Один из семи
Несколько слов в качестве предисловия о том, что подвигло меня к написанию этой книги. Читая о героях, неожиданно получивших сверх возможности, часто не верю в их стремительный прогресс. Одно дело, если это какой-либо уже выдающийся политик, ученый воин. Но ведь в большинстве случаев авторы наделяют сверх способностями человека, который до того момента был обычным представителем «серой массы», ничем не отличающимся от других, окружающих его простых людей. Вот, к примеру, получит сверх возможности простой крестьянин. И что? Он сразу кинется перестраивать мир и создавать империи? Нет, я в этом случае верю русским сказкам, в которых волшебная сила используется для того, чтобы ведра сами воду носили, топор сам рубил дрова, а печь сама кашу варила. Ну, что еще простому крестьянину надо? Ну, пусть в духе нового времени он построит просторный свинарник, заселит его элитными породами, а свиней у него доить будут звезды Голливуда или какие-нибудь Мисс Мира за последний десяток лет. Но это в том случае, если крестьянин захочет, чтобы соседи померли от зависти.
В общем, решил я наделить сверх способностями обычного шабашника-отделочника и посмотреть, что из этого получится.
Итак, вы знаете настоящую правду о том, кто и для чего на самом деле создал наш Мир? Нет? Тогда можете узнать об этом вместе с героем сего произведения.
Пролог
Последние тлеющие угли зашипели и погасли под струями начавшегося дождя. Посреди пепелища, не обращая внимания на льющуюся с небес воду, сидел старик. Его тело, вздувшееся волдырями ожогов, еле прикрывали обгоревшие лохмотья. Старик умирал. Заканчивался почти двухвековой жизненный путь.
Когда-то, осененный божьим вниманием, он ушел от мирской суеты. И шел, неся божий свет, озаряя им свой путь, творя чудеса и исцеляя людские души волею божьей. И придя в эти дикие места, где начинались бескрайние степи, увидел следующих за ним. И решил тогда воздвигнуть на этом месте братскую обитель.
Дни и ночи, забыв о сне и пище, воздвигали братья божий храм. И лишь подняв храм, построили подле него кельи. Но не воздвигли вокруг обители стен, ибо монастырь находился под божьим покровительством и не нуждался более ни в какой защите. Бесчисленные орды степняков, отправляясь в набеги на славянские поселения, всякий раз обходили монастырские земли стороной.
Так было без малого два века.
Давно уже ушли в иной мир пришедшие с ним, ушли и те, что были за ними, и следующие ушли. И он устал. Устала душа. Устало тело.
Усталость пригасила огонь, данный божьей милостью. И в новых братьях не было уже той истинной веры.
На этот раз степняки не прошли мимо. Не найдя ни в храме, ни в кельях ничего ценного, дикие воины долго пытали братьев огнем и железом, не веря в то, что в монастыре не спрятано ни злата, ни других сокровищ. Когда умер от пыток последний брат, степняки в злобе подожгли храм и окрестные монастырские постройки.
Не тронули только старого монаха, стоявшего на коленях посреди храма. Будто и не заметили. И будто не замечали его рушащиеся от пожара стены храма, не задевая, а лишь опаляя огнем старческое тело.
Старик умирал. Душа покидала этот мир, это тело.
Некая иная сущность завладевала изношенной человеческой оболочкой, спеша использовать его последние возможности.
Монах, поднявшись, отправился разгребать пепелище, словно ища что-то. Наконец в его руках оказался бесформенный кусок металла, явно покореженный жарким огнем заступ. Вернувшись к тому месту, где просидел последние часы, опустился на колени и вонзил железяку в землю. Копал усердно, с неожиданной для старческого тела мощью. На глубине в полтора локтя заступ начал скрежетать о камень. Если бы не ливень, заливающий яму грязной водой, то можно было бы увидеть гранитную плиту, освобождаемую стараниями старика.
Закончился день. Давно прекратился дождь. Расступившиеся тучи позволили ночному светилу взглянуть на омытую дождем землю. От обожженной земли уже был освобожден изрядный кусок каменной плиты. Монах обнаружил щель в камне и ткнул в нее наиболее ровным краем железяки. Навалился всем телом. На лбу вздулись вены. Лицо, и так красное от ожогов, покраснело еще больше. И плита сдвинулась и продолжила отодвигаться дальше сама, без лишнего скрежета и скрипа, уходя куда-то под оставшийся от храма фундамент. Лишь журчала стекающая в проем дождевая вода, да шлепали отваливающиеся от плиты комки грязи. В открывшемся проеме лунный свет выхватил уходящие вниз ступени.
Старик, отбросив заступ, заспешил в подземелье. После продолжительного спуска миновал узкий каменный коридор и оказался в просторном зале. У противоположного конца помещения на металлических цепях висела столешница из полированного гранита. Подойдя к ней, старик снял с шеи шнурок с крестом и опустил его на книгу, лежащую в центре столешницы. Рядом с крестом лег перстень. С одной стороны книги старик положил снятый с руки браслет, с другой – извлеченный из-под лохмотьев пояс с большой металлической бляхой, на которой был изображен крест. Крест был изображен и на браслете, и на перстне. Освободившись от этих вещей, монах направился к боковой стене зала, в которой чернели три проема, и, подходя к каждому поочередно, нажимал на выступающий из монолита квадратный кусок камня. Камень утопал в стене, и одновременно из стены выдвигались толстые металлические стержни, перегораживая проем. Таким же образом были перекрыты и проемы в противоположной стене.
Небо на востоке уже начало светлеть, когда за выбравшимся из подземелья стариком задвинулась плита. Он снова подобрал искореженный огнем инструмент, и на гранит полетели комья земли…
Часть – 1
Симбиоз
Боль. Голову разрывает изнутри на тысячи осколков, готовых разлететься мелкими брызгами.
Боль начала приходить на третьем десятке лет. Поначалу удавалось перетерпеть, не хотелось приучать организм к таблеткам. Потом начал принимать какие-то болеутоляющие, боль уходила в течение 10-20 минут после принятия лекарства. Однако со временем то ли организм перестал воспринимать, то ли лекарства стали сплошь подделкой. К сорока годам пришлось перепробовать кучу разных обезболивающих средств, но не было такого препарата, который бы помогал постоянно.
Боль приходила все чаще и в течение нескольких минут превращала здорового жизнерадостного мужика в безвольное существо…
Сегодня Боль пришла на рассвете, пришла не напористо, как обычно, а нудным давящим чувством, сопровождаемым тошнотой. Таблетки не помогают, и остается лишь лежать с закрытыми глазами, положив на лоб мокрый носовой платок, бесполезно пытаясь заснуть. Вместо сна в голову лезут дурацкие мысли, мысли о том, что однажды организм не выдержит этой Боли… И что? Да наплевать! В такие моменты действительно наплевать на смерть. Чем так жить…
Боль нарастает. Терпеть становится невыносимо. Сжав голову руками, пытаюсь стоном выгнать Боль наружу. Сознание начинает меркнуть. И в этот момент происходит Вспышка! Боль мгновенно увеличивается в тысячи раз, разрывает ослепительным светом тьму, в которую уже погрузилось сознание… И уходит.
Я по-прежнему лежу, стиснув голову руками, ошеломленный, ослепленный, не понимающий того, что со мной произошло. Смерть? Может, поэтому стало так легко?
В конце концов, приходится открыть глаза и убедиться, что вокруг тот же мир, та же квартира и, что самое главное, то же тело, вмещающее в себя мое сознание. Наверное, я заснул, и эта дикая Вспышка приснилась, а Боль ушла во сне?
Но что за ощущение легкости?
Легкости не только в теле, но и в… разуме, да, именно в разуме.
И все вокруг хоть и то же, однако выглядит как-то необычно – резко и ярко.
Поднимаюсь, решив попить чаю, и отправляюсь на кухню, по пути замечая множество разных мелочей, на которые раньше никогда не обращал внимания, как то разошедшийся шов на обоях, пыль на плинтусах, царапины на линолеуме… И только когда уже, попивая чаек, смотрю на кухне телевизор, до меня вдруг доходит, что прекрасно вижу без очков! Это открытие настолько ошеломляет, что долго не могу в это поверить. Но факт остается фактом, и я теперь спокойно читаю газетный шрифт, прикрепленной булавками к обоям телепрограммы, с расстояния пяти метров, наверняка и больше, но размеры комнаты не позволяли этого проверить.
Мистика! Неужели в конце концов я проснусь?
***
Зрение было слабым с детства, но до недавнего времени держалось на одном уровне. Два года назад вдруг начал замечать, что вижу многие предметы как в тумане, практически перестал различать темные цвета, а в сумерках вообще не видел дальше метра. Врач после обследования в ближайшем офтальмологическом центре объяснил, что это что-то там с сетчаткой, что нужна дорогостоящая операция, которая, в случае неудачи, может привести к полной слепоте. Или же нужно было каждые полгода ложиться под капельницу, что поможет хотя бы сохранять зрение на имеющемся уровне. Прошел почти год, и я все не мог решить: собирать деньги на операцию, или все же под капельницу…
***
И вот теперь смотрю на мир так, как будто вижу впервые. Да я и вижу его впервые, впервые вижу во всех подробностях, во всех красках.
Как необычно видеть из окна водителей и пассажиров в проезжающих по магистрали автомобилях, видеть людей в окнах дома напротив, видеть каждую травинку на газонах внизу… Стоп! Вон в траве суетятся маленькие рыжие муравьи! Разве с обычным нормальным зрением можно увидеть такое из окна десятого этажа?!…
Нет, так можно сойти с ума… Или уже сошел? Блин, надо с кем-то пообщаться. Володька самый адекватный из друзей, хорошо бы встретиться с ним.
***
Володька недавно приобрел частный дом в черте города и теперь все свободное время проводил там, погрузившись в капитальный ремонт. На мой звонок с предложением попить пивка он отреагировал положительно. И вот я уже стою перед воротами его будущего жилища, затаренный пивом и сопутствующими этому напитку закусками. Металлические створки ворот содрогаются под мощными ударами овчарочьих лап. Берта, учуяв чужого, предупреждает, что здесь ее территория и попытка вторжения может окончиться фатально.
– А ну геть на место! – раздается Вовкин голос, и слышится звон прицепляемой цепи.
Естественно, сперва мы осматриваем все, что Вовчик успел сделать, обсуждаем преимущество частного жилища перед многоэтажными «муравейниками». Потом, уже попивая пивко, рассказываем друг другу о последних новостях из собственной жизни, из жизни общих знакомых, ну, в общем, обычный треп редко встречающихся друзей.
Наконец я решаюсь на наводящие вопросы.
– Володь, у тебя зрение как, в порядке?
– Как у орла! А чего это ты интересуешься?
– Да понимаешь, – замялся я, – в общем, приобрел я себе какие-то новые контактные линзы. Ну, вот и хочу проверить не по врачебным таблицам, а в сравнении с нормальным зрячим человеком, так ли они хороши.
– Да не проблема. Давай проверим. А как?
– Хрен его знает. Давай книжку какую-нибудь поставим к стенке и посмотрим, кто с какого расстояния сможет прочесть.
– Ща что-нибудь найду, – Вовчик выходит в другую комнату. – Вот тут от прежних хозяев какая-то макулатура осталась. Эта подойдет?
Похоже, прежде в этом доме жил компьютерщик, ибо в руках у появившегося Вовчика толстенькая книжка «Секреты BIOS».
– Подойдет, – киваю я. – Лишь бы буквы были. Ставь к той стене.
Володька пытается поставить книгу раскрытой, но она постоянно либо захлопывается, либо топорщится всеми листами. В конце концов, он соображает поставить ее вперед задней обложкой, там довольно мелкими буквами напечатана аннотация. Я со своего места прекрасно вижу не только текст аннотации, но и напечатанные в нижнем углу совсем мелкими буквами данные типографии: ее емейл, интернет адрес и телефоны.
–Вот, – выводит меня из задумчивости Володькин голос. – Отсюда вижу.
Он стоит на метр ближе от меня к книге. А значит моя догадка подтверждалась, я стал видеть лучше обычного человека… И мне еще предстояло выяснить насколько лучше и, самое главное, выяснить причину неожиданного «прозрения».
Решив пока ничего не рассказывать другу, встаю и, подойдя к нему, нарочито прищуриваюсь.
– Ну да, я тоже отсюда вижу, правда, с напрягом, – в подтверждение читаю пару строчек.
На этом тема себя исчерпывает, и мы возвращаемся к пиву и обсуждению столь любимой последнее время хозяином темы ремонта и строительных материалов. В процессе Володька пару раз гоняет в ближайший магазин, пополняя запасы пива, и как итог – я возвращаюсь домой довольно поздно и в изрядном подпитии. И по этой причине все думы о чудесном прозрении откладываются на завтра.
Но ночь преподносит новый сюрприз…
***
Ночью просыпаюсь от того, что ноют и чешутся десны.
Что за фигня? Может, зараза какая? Никогда такого не было.
Пришлось встать и тщательно прополоскать рот содой, разведенной в горячей воде. Я всегда так делал, когда болели зубы. К сорока годам у меня уже напрочь отсутствовали пять коренных зубов. Кроме того, два были спрятаны под коронки, и два наращены на корни. В общем-то, не такая уж и страшная картина. У некоторых моих сверстников своих зубов было меньше, чем у меня их отсутствовало. И вот теперь десны странно зудят именно в тех местах, где не хватает зубов. «Может, новые растут, – мелькает ироническая мысль, – было бы неплохо». О событиях предшествующего дня я не вспомнил, озабоченный неприятными ощущениями во рту. А то, может быть, мысль о новых зубах обрела бы более прочное основание.
Так и ворочаюсь с боку на бок почти до самого утра, надеясь, что утром все неприятные ощущения пройдут сами собой. Очень мне не хочется идти в поликлинику, не люблю я это дело с самого детства, впрочем, как, наверное, и многие. Зуд становится менее раздражительным только тогда, когда за окнами посветлело, и я наконец засыпаю.
Собственно, я уже особо и не удивляюсь, когда, проснувшись, нащупываю языком наполовину выросшие новые зубы. Просто ко мне, как-то само собой, приходит решение относиться к происходящему со мной спокойно, принимать как должное и не искать ответы на вопросы, которые выше моего понимания. Иначе можно просто съехать с катушек, если это еще не произошло…
В течение следующих трех дней я выходил из дома только один раз, чтобы пополнить запас продуктов. За это время у меня выпали и снова выросли все зубы. Ну и улыбка же у меня была, когда старых зубов уже не было, а новые вылезли наполовину, неравномерным строем, монстры из фильмов ужасов просто обзавидовались бы. Зато утром четвертого дня я улыбнулся в зеркало стопроцентной голливудской улыбкой.
Еще одним открытием стало то, что с моего тела исчезли все родинки. И вообще, кожа стала какая-то неестественно чистая, как будто ее обработали фотошопом, ни прыщика, ни шрамика.
Кроме внешних изменений, я также чувствовал и изменения внутренние, хотя описать их или объяснить не мог, но каждая клеточка моего тела буквально наполнилась здоровой энергией.
Единственное, что в этом процессе меня смущало – мое непонимание всего происходящего. Но, как уже говорил, я гнал из головы все возникающие по этому поводу вопросы, ибо был уверен, что все равно не смогу самостоятельно найти ответ. А чтобы проще было отвлечься, чередовал сон с чтением книг и Интернетом. К телефону не подходил, на звонки не отвечал. Да и, судя по высвечивающимся незнакомым номерам, звонки были только от клиентов.