А сами они приобрели квартиру в Центральном районе, поближе к ее работе, переехали туда. А там такое началось…
– Кто бы мог подумать, – задумчиво произнес капитан Смирнов, глядя вслед своей быстро удаляющейся начальнице под веселый перестук на тоненьких шпилечках высоких каблучков, – что у нее все сложится?
– Ты у нас о чем? – Ковальчук выплыл из плена невеселых мыслей.
Когда-то он стал всерьез подумывать о том, чтобы уйти от жены, но, как оказалось, немного опоздал. То ли на день-два, то ли на всю жизнь.
– Я бы никогда не поверил в то, что Малахов бросит пить. Когда она сказала, что выходит за него замуж, я подумал, что у нашей девушки после ранения что-то сталось с ее головой. Взять и кинуться в омут…
– А он бросил. Любовь Ксаны толкнула его. Архи сильно любит. Да, – полковник заморгал, – дурака я свалял в свое время. Такого маху дал…
– Вы? – капитан кинул на начальника отдела испытывающий взгляд.
Когда еще дождешься от высокого начальства этакой откровенности? А такие моменты не то чтобы сближают, но ставят отношения на новый уровень. Правда, не всегда этакие откровения идут на пользу. Не зря же говорят, чем меньше знаешь, тем крепче спишь.
– Бросить все и жениться на ней. Мне в одно время казалось, что сделай я Ксане в те дни предложение, она бы с радостью согласилась…
Ковальчук вздохнул. Не успел. Случайная встреча с тем человеком, которого Ксана в юности любила, все перевернула с ног на голову.
– Вы сильно ее любили?
– Любил, Саша, ты говоришь? – полковник невесело усмехнулся. – Я и сейчас ее люблю. До дрожи в пальцах, когда слышу ее голос. Да что теперь толку. Если она меня, не глядя, променяла на пьющего мужика, то сейчас, когда он не пьет и занимается бизнесом, куда уж мне… Видно, было и есть в Малахове что-то, невидимый стержень, который и делает его этаким особенным, неповторимым для некоторых особ…
II
Повязав фартук жены, Малахов, как заправская хозяйка, крутился возле плиты и колдовал над кастрюльками и сковородками. Кто-то у них основательно задерживался. Придет со своей работы весь замученный, уставший и голодный, как волк. А тут ему кулинарный сюрприз.
Двухлетняя Аннушка, в рыжих завитушках, забавных и непокорных, путалась у него под ногами. Вместе с отцом заправски снимала пробу. Так же, как это делала ее мамка, важно морщила детский лобик, усиленно дула на большую ложку. И все ее содержимое изрядно разбрызгивала в предусмотрительно подставленную широкую отцовскую ладонь.
Весело поблескивали озорные детские глазенки. С папой интересно возиться! Мамка, та прогоняет сразу, стоит только повиснуть на ее ноге, а тут! И ни в чем отказа ей нет. Девочка умудрилась, просунула голову промеж папиных ног, вывернула шею и снизу вверх смотрела на отца.
Дзинь! Дзинь! – нажали на кнопку звонка, и тут ребенок стремглав, бросив все, изо всех ножек помчался в прихожую. Так трезвонит только их мама. Радостный щебет, переливаясь восторгом, покатился к двери.
Притушив огонь, Малахов едва успел сделать шаг из кухни, как ему навстречу уже спешило их маленькое солнышко.
– Рыжик, кто это такой к нам пришел? – таинственно понизив голос до шепота, спросил он у девочки.
– Ма наса п`исла! Па, отк`ой! – малышка тянула папу за руку к двери.
– Постой! У нашей мамы есть свои ключи, – Малахов заговорщицки подмигнул. – Это, наверное, кто-то чужой! Не будем открывать!..
Нетерпеливо переступая ногами, Оксана ждала, пока ей не откроют. Ключи от дома случайно позабылись на работе. Вернее, остались лежать на столе у ее начальника. Машинально вертела ими, крутила во время обсуждения плана оперативно-розыскных мероприятий и совершенно позабыла про них. Она слышала, как за дверью весело переговариваются. Кто-то уговаривал открыть, а кто-то все никак не хотел этого делать.
Щелкнул замок, дверь распахнулась. Шагнула вперед и сразу попала в крепкие объятия мужа. Детские ручонки с ходу обвились вокруг ее шеи, а маленькие губки потянулись и уткнулись в ее щеку. Заблаговременно занял Рыжик самую удобную для встречи позицию на папиных руках.
«Вот я и дома, – с удовлетворением подумала Оксана. – Как хорошо, что есть место, где с нетерпением ждут твоего прихода те, кто тебя любит и кого ты сама безумно любишь. Ее Малахов и их маленькая Аннушка».
– Рыжики, мыть руки и за стол! Ужин стынет…
Рыжики переглянулись. Старшая улыбнулась. Младшая прыснула в подставленную ладошку. Строго, как в армии! У них не забалуешь…
Малахов с невероятным проворством и ловкостью профессиональной посудомойки выдраивал столовые приборы, а Оксана отдыхала.
– Сана, ты сама не своя, – насухо вытерев руки, муж повернулся. – Твои неприкаянные мысли бродят по просторам Вселенной, бороздят мировые океаны в поисках пристанища и не могут его найти.
– Да ну его… к черту! – вырвалось наружу крайнее ее раздражение. – Снова меня подставили! Ты только можешь себе это представить?
Досадливая обида заплескалась в голубых озерах-глазах. Поддавшись на минутку эмоциям, женщина тяжело вздохнула, поджала губки.
– А если конкретно? Если без эмоций? – чуткие пальцы прошлись по ее опущенным плечам, слегка массажируя ноющие мышцы. – Устала?
Приятное тепло побежало по женскому телу, обволакивая сознание.
– Ох! – выдохнула она. – Как хорошо! Малахов, когда ты рядом, я обо всем на свете забываю. Даже не хочется о чем-то думать.
Горячий и проникновенный шепот приблизился к ее уху:
– А ты и не думай. Забей на все!
Оксана хмыкнула. Ха! Одному легко говорить. Ей бы его заботы.
– У меня вся работа на этом построена, на шевелении извилинами.
– Думать, моя радость, необходимо в рабочее время. За это вам там, говорят, еще какие-то деньги платят…
Выдержав паузу, муж напомнил, что дома надо жить своей семьей, отдыхать и наслаждаться жизнью. Право на отдых им по Конституции гарантировано, и никто не вправе посягать на их личную жизнь…
– Да, Малахов. Конечно, тебе хорошо говорить, – жалобно протянула Оксана, захотевшая превратиться в маленькую девочку, похныкать на его плече. – Над тобой начальства нет. А у меня… – она тяжело вздохнула.
Вспомнив о своем незримом сопернике, муж грозно нахмурился:
– И что натворило твое начальство?
– Приказало до утра думать… – протянула Сана, прогибаясь в спине.
– И к утру родить… – не задумываясь, бодро продолжил Жека.
– Что? – она повернула непонимающие глаза. – Малахов, опять ты со своим казарменным юмором! Серьезно толковать-то можешь? Или у тебя одни пошлости жужжат в ушах? Жил бы в своей казарме. Среди таких же доморощенных умников-солдафонов со сморщенными мозгами кретина и мятыми погонами прапорщика-старшины. Или можешь?
– Можешь… – муж кивнул головой, не сводя с нее любящих глаз.
Искоса поглядывая на него, Оксана спросила:
– Ты слышал про то, что убили Иванчука?
Мужские пальцы на мгновение замерли, а потом снова задвигались.
– Городского дешевого свистка – соловья молодой демократии? И что? Было бы из-за чего особо сильно печалиться. Не он первый из их пишущей братии, не он, так уж устроена наша жизнь, и последний.
– Как это что? – женские плечики недоуменно вздернулись. – Он же депутат Верховной Рады. Неужели, Малахов, тебе одного этого мало, чтобы прочувствовать весь момент? Всю его эпохальную важность…
– Вы-то, мое Солнышко, – он непонимающе воззрился на жену, – какое отношение имеете? Верховная Рада далеко, заседает в Киеве и проходит по гражданской, если мне не изменяет память, юрисдикции.
– Все сходится, – начала чеканить Оксана, пряча свое раздражение по поводу очевидной и непробиваемой бестолковости мужа, – к тому, что его заказали господа военные. Как оно и ни парадоксально звучит.
– Чего? – Малахов скептически улыбнулся. – Никогда не поверю, уволь меня. Нужен он им больно, этот хлюст. Дешевый мыльный пузырь.
– Да, и подозревают в этом двух офицеров с группы «Беркут».
Окончательно поняв, что пошли уже не шуточки, Жека скинул с себя маску игривой и беззаботной беспечности:
– И кого, если не государственный секрет? Не надо разглашать тайну следствия. За это статья светит. А мы Уголовный кодекс всегда чтили и поныне чтим. Мы законопослушные граждане…
– Есть некто, – исключительно уверенная в муже, Сана доверительно приоткрыла завесу, – подполковник Филимонов и майор Бойко.
– Серьезно? – на лице Малахова расплылась ничего не понимающая улыбка. – Филя причастен к убийству? Убей меня, но никогда не поверю!
Мужская ладонь нервно прошлась по озадаченному затылку. Чтоб Филимонов со своей инфантильностью совершил подобное… Бред это, совершенный бред сивой кобылы. Иначе и не назвать эту инсинуацию…
– Стой, Жека! – женщина мгновенно сконцентрировалась.
Подспудно она подумала о том, что есть зацепка. Правда, что можно будет из этого извлечь, пока совершенно непонятно, но все же.
– Ты его знаешь? Откуда? Коротко и по существу вопроса…
– Они оба оканчивали наше училище. Да их близко к спецоперациям не подпускают. Они там, в штабе, сидят, бумажки перекладывают. Нет, Сана, они не могли. Это точно, как дважды два – четыре…
Если муж говорил, то этому можно было всецело верить. Но…
– Ты уверен? – на всякий случай Оксана не преминула уточнить.
– Уверен. И зачем им убивать Иванчука? В упор не пойму. Олег учился с Виталиком. У нас, моя радость, свои друг друга не убивают.
– Стой, Жека! – женские глазки озадаченно моргнули.
Странно, но круг замкнулся, совершенно определенно очертив узкий круг лиц: жертва покушения и подозреваемые в убийстве.
– Олег – это, надо понимать, Филимонов. А Виталик – это Иванчук?
– Угу. Ты, мое солнышко, сегодня догадлива, как никогда. Можешь ведь, когда хочешь, – муж по ходу мягко и слегка кое-кого и подколол.
Не мог жить без этого, иначе жутко страдал несварением желудка.
– Малахов, я промолчу, но это я тебе запомню, – Оксана сверкнула голубыми озерами. – Потом ты мне за все ответишь. И еще как ответишь! Отольются же кошке все мышиные слезки!
– Радость моя, конечно, ты промолчишь. Ты же, мое Солнышко, уже как на иголках сидишь, желая выведать тебя интересующее. За факты ты готова стерпеть и не то. Помнится, года три назад ты и не такое от меня терпела. Правда, ты ни сном, ни духом не знала, кто я есть. Не знала, что станешь моей женой. Терпишь, если тебе нужно. Это ты у нас умеешь…
По женским губкам пробежалась усмешка. Этим искусством в свое время она овладела в совершенстве. Оксана повернулась к Малахову.
– А ты, – ее щека потерлась об грудь мужа, – этим пользуешься. И где они могли вместе учиться? Один – военный, а другой – журналист.
– В артиллерийском училище. Иванчук проучился почти два курса.
Ошеломленная, она несколько озадаченно моргнула:
– Жека, это точно? Иванчук учился в военном училище и собирался стать офицером? Ты, дорогой, не ошибаешься? Может, ты чего путаешь?
Майор нахмурилась. Никак концы с концами у нее не сходились.
– Сана, девочка моя любимая, я помню в лицо всех выпускников нашего славного училища, начиная с 82-го года. Особо тех, кто учился в то же время, что и я, в четвертом дивизионе курсантов и иже всех иных.
– Весь ваш курс? – со значением озвучила она свою догадку.
– Сана, ты не поняла. Я был на первом курсе и знал всех, кто учился на старших курсах. Когда я выпускался, знал всех с младших курсов. Набирается семь выпусков в среднем по триста пятьдесят бойцов…
– Кошмар! – Оксана покачала головой. – Ты многих знаешь. С тобой можно дружить! – замурлыкал хитрый лисенок. – Ты мне поможешь?
– Помочь… тебе? – на лице мужа появилось изумленное удивление.
Его рассеянный взгляд невидяще обогнул личико любимой женушки и устремился куда-то в темный угол.
– А ты еще кого-то здесь наблюдаешь? – она, улыбаясь, оглянулась.
На всякий случай. Может, кто-то стоит у нее за спиной? Нет, как она и думала, на кухне они находились одни, а маленький Рыжик устроился смотреть свою любимую передачу «Спокойной ночи малыши».
– Так-так… – многозначительно протянул кое о чем догадавшийся муж. – Это тебе, моя радость, поручили вести расследование этого дела? Вот откуда растут ноги твоей непомерной озабоченности.
– Ну да, – майор скромно потупила глазки. – Ты же, Жека, протянешь мне крепкую руку верного друга? Я перед тобой в долгу не останусь.
По губам Малахова расплылась коварная ухмылка:
– Не останешься? Кто-то только что кому-то угрожал. Обещал, что все припомнит. И вдруг резкий поворот на все сто восемьдесят градусов.
– Ты не пожалеешь…
Убежденный последним доводом, мужчина сдался:
– Я весь в твоем распоряжении. Всем, чем смогу, тем и помогу.
– Итак, Жека, они учились вместе… – откуда-то в руках старшего следователя военной прокуратуры оказался лист бумаги и карандаш.
Глядя на свою жену, Малахов с теплой улыбкой покачал головой. Вот это профессионализм! С ходу берет быка за рога. Сейчас устроит ему фирменный допрос свидетеля, невзирая на все родственные отношения.
– Может, они, Жека, дружили или, наоборот, относились друг к другу с неприязнью? Сейчас для меня важна любая мелочь. Надо хоть за что-то для начала зацепиться. Хотя бы что-нибудь для затравки. Чтобы имелось от чего оттолкнуться, выстраивая ту или иную версию.
– Запросто. Я сам расспрошу Филю…
– Он сидит под следствием, – она отрицательно качнула головой.
На какой-то миг Малахов ушел глубоко в себя и волнами гонял по лбу задумчивые морщины, потом коротко спросил о том, где он сидит.
– На нашей гарнизонной гауптвахте…
Облегченный вздох вырвался из груди мужа, он довольно улыбнулся:
– Нет проблем. Я договорюсь.
– С кем? – спросила Оксана и в ожидании ответа прищурилась.
Словно оно само собой разумелось, Жека удивленно пожал плечами:
– Как это… с кем? С военным комендантом города.
– С Параскевичем? – в голубых глазках проскользнуло недоверие.
– Да, – Малахов озорно подмигнул жене, мол, знай, с кем живешь, прочувствуй сполна. – Мы были коротко знакомы. Он был капитаном, а я – лейтенантом. Думаю, Юрий Владимирович нас еще помнит.
Куй железо пока еще горячо, и Оксана тут же попыталась вырвать из уст мужа позарез требуемое ей обещание:
– Это дельце мы с тобой провернем завтра же?
– Как скажешь, моя радость.
– Я почти уже забыла про твои непочтительные слова, – вкрадчивый, обволакивающий сознание шепот тихим елеем вливался в его уши. – Я все больше убеждаюсь, что с тобой можно дружить. Ты меня слышишь?
Размякший муж все же нашел в себе силы и счел нужным заметить:
– Не только можно, но и нужно дружить, мое Солнышко.
– Хорошо, Жека, – в женских глазках зажегся лукавый огонек. – Если у тебя столько, как ты говоришь, знакомых среди военных, что можешь сказать ты интересного про катастрофу самолета? – ей казалось, что этим вопросом загонит в угол, поставит самоуверенного не в меру Малахова в несколько затруднительное положение, но она ошиблась.
– Его, моя радость, сбили наши доблестные зенитчики, – выдал муж сенсационное сообщение и глазом не моргнул.
Вот так! Словно Жека сам присутствовал при этом событии. Оксана озадаченно хлопнула ресничками и вопросительно протянула:
– И ты так считаешь? Иванчук тоже писал именно об этом в своей последней, так и не вышедшей в свет статье. Что это, простое совпадение или что-то большее, основанное на реальном знании конкретных фактов? Ты это, Малахов, точно знаешь?
Выдержав иезуитскую паузу, муж ошарашил ее ответом-вопросом, как всегда было принято отвечать в их южном портовом городе:
– Хочешь это сама услышать прямо от первоисточника?
– Не шути со мной! – в ее вспыхнувших глазах появился нездоровый огонь охотника, набредшего на свежий след. – А то я так разозлюсь на тебя, так разозлюсь, и кое-кому мало после всего этого уже не покажется!