Балтийская рапсодия - Александр Петрович Харников 2 стр.

– Спустить на воду катер, – приказал я. – Геннадий Викторович, возьми человек пять вооруженных матросов из палубной команды и осмотри место гибели этих «реконструкторов». Может быть, кто-то из них спасся. Да, кстати, там где-то должен быть и баркас с потопленного парохода. Отбуксируй его к «Смольному». И смотри – эти придурки могут быть вооружены. Так что соблюдай осторожность и прикажи личному составу надеть, на всякий случай, бронежилеты и – каски.

– Не беспокойся, Олег Дмитриевич, – кивнул мне Рудаков. – Я возьму с собой мичмана Воронина. Он уже имеет опыт общения с такими вот искателями приключений. Два года назад мичман воевал с сомалийскими «джентльменами удачи», а ты знаешь, что это за народ.

– Ну, тогда вперед. Удачи тебе! – сказал я.

На воду был спущен моторный катер. В него забрались моряки, экипированные по полной боевой. Рыча двигателем, катер рванул к тому месту, где совсем недавно был колесный пароход.

Покрутившись немного на месте потопления британца и, видимо, так никого и не обнаружив, он помчался в сторону баркаса, который после гибели своего корабля прекратил погоню за парусной лодкой. Похоже, что моряки на нем находились в полном ступоре, ошеломленные страшной картиной гибели своих товарищей. И потому сопротивления нашим ребятам никто из них не оказал.

Я наблюдал за происходящим в бинокль. Взяв на буксир баркас, катер направился к «Смольному». Я видел, как Рудаков о чем-то оживленно беседовал с одним из сидящих в катере, судя по форме, офицером. Похоже, разговор взволновал обоих собеседников и сопровождался бурными эмоциями. Старпом несколько раз вскакивал с банки и начинал махать руками, словно в сильном удивлении.

Через несколько минут катер подошел к спущенному трапу. На борт «Смольного» под конвоем наших моряков поднялась дюжина британцев. Почему британцев? Потому что я сразу же понял, откуда они. Эти хмурые люди в морской форме не были похожи ни на ряженых финнов, ни на шведов.

Оставив их на палубе под бдительным оком мичмана Воронина, Рудаков чуть ли не бегом направился ко мне на мостик.

– Олег Дмитриевич, – взволнованно произнес он, – тут такое, такое…

Геннадий Викторович, похоже, не находил слов. Потом он махнул рукой и жестом подозвал одного из пленных. Это был высокий молодой парень в синем однобортном кителе и синих узких брюках. На голове у него чуть набекрень была надета треуголка с пышным плюмажем. Он подошел ко мне и вежливо представился по-английски:

– Джосайя Джонсон, сэр, лейтенант корабля ее величества «Валорос».

– Скажите, лейтенант, какого черта вы тут делаете, и почему вы напали на российский военный корабль в нейтральных водах? – спросил я.

– Российская империя и Британия находятся в состоянии войны, сэр, – доложил мне англичанин. – Мы были посланы от Бомарзунда сэром Чарльзом Непиром для того, чтобы присоединиться к эскадре адмирала Пломриджа, находящейся в районе острова Мякилуото, и передать донесение о ходе боевых действий у побережья Аландских островов.

– Какой еще сэр Непир?! Какой адмирал Пломридж? Какое состояние войны! – моему удивлению не было предела. – Какой еще, черт побери, Бомарзунд?!

И тут я вдруг вспомнил про оборону Бомарзунда в 1854 году. Помнится, как-то раз старпом читал доклад о событиях Крымской войны на Балтике и рассказывал о том, как летом 1854 года англо-французская эскадра захватила недостроенную русскую крепость Бомарзунд на Аландах. А потом меня неожиданно осенило.

– Лейтенант, а какое сегодня число?

– Четырнадцатое августа, сэр, – удивленно произнес он.

Да, действительно, сегодня было четырнадцатое августа.

– А год какой? – не унимался я.

– Одна тысяча восемьсот пятьдесят четвертый от Рождества Христова, сэр, – спокойно ответил лейтенант.

– Так-так-так, – озадаченно произнес я. – Хорошо, лейтенант, а теперь расскажите мне поподробнее о том, что именно происходит в настоящее время у Кронштадта и у Бомарзунда…

Об этом разговоре я до сих пор вспоминаю с яростью и стыдом. А все началось с того, что флаг-офицер вице-адмирала Чарльза Непира вежливо пригласил меня прибыть на борт его флагманского линейного корабля адмирала «Герцог Веллингтонский» для – как было написано в приглашении – приватной беседы. На самом же деле эта «беседа» оказалась обычной выволочкой.

– Милорд, – неприятным скрипучим голосом обратился ко мне адмирал Непир, – к моему величайшему сожалению, ни вам, ни другим хлыщам, прибывшим в эти воды на своих яхтах, я не могу приказать немедленно покинуть район боевых действий. Но вашу безопасность я гарантировать точно так же не могу. И если шальное русское ядро попадет в борт вашей яхты, то виноваты в этом будете только вы – а я умываю руки.

– И это все, что вы хотели мне сказать? – усмехнулся я, с трудом сдерживая ярость. – В таком случае я приму ваши слова к сведению, а засим позвольте мне откланяться.

Едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью адмиральского салона, я вышел на палубу линейного корабля. Спустившись по трапу, я сел в ожидавшую меня шлюпку и отправился на яхту.

Эта история началась месяц назад, когда я изнемогал от скуки в родительском доме в Бленхейме во время летних парламентских каникул.

Отец зачем-то устроил так, что партия тори выдвинула мою кандидатуру на парламентских выборах.

Ко мне приехал мой товарищ по Итону и Оксфорду, Алджернон Худ, и сказал:

– Алфи, ко мне скоро прибудет дальний родственник из североамериканских колоний, – ни он, ни я принципиально никогда не называли их какими-то там «Североамериканскими Соединенными Штатами». – Мне хотелось бы ему показать нечто этакое. У тебя вроде есть яхта?

– Ну, скажем так, не у меня, а у моих родителей, – усмехнулся я. – Но никто, кроме меня, ею в последнее время не пользуется.

– Так вот, не хотел бы ты сходить на Балтику? Мне тут родственник в Адмиралтействе шепнул, что там вскоре намечаются боевые действия у какой-то русской крепости. Не помню, как она называется – какое-то типично русское непроизносимое название. Вроде Бамар чего-то там… Или Бумар?

– А кто с нами еще отправится в плаванье? – поинтересовался я.

– Ну, ты, я, Джимми – мой родственник, сестра его Мейбел, моя сестра Виктория… Может, ты поговоришь с твоей кузиной Дианой?

Я догадывался, что Алджи без ума от моей кузины. Мне же нравилась его сестра Виктория, и я знал, что Алджи позаботился о ее присутствии на яхте. Усмехнувшись, я кивнул:

– Конечно, старина, я поговорю с ней. Делать-то все равно нечего, и я думаю, что она согласится.

Три недели назад мы вышли из Брайтона на борту белоснежной красавицы «Герб Мальборо» – я, Алджи, Джимми, Мейбел, Виктория и Диана, а также матросы, лакеи, служанки дам и повар. Путешествие было приятным: мы показали нашему гостю Кан, откуда почти восемьсот лет назад Вильгельм Завоеватель пересек Ла-Манш и захватил Англию, бельгийский Остенде, съездили в Брюгге, голландский Амстердам, датские Орхус и Копенгаген.

Меня очень удивило, что в Копенгагене население весьма настороженно относилось к англичанам. Зато узнав, что Джимми и Мейбел – американцы, их привечали подчеркнуто дружелюбнее. Затем мы посетили чопорный Стокгольм, откуда совсем недавно британская эскадра адмирала Непира отправилась к берегам России. А вот, наконец, Аланды, и этот малоинтересный островок Бомарзунд (вот так, оказывается, он произносится).

А потом эта злосчастная встреча с адмиралом Непиром! Этот чертов старикашка, он совсем вывел меня из себя… Отец немного знал его, да и я видел как-то раз в палате общин. Поэтому я рассчитывал на более теплый прием. Но такого унижения я всяко не ожидал!

– Ничего, – сказал я сам себе, – вот вернусь в Англию, и ты у меня попляшешь, адмиралишка. Все-таки ты сделал выговор не разряженному хлыщу, а члену парламента ее королевского величества и сыну самого герцога Мальборо!

Я приказал поставить яхту на якорь чуть в стороне от линии боевых кораблей, так чтобы ход сражения нам был виден, словно театральная сцена из ложи в Ковент-Гарден.

И вот долгожданное военно-морское шоу началось. Наши могучие корабли ежедневно обстреливали русские укрепления, круша их своими огромными ядрами. Правда, я успел заметить, что стреляли они довольно скверно. Дело в том, что, как рассказал один мой знакомый лейтенант с «Геклы», большая часть экипажей состояла из неопытных и необученных новичков и из пожилых людей, насильно набранных в портовых кабаках и спешно призванных на военную службу.

А русские стреляли очень даже неплохо. Но все же было видно, что их крепость вот-вот падет. Потом, когда уже было подавлено большинство огневых точек оборонявшихся, началась высадка «лягушатников» вместе с их артиллерией.

Весь ход боевых действий был хорошо виден из салона яхты. Алджи и я аплодировали каждый раз, когда наши пушки пробивали очередную брешь в стенах близлежащей русской башни, которая, к счастью для нашего флота, была недостроена. Диана и Викки, забыв про кодекс поведения английской дамы, тоже прыгали от восторга. Вот только Мейбел – нужно сказать, самая красивая девушка на всей этой яхте – вдруг спросила меня:

– А зачем это вам?

Я очень удивился ее вопросу и ответил:

– Чтобы показать этим азиатам их место. Ведь они набрались наглости и считают себя европейцами!

Но тут Джимми неожиданно сказал:

– А мне казалось, что именно эти азиаты, как вы их назвали, и спасли вас тогда, когда Наполеону покорилась вся Европа.

– Нет, это не так. В битве при Ватерлоо русские точно не участвовали, – замахал руками Алджи.

– Интересно, – ехидно произнес Джимми, – а мне почему-то казалось, что еще до битвы при Ватерлоо именно они побили Наполеона в России. Да и потом именно они были главной военной силой, например, в сражении при Лейпциге. Да и Париж взяли именно они.

Я посмотрел на него с усмешкой:

– И в какой книге ты это все вычитал?

– Знаешь, у нас были отличные профессора – в колледже Нью-Джерси.

– Какой Нью-Джерси? Ты же говорил, что ты из штата Джорджия, а он на юге?

– Да, но многие южане учатся в колледже Нью-Джерси. И отец меня послал именно туда.

Я хотел было сказать какую-нибудь колкость, но вдруг вспомнил – Джимми знал английскую историю намного лучше меня. То же можно было сказать и о древней истории, и о средневековой… Но здесь он, конечно, ошибался – каждый англичанин знал, что русские практически ничего не сделали в ходе Наполеоновских войн и победил лягушатников генерал Мороз, а не русские.

Но только я хотел ему это все выложить, как вдруг послышался чудесный голосок Мейбел:

– Алфи, вы же сказали, что мы приглашены на ужин к лорду Стейплтону на яхту. А потому давайте прекратим дискуссию, тем более что нам, дамам, нужно переодеться.

Я поклонился очаровательной девице и сказал:

– Ваше пожелание, Мейбел, для меня приказ. Тем более что выстрелы стихли и смотреть сегодня больше нечего!

Два дня назад я предстал пред светлы очи генерала Якова Андреевича Бодиско и попросил его позволения покинуть крепость и вернуться в Петербург, чтобы лично доложить государю о происходящем в Бомарзунде.

– Что же это вы, голубчик? – немного растерянно и совсем не по уставу сказал генерал. – Да эти проклятые англичане и французы даже мыши не пропустят, а уж тем паче корабль. И если вы будете пытаться прорваться через их блокаду, то, скорее всего, попадете в плен – это если вам повезет и они не подстрелят вас, как куропатку.

– Ваше превосходительство, – я решил непременно добиться согласия от коменданта крепости, – мне уже дважды удавалось прорываться через неприятельскую блокаду. К тому же у меня есть план. В это раз я попробую добраться до Або, а уже оттуда попасть в Гельсингфорс, и далее – в Петербург. Как мне удалось узнать от местных рыбаков, англо-французский флот сейчас находится в самом узком месте Финского залива – у острова Мякилуото. Это где-то в двадцати милях от Гельсингфорса. Я попытаюсь незаметно пробраться вдоль островов к финляндскому берегу и оказаться в Або.

– Ну, как знаете, господин ротмистр, как знаете. Я не могу вам приказывать, но мне очень хотелось бы, чтобы вы не пускались в эту опаснейшую авантюру. Хотя и в Бомарзунде любого из нас на каждом шагу подстерегает опасность, – генерал досадливо махнул рукой.

– Отправляя меня сюда, государь, – возразил я, – кроме всего прочего, приказал мне сообщить ему подробно о действительном положении дел в крепости. Ваше превосходительство, я должен во что бы то ни стало выполнить приказание императора, невзирая на все опасности, которые мне могут при этом грозить.

Я предусмотрительно умолчал, что подобные авантюры мне всегда очень нравились. Кроме того, не буду скромничать, я весьма удачлив. Именно поэтому государь, по его же собственным словам, решил послать в Бомарзунд именно меня. Но удача – вопрос не везения, а продуманного решения в каждой сложной ситуации. И план прорыва вражеской блокады у меня уже был готов.

– Ваше превосходительство, – попросил я, – дозвольте мне взять с собой фельдфебеля Грода. Это именно тот человек, который поможет мне совершить задуманное.

– Ну что ж, голубчик, дозволяю, – тяжело вздохнул генерал. – Желаю вам удачи. И да хранит вас Господь!

Яков Андреевич обнял и перекрестил меня. Да, подумал я, добрейшей он души человек. Вот только мыслит довольно-таки шаблонно. Будь и он чуточку склонен к авантюрам, то кто знает: может, и не стояли бы сейчас неприятельские суда на рейде Бомарзунда, словно во время парада на рейде в Спитхеде.

Карла Грода мне порекомендовали знающие люди, когда я искал в крепости человека, который бы хорошо знал финский и шведский языки. Фельдфебель Финского гренадерского стрелкового батальона Карл Грод внешне был типичным финским шведом, без какого-либо намека на аристократическое происхождение. Светлые волосы, средний рост, могучее телосложение. И родом он был из рыбацкой семьи – а это значит, что Карл умеет управлять парусной лайбой. А вот это было для меня немаловажно. Кроме того, он в юности рыбачил с отцом в местных шхерах и знал их как свои пять пальцев.

Грод по моей просьбе купил лайбу у кого-то из местных рыбаков. Он же и принес для меня и для себя поношенную шведскую одежду. Я сбрил усы и переоделся, после чего мы заночевали в лайбе. А лишь только небо начало светлеть, мы направились на северо-восток вдоль Аландов – туда, где они переходят в шхеры у Або. Через эти шхеры мы и прошли, никем не замеченные. В тамошние воды ни один английский корабль без хорошего лоцмана не рискнет заплыть – не зная фарватера, он моментально пропорет себе днище на острых камнях.

Добравшись до Або, я, посовещавшись с Карлом, решил не высаживаться в порту, а попробовать дойти до Гангута. Далее можно было рискнуть и за ночь попытаться добраться до Ревеля. А уже оттуда шла прямая дорога до Петербурга.

Единственно, чего я опасался – у Або нам придется выйти в открытое море, тамошние воды Карл знал плохо. Впрочем, мы все равно по пути держались у кромки шхер, чтобы при первой же опасности нырнуть туда и уйти по мелководью. Но неподалеку от Гангута мы решили все же срезать путь и направились от острова Сёдербад прямиком к острову Моргонланд. Нам надо было пройти по открытому морю всего-то около трех миль, но ветер был северным, порывистым, и шли мы это расстояние большей частью на веслах.