– Н-не мучайся, – заплетающимся языком пробормотал Сигурд, – обещаю, что я всегда буду с тобой, я т-тебя не оставлю…
Лицо Одина на миг просветлело.
– Ох уж эта молодёжь, – проворчал он, – пить не умеет… Иди, малыш, отлежись.
Сигурд потащился в сторону и, окончательно израсходовав запас сил, рухнул на расстеленные шкуры.
– Готовенький, – услышал он над собой звонкий насмешливый голос. – Хёгни, это и есть твой побратим?
Приоткрыв глаза, Сигурд увидел стоявшую рядом валькирию. Не Брюн, нет – другую. Она была ростом меньше Брюн, полнее и смуглее её, сложенный колечком рот открывал два белых зуба. Туго заплетённые косы спускались почти до колен. Тут Сигурд сообразил, что это Труди, одна из разносивших молоко. Кажется, он несколько раз видел её с Хёгни. Самого Хёгни он разглядеть не мог. Где-то возле его носа маячил серебристый сапог, какие носили все воины Вальгаллы – по-видимому, он и принадлежал Хёгни.
– Первый раз вижу, чтобы молоком так надирались, – сказала Труди и звучно шлёпнула Сигурда по голой спине. Ему показалось, что внутри у него загудела расстроенная арфа. Он испустил придушенный стон.
– Да помоги же мне, не видишь, ему плохо, – отозвался Хёгни. Труди возразила:
– Глупости. От молока козы Хейдрунн не блюют.
Вдвоём они перевернули Сигурда и привели его в сидячее положение. Хёгни подставил своё плечо в качестве опоры. Сигурд посмотрел ему в лицо мутным взглядом.
– Н-не надо меня трогать. Со мной всё в порядке.
Хёгни захотелось надавать ему как следует по щекам, чтобы прочухался. Будь это не Сигурд, а кто-нибудь другой, он бы и надавал. Но он не мог себе позволить применить это к Сигурду и сказал, поддерживая его правой рукой:
– Это ты называешь всё в порядке? Думаешь, я не вижу? Ты напился потому, что тебе погано, а погано тебе из-за того, что брякнула Рататоск. О чём ты шептался с Одином?
Сигурд молча помотал головой – он не собирался нарушать обещание, даже пьяное. Труди ущипнула его и тут же была дёрнута за косу рукой Хёгни.
– Ишь чего, – процедил Хёгни и прибавил ей тычка в бок. – Перепутала малость? Чувствую, не следовало мне вызывать эту белку.
– Тебя Один попросил, – напомнил Сигурд. Мысли в его голове слипались, как снежные комья, но предметы перед глазами перестали расплываться и заняли более или менее нормальное положение. Хёгни опустил голову.
– Зачем ему это было надо? Вот и сам теперь не знает, куда деться… Она ведь предупреждала, что не скажет ничего хорошего.
– Ты тоже понял, что она сказала?
– Дураком меня считаешь, Сигурд? Она сказала, что люди из Мидгарда больше никогда не попадут в Вальгаллу. Видно, Олав один из последних, кому повезло…
– Вообще-то вас и так достаточно много, – недовольно заявила Труди. – Куда уж больше? Возись тут с вами!
Подбежала Брюн, пританцовывая, сорвала с головы шлем и швырнула в угол. Увидев состояние Сигурда, она опешила.
– Что это с ним? Сколько он выпил?
– А я почём знаю, – отозвалась Труди, – ковшей тридцать, не меньше. Сама понимаешь, здесь возможности неограниченные…
Брюн опустилась на колени и обвила руками шею Сигурда. Хёгни понял, что Сигурд ничего ей не скажет, будет молчать – и решил, что надо рассказать ей о пророчестве.
– Вести неприятные, Брюн, – сказал он. – В этот раз, когда мы обходили дозором Мидгард, то застали там Рататоск.
– Она пророчествовала?
– Да, в том-то и дело. Одину захотелось услышать, что она скажет. Мне тоже было любопытно, и я вызвался спрашивать её. Она ведь не отвечает на вопросы богов, когда она в Мидгарде. Но мне она тоже не хотела поначалу отвечать, насмехалась. А потом сказала, что скоро путь в Вальгаллу из Мидгарда закроется навсегда.
Он с сомнением посмотрел на Брюн.
– Понимаешь?
– Понимаю, – кивнула Брюн, сидя на корточках и тихонько поглаживая по руке Сигурда. – Но это больший урон для Мидгарда, чем для нас, ведь так?
– Один хандрит, – сказал Хёгни, – у него ведь больше не будет новых воинов. Неизвестно, сколько их понадобится к Рагнарёку…
Сигурд чуть было не сказал, что Один вообще не уверен, наступит ли Рагнарёк, но вовремя спохватился и промолчал.
– Но ведь с теми, кто есть, ничего не случилось. И не случится.
– Брюн, – Сигурд, лежавший на плече Хёгни, поднял голову, – в нас больше не верят. Не верят, слышишь?
Валькирия отвела ему со лба слипшуюся прядь.
– Таковы уж люди Мидгарда, – пожала она плечами, – они всё время во что-нибудь то верят, то не верят. Ты сам поверил в гостеприимство Гудрун и выпил зелье, которое она тебе подсунула; а я поверила, что ты мне изменил – я сама была тогда человеком.
– И что же теперь делать? – спросил Хёгни.
– Учиться заново. Привыкать.
– А мне всё равно, верят в нас или не верят, – встряла Труди. – Как ковши таскала, так и буду таскать. Пить же вам не расхочется от этого.
– Труди права, – сказала Брюн. – С нами ничего не случится. Просто надо с этим свыкнуться.
Хёгни бережно уложил Сигурда на пол, препоручив его Труди. Руки у него были теперь свободны, и он сжал золотоволосую голову в мучительных раздумьях. Он не привык к размышлениям, а в Вальгалле и вовсе забыл о них – он был весь соткан из ощущений, не отягощённых мыслью. Теперь ему было нужно думать, и это грозило ему головной болью. С тех пор, как он угодил в Вальгаллу, ему многое пришлось освоить – ведь вначале он не знал, как себя вести в мире богов. Не так уж сложно оказалось привыкнуть к новому телу (оно оказалось гораздо удобнее прежнего), выучиться летать на волке и обращаться с волшебным оружием. Он стал обитателем Асгарда. Теперь ему предстояло учиться жить во вселенной, в которой в Асгард не верили.
– Ну и дела! – произнёс неизвестно откуда объявившийся Этельберт Брусника. Он стоял над Сигурдом, глядя на него с высоты своего роста, и почёсывал подмышку. – Взять, что ль, и тоже напиться?
Читатель теряет терпение. Автор – невоспитанный тип, заявляет он; автор измывается над ним, читателем, нарушая все принятые правила поведения в жанре фэнтези. Брюнхильд он зовёт уменьшительным именем, Один у него выглядит крайне непрезентабельно, Сигурд падает пьяный на пол, а эпизоды, по смыслу явно лирические, сплошь пронизаны совершенно неуместным комизмом – что свидетельствует либо о неспособности автора выработать стиль, либо о решительном равнодушии к потребностям читателя.
Читатель убеждён, что лучше всех на свете знает, как должны себя вести герои читаемой повести, особенно если это повесть о древних временах, а герои взяты из мифологии. И надо сказать, большинство авторов с читателем не спорит. Они охотно выдают ожидаемый продукт. Взять хотя бы Карину Истомину – она прекрасно разбирается в предмете, о котором пишет, но так же хорошо она разбирается и во вкусах читателя. Её серия романов о Вуке-медведеборце – довольно удачная попытка соблюсти равновесие между реальностью и хорошим тоном, часто с креном в сторону хорошего тона.