Дмитрий Буркин
Уратмир: земная пристань
Пытаясь объяснить, понять, представить окружающую нас Вселенную, люди делают, выносят и выдвигают различные, порой самые невероятные предположения. Затем, в стремлении истолковать сформулированные предположения, они прибегают к тем инструментам и процедурам, которые возникали и формировались в течение относительной эволюции, в проявлении определённого многообразия человеческой жизни. Фундаментальная последовательность пространства наук – математики, физики, химии, философии, астрономии, географии, экологии, биологии – сходится к познанию природы явлений. Сопоставление с реальностью происходит через цифру, цвет, формулу, фигуру, весы, циркуль, наугольник. Мы же предлагаем мысль, опосредованную через букву, слово, предложение и, наконец, эту книгу. Эксперимент над образцом: Что мы? Для чего мы? Что вокруг нас? Из чего всё? Зачем так, а не иначе?
Предисловие
А всегда ли та искренняя правда, которую мы говорим, эта та правда, на которую мы способны?
Если Вы, чего‐то здесь не обнаружили, это не значит, что здесь этого не хватает…
Умеренность в подходе может быть только в том случае, если есть другая альтернатива.
Тот, кто не знает «истины» – того, «истина» оставит там, где её нет.
Ведь этот разговор о таинственном «прошлом», где вообще‐то люди тоже говорили о загадочном «прошлом», как до них это делали многие предшествующие поколения – ожесточённо продолжается на всех дискуссионных площадках.
К сожалению, «правда прошлого» будет такой, о которой скажут завтра, потому, что «завтра» возможность говорить будет у того, кто не умер вчера.
Незнание большинства освобождает от ответственности знающее меньшинство.
Иногда цена «слова» настолько велика, что не хватит в мире важных «поступков», уравнять его на весах.
Поражённые умы поддались слабости «стадного рефлекса», первоинстинкта – «вырваться на свободу», забыв, что только невежество позволяет чувствовать «себя» безвольным.
Нет ничего страшнее, чем узнать о своей «свободе».
Русским может стать любой добрый и честный человек, но самое трагичное для русского, что «им» можно прекратить быть навсегда – лишь однажды поправ честь и правду.
На круглой земле нет первых и вторых, есть только «Тот», кто раньше или «Тот», кто позже…
Что может не случиться в мире, который уже случился?
Ты правдив в мире, где у правды есть возможность выбрать сторону, а это уникально…
От того, что ты настолько бесполезен, ты настолько бесценен!
Глава: Начало, Так или иначе
В этой истории есть сказка
Часть – Происхождение Вселенной
Спокойно спи, оковы на шее своей затяни,
Сомнения владельца своей души погаси.
Не бойся, во сне ты ходи,
Глаза трофею уже не нужны:
Хозяина ноги ведь на груди.
Узнаешь, что сон твой грядущий
Луной стерегущей,
Под небом бегущим
Обедом является культу орущих.
Мифы с ушей своих отряхни,
Рабской модели ты не служи.
Волей дорогу себе мастери:
Руками спасенье себе забери.
Не бойся, а просто строки эти прочти.
Затем погоди, и руками веки свои разотри,
Двери в рассвет отвори,
Глубже в свет себя погрузи.
Плотность из тьмы оставь позади:
Ведь знают они,
Что именно ты Владыка своей судьбы!
Какой‐то старый, уставший и хриплый «Голос» пытается вызвать «Вас» на разговор, он словно скребётся в закрытую дверь. Он тянет из тебя что-то:
– Нет ручки, нет замка, есть много тишины, ты заперт без стены. Воочию: эти двери без петли. Ищи же ключи, и волю свою отвори. Меня к себе ты впусти.
Время демона начнётся тогда,
когда все всё понимают,
а сделать ничего не могут.
Великое событие, произошедшее до времени, до расстояний, до объёмов, до планет, до галактик, до света, до тьмы, до окраски миров в разные цвета, до радости, до боли, до белого и чёрного. Произошло то, что это впервые представил Инродверг – Великий Разум. Невообразимое количество совершенно невероятных мыслей в одно мгновение обуревали им, тем самым создавая то, что он представлял. Никто не знает и не помнит, место ли дало волю, или творец дал волю месту. Это было похоже на безумие, независимость физических обличий от самого пространства сдерживалось только источником, которым был Он. Не было никого, но уже была возможность для всех…
Внезапный взор того, чьё имя «нарекётся» божьим
Восславит жизнь, когда твердыню мрака усмирит
Настал он в час безмолвного терпенья, в пространство полного забвенья
Где пустота разумение сужденья, и света место погребенья
Он Тот из мира полного свеченья, рассекший полынью смятенья
И в миг без страха сожаленья он вторгся в новые владенья
Секунда также смысл приобрела, а мысли клочья тьмы делили, попутно разуму сулили, обдумать образ для значенья, того кто жизнь «узреет» для творца
Ещё один таинственный и незакономерный случай, произошедший в начале времен, обусловил ход течения всех удивительных событий, происходивших в дальнейшем на бесконечном и всё время рождающемся пространстве Вселенной. Этот так называемый «случай двух противоположностей» предопределил ту ситуацию, когда всё во Вселенной получило свой антипод: «хорошо» держало за руку «плохо», «белое» не было бы видно без «чёрного», «добро» не нашло бы смысл без «зла»; звук не был бы слышен без тишины. Этот случай был, словно насмешка Великого разума, который тем самым предложил пути в том месте, что он создал. Но как мы знаем, каждый случай есть обратная сторона закономерности.
Одни из первых пробуждённых были титаны Эзох и Эхсах. Они – глаза, уши и уста Великого разума. Безропотные слуги, охранявшие границы вселенной до того момента, пока она рождалась. Вскоре, исполнив волю творца, исполины отступили в сон.
Эзох стал первым веществом, в безмерном счастье обретаясь, по кругу тканью изрекаясь, инженерийно телом восклицаясь, заставил он себя восстать
Наружно выглядел угрюмо, глазами ясность познавал, распады гама-излучений посредством воли понимал…
– Отец, скажи, скажи зачем – губами медленно вороча, дейтерий – тритий размножая, квазары дланью убирая, гигант тихонько озирает ингредиенты для судьбы
– Ты знаешь, Эзох, кто и что! Тебе теперь судьбу блюсти, по галактическим законам, ты должен мрак остановить и пустоту пред упредить
Следом была пробуждена Смерть. Никто, правда, не знает, как её настоящее имя, но каждый узнавал её, когда встречал, а также не ошибался в её имени при встрече. Она пребывала в мире с особой целю. Растворённый Хаос мог вновь восстать, а без смерти победить было невозможно. Те части Хаоса, отступившие «вне», тоже могли стать союзником неких губительных сил в самой Вселенной. А по их приглашению вновь попытаться забрать свои владения. Давным-давно, в стародавние времена говорили, что она есть во всех границах и за их пределами. Она идёт везде, где есть ей место… Рассказывали, что появилась она в странном мире. Который вроде когда-то и где-то был. Возможно, погибель была страшной карой для тех, кто погрязнет в своих неприглядных амбициях и решит, что мира ему уже мало…
Замысли такие появились сразу. Слишком грозны и могущественны были первые живые. Множественность, разность и большая противоположность сотворённой Инродвергом жизни, разбросанной им же на бесконечной территории космоса, привела к единственному на тот период виду взаимоотношений, называемых войной. Первые были сильны и могущественны. Их воля была независима от обстоятельств. Их право на вечную жизнь редко оспаривалось даже Смертью. Оппоненты были непримиримы, но что еще хуже, они были безжалостны к друг другу. Нежелание слушать друг друга, а зачастую простое стремление защититься, обезопаситься, убрав тех, кто считались опасными, непонятными, чьи устои несли угрозу для выживания другой противоположности, приводили к жесточайшему противостоянию.
Страшным истребительным войнам до полного уничтожения не было видно конца. «Белый мир», ведомый пятью Праотцами пяти основных этносов «Светлого мира», видел правоту своего мира всегда и везде. Упёртые и упоённые своим тщеславием и возможностями, хотели владеть и править, правит и владеть! По легенде, первым сотворённым во Вселенной «белым существом» был Генрорд, являя собой первейшее дыхание Инродверга. Его мудрость и старшинство никем и никогда не оспаривались, он правил миром Аквиума. Его братья – Праотцы – также были сотворены «Всеобъемлющим взором». Все они имели противоположности среди представителей «чёрного мира», и эти семь прасуществ именовали себя «Чёрными богами».
Целые галактики были поделены между дворами и свитами. Армии первых, имеющих грандиозную мощь, хищно дрались за каждую планету, за каждый кусок пространства. Слабые угнетались, а простаки выкорчёвывались жёсткой властью первых. Месть застила глаза, а великая мудрость часто уступала великому желанию подчинить. В начале времен не было даже намека на учтивость между сторонами, интерес первых был сугубо инстинктивным. Наказать и доказать своё через колено. Интриги постепенно распространялись в первых мирах, а их изысканность порой была куда более безжалостной, чем непримиримая бойня. В то первобытное время всё возводилось в Абсолют, будь то цинизм либо давление. Постепенно первые становились более искушёнными в своих желаниях. Оголтелая война меняла форму. Достоинство становилось товаром, а дружба – торгом. Первичная ненависть уступала сплетням и заговорам. Подчинённые стали ресурсом, а власти стали желать все. Первородные предпочли за кулисье и тень – коварство и манипуляцию. Второсортным же было уготовано стать марионетками в гигантской игре. И лишь немногим счастливчикам удавалось увидеть призрачный взгляд кукловодов, который изредка сверкал из тьмы реального мира.
Шли вселенские года от сотворения мира… Пространство расширялось, рождались новые молодые миры. Губительные поступки эталонных неразумных творений Великого разума привели к событиям, которые кардинально повлияли на весь ход истории мира, сотворённого Инродвергом.
Глава: Явление
Часть – Уратмир
Глубокое будущее от начала времен. По прошествии многих событий… Земной «Час» пробил! Приблизительно наши дни. Шестой вселенский год от сотворения Вселенной Инродвергом. Планета Земля. В галактике млечного пути.
«Опять это сон. Опять этот голос! Этот смех». Мама всегда аккуратно будила меня. Свежий воздух ворвался с террасы и пробежал по моей кровати. День был солнечным, это радовало. Лето, вот бы оно не заканчивалось. Погружаясь в грёзы, мне постоянно видятся эти разговоры. Слава Богу, это опять просто сновидения… Окружающее было обыденным. Повседневность успокаивала, а бытовые тревоги сразу приводили в чувство. Мне уже много лет, а брюзжу я, как будто мне сто двадцать миновало.
А начало истории этой таково: Одной тёплой и мягкой осенью прошлого тысячелетия, а именно в первой половине девяностых годов, на стыке многих глобальных перемен, в огромной перемешке всяких разных эпохальных событий, родился я. Моё появление на свете произошло в самой огромной стране на планете Земля, которая называлась Союз Советских Социалистических Республик. Но сознательно пожить в этом государстве мне не удалось. С момента изданного мною первого крика страна советов просуществовала, де–факто, ещё несколько месяцев. Огромные потрясения, произошедшие с многочисленным и многонациональным населением этой гигантской страны, не могли не сказаться на бытовой жизни каждого человека, жившего в одном из пятнадцати государств, образовавшихся после распада Союза. Позже, я понял, что распад социалистического государства не принёс ежемоментного счастья бывшим республикам, получившим независимость от обдуманной зависимости. Подвергаясь ловкому подкупу, словам о сладкой жизни без братьев и сестёр, пошедших на поводу у лживых и льстивых шипящих языков, давших ложную надежду на счастливое будущее и «правду» в жизни, не стало лучше и великой «матери народов» – многонациональной России. Сами того не подозревая, чужеземцы разгадали самую загадочную душу. Комичность загадки русской души вовсе не в самой загадке, а в до смешного простом, но драгоценном слове – «правда». Превратная ахинея, пропетая внешними доброжелателями, была настолько изысканной, что оказалась непоколебимо «правдива». А уморительность ситуации в том, что «Русским может стать любой добрый и честный человек, но самое трагичное для русского, что «им» можно прекратить быть навсегда, лишь однажды поправ честь и правду».
К сожалению, никто не успел задуматься о шансах и о последствиях, никто не заглянул на шаг вперёд и на два назад, чтобы на самом деле понять, какое будущее нас ждёт. «Поражённые умы поддались слабости «стадного рефлекса», первоинстинкта – «вырваться на свободу», забыв, что только невежество позволяет чувствовать «себя» безвольным». Резкий упадок ценностей, безработица, инфляция, удорожание бесплатного, отсутствие жизненно необходимых товаров, бандитизм как единственный способ реализовать себя, полная безответственность, подача огромного количества разлагающей информации из‐за предельного рубежа под абсолютно циничные доводы, которые оправдывают неизбежность этой химеры поведения развитостью человека – сделали своё гиблое дело. Вмиг к нам пришло страшное понимание, что обман был до нас, он с нами и будет после нас. Посредством этого коллапса солидарный человек Советского Союза был загнан в экономическую клетку. Ту клетку, которую не было видно, не было слышно – самую страшную клетку «свободы выбора потребления». «Нет ничего страшнее, чем узнать о своей «свободе».
В этот тяжёлый период проходило моё детство, но именно тогда было моё несказанное время. Я рос в замечательном городе, краевой столице Кавказского уединённого плоскогорья, в южном плодородном сельскохозяйственном регионе новой страны. Здесь не было жесточайших криминальных разборок с большим количеством убитых, постоянно пополняющих кладбища молодыми парнями, с бурлящей кровью и огромным желанием оторвать свой кусок, разбогатев любой ценой. Причина некоторого спокойствия, несомненно, заключалась в малочисленности населения моего родного уездного городка, а также в большом количестве межродовых связей и тесной дружбе среди многочисленных знакомств большей части людей нашей тихой заводи в нестабильной молодой стране. Устойчивые традиции сельскохозяйственного региона и благоприятный климат не позволили территории скатиться к полному развалу. Напротив и вопреки неизбежному краху, мы были процветающим поселением с трудолюбивым населением. По большому счёту, город состоял из малоэтажного частного сектора, который занимал доминантную площадь всей его территории. В одном из таких районов – старинного частного сектора – я проводил своё беззаботное детство.
Моя семья на тот неоднозначный исторический момент считалась довольно обеспеченной и имела полутораэтажный коттедж возле леса. Наша улица была довольно удобной для жизни, всё домики, присоседившись, расположились напротив старого лесного массива. Между дремучим бузинно‐дубовым лесом и постройками расположилась только полутораполосная насыпь, представляющая собой дорогу из строительного песка вперемешку с камнями. Это была рубежная черта между миром природы и цивилизацией людей, служившая своеобразной бороздой, указывающей на околицу предместья. Сказочность этой тихой, одиннадцатидомовой улочке придавала её отчуждённость от основных переулков «прилесного» района и тупиковость положения.