я имею в виду, что можно сделать это восхитительным. Мне интересно угадывать уровень доходов людей на основании того, как они отвечают на вопрос о «густоте пены». И знаете что? Обычно я оказываюсь права. Это все равно что читать мысли. Чем больше я ввожу в компьютер эти ответы, тем больше узнаю о потребителях. По крайней мере, я на это надеюсь…
– Люди! Какого черта происходит с «Трекбикс»?
Голос Деметры снова врывается в мои мысли. Она стоит на своих высоченных каблуках, нервно проводя рукой по волосам. На лице – привычное выражение нетерпения и досады. Она как бы вопрошает: «Что такое с этим миром?»
– Я лично написала несколько замечаний об этом. – Она копается в своем телефоне, игнорируя нас. – Я знаю, что написала.
– Я не видела никаких замечаний, – говорит Сара, как всегда, тихо и сдержанно.
Святая Сара, как называет ее Флора. Сара – секретарь Деметры. У нее роскошные рыжие волосы, которые она завязывает в «лошадиный хвост», и красивые белоснежные зубы. Она из тех, кто сам шьет себе одежду, – это великолепные ансамбли в ретростиле пятидесятых, с юбками-колокол. И я не представляю себе, как ей удается не сойти с ума.
Деметра – самая рассеянная особа в мире. Почти каждый день она теряет документы или путает время встречи. Сара с Деметрой всегда очень терпелива и вежлива, но ее досада проявляется в том, как она кривит губы. Она наловчилась посылать сообщения за Деметру голосом Деметры. Сара спасает ситуацию, извиняясь и все заглаживая.
Я знаю, что Деметра завалена работой. Плюс ей нужно думать о семье, о школьных концертах и так далее. Но как же можно быть такой несобранной?
– Я нашла. Но почему это в моей личной папке? – Деметра поднимает глаза от телефона. Взгляд растерянный, как это иногда с ней бывает, – словно все только и хотят ее запутать.
– Вам просто нужно сохранить это под… – Сара пытается взять у Деметры телефон, но та вырывает его.
– Я умею обращаться с телефоном! И это не главное. Главное то, что…
Она резко останавливается, и все мы ждем с замиранием сердца. Это еще одна особенность Деметры. Она начинает какую-нибудь интригующую фразу, а затем останавливается на середине, словно ее батарейки приказали долго жить. Я смотрю на Флору, и она закатывает глаза.
– Да-да, – продолжает Деметра. – Так что же происходит с «Трекбикс»? Потому что я думала, что Лиз напишет ответ на их имейл. Но я только что получила новый имейл от Роба Кинсейда. Он спрашивает, почему от нас ничего не слышно. Итак? – Она поворачивается к Лиз, наконец-то определившись, кто именно ей нужен. – Лиз? Где он? Вы обещали мне сделать план к сегодняшнему утру. – Она тычет пальцем в свой телефон. – Это есть в моих записях с последнего совещания в понедельник. «Лиз пишет план». Первое правило обращения с клиентом, Лиз?
Держать клиента за руку, думаю я про себя, но не произношу вслух. (Это было бы уж слишком.)
– Держать клиента за руку, – с пафосом произносит Деметра. – Держать все время. Чтобы он чувствовал себя уверенно каждую минуту. Только тогда у вас будет счастливый заказчик. А вы не держите Роба Кинсейда за руку, Лиз. Его рука болтается, и он не чувствует себя счастливым.
Лиз краснеет:
– Я еще работаю над этим.
– Еще?
– Нужно ввести много данных.
– Ну что же, работайте быстрее. – Деметра хмуро смотрит на Лиз. – И сначала пришлите мне на одобрение, а не отсылайте сразу Робу. К ланчу, о’кей?
– О’кей, – с сердитым видом бормочет Лиз.
Она редко делает что-то не идеально. Лиз – менеджер проектов. У нее на столе – безупречный порядок. Свои светлые прямые волосы она каждый день моет шампунем с запахом яблока. А еще она ест много яблок. Почему-то я никогда прежде не связывала эти два факта. Странно.
– Где же этот мейл от Роба Кинсейда? – Деметра копается в своем телефоне. – Он исчез из моей почты.
– А вы не стерли его по ошибке? – спрашивает Сара. – Я снова перешлю его вам.
Это еще один кошмар Сары. Деметра постоянно стирает имейлы по небрежности, а потом они ей срочно нужны, и она начинает бесноваться. Сара говорит, что тратит полжизни на пересылку имейлов Деметре. Слава богу, хоть у одной из них аккуратно сохраняются файлы.
– Вот он. – Сара щелкает мышкой. – Я переслала вам имейл Роба. Вообще-то я пересылаю вам все его письма – на всякий случай.
– Спасибо, Сара. – Деметра успокаивается. – Ума не приложу, куда пропал этот мейл… – Она смотрит на свой телефон, но Сару этот вопрос, по-видимому, не интересует.
– Деметра, я сейчас иду на курсы первой помощи, – сообщает она и берет свою сумку. – Я говорила вам об этом? Что я состою в подразделении первой помощи?
– Хорошо. – У Деметры ошеломленный вид: она явно забыла. – Вы просто молодец! Итак, Сара, прежде чем вы уйдете, давайте уточним… – Она проверяет свой телефон. – Сегодня вечером – Лондонские премии за бренды в области питания… Мне нужно днем сходить в парикмахерскую…
– Не получится, – перебивает Сара. – Днем вы плотно заняты.
– Что? – Деметра отрывает взгляд от телефона. – Но я записалась к парикмахеру.
– На завтра.
– На завтра? – в ужасе переспрашивает Деметра, и взгляд ее блуждает. – Нет, я записалась на понедельник.
– Взгляните на ваш календарь. – Чувствуется, что у Сары кончается терпение. – Это был вторник, Деметра, вторник.
– Но мне нужно срочно покрасить корни. Я могу что-нибудь отменить сегодня днем?
– Придут люди, которые занимаются полентой. А потом – команда из «Грин Тин».
– Черт! – Деметра делает гримасу. – Черт!
– А через пятнадцать минут у вас селекторное совещание. Я могу идти? – с кротким видом спрашивает Сара.
– Да, да, идите. – Деметра машет рукой. – Спасибо, Сара. – Она удаляется в свой кабинет со стеклянными стенами, повторяя: – Черт, черт. О! – Она снова появляется. – Роза, насчет логотипа «Сенсикво». Нам нужно попробовать более крупный кегль в пунктах. Это пришло мне в голову по дороге сюда. И аквамариновый кружок. Вы можете поговорить с Марком? А где же Марк? – Она с недовольным видом смотрит на его стол.
– Он сегодня работает дома, – отвечает Джон, младший криейтор.
– А, – недоверчиво произносит Деметра. – Ну ладно.
Деметра не одобряет работу дома. Она говорит, что когда вы все время исчезаете, теряется контакт с людьми. Но Марк включил этот пункт в свой контракт еще до появления Деметры, так что она ничего не может сделать.
– Не беспокойтесь, я ему скажу, – заверяет Роза, строча в своем блокноте. – Размер шрифта, аквамарин.