«Комсомольская правда», желая внести ясность в затронутую в письме проблему, публикует статью кандидата философских наук А. Гусейнова «Очень серьезно о жалости», в которой и ставится вопрос с головы на ноги, делается то, что обязана была разъяснить ученикам сама учительница.
Мы вернемся к проблеме жалости, когда будем речь вести о Луке, сейчас же отметим, что нынешние молодые люди уже не верят на слово ни педагогам, ни артистам, ни литературоведам, ни даже самому Горькому-критику. Они хотят дойти до сути своим собственным умом. В них, может быть, как никогда раньше, проснулся тот самый «инстинкт познания», о котором мечтал Горький, желание проверить и перепроверить сказанное старшими. Им уже не свойственно то преклонение перед авторитетами, какое характерно было для их сверстников тридцатых-сороковых годов. Они гораздо настойчивее, чем делали это в том же возрасте их отцы, требуют доказательств и симпатии отдают тому педагогу, который их предъявляет.
Интерес педагогов к суждениям своих воспитанников, хотя бы о том же Луке, можно только приветствовать. Он совпал с рождением в нашем литературоведении нового направления – так называемого функционального изучения литературы. Анкетирование, опросы и прочие приемы этого метода помогут выявить разные уровни эстетического сознания тех или иных социальных и возрастных групп населения, в том числе и школьников. Располагать такими данными полезно, даже необходимо, так как они характеризуют обыденное, неискушенное эстетическое сознание. Сложившееся под влиянием окружающей среды, семьи, школы, массовых средств эстетического воспитания, собственного жизненного опыта, оно служит педагогу, литературоведу, критику как бы отправным пунктом в деле дальнейшего развития художественного вкуса людей.
Уровень эстетического сознания современных молодых людей довольно высок, хотя и не лишен известных противоречий. Они без особого труда и, как правило, безошибочно определяют социально-классовую сущность того или иного литературного персонажа, но порой испытывают трудности в оценке нравственных качеств героя. Некоторые из них могут вполне искренне предпочесть Молчалина Чацкому («Горе от ума»), Варвару – Катерине («Гроза») и не увидеть в этом каких-либо отступлений от норм нашего общежития. Может статься, что кое-кто в наше время с сочувствием отнесется к старику Бессеменову из горьковских «Мещан» и не во всем примет Нила. Но это будет означать лишь, что современное обыденное сознание сложно, противоречиво, что те люди, которым положено формировать вкусы других, должны не подлаживаться к нему, а поднимать его на какую-то новую высоту. А для того чтобы справиться с этим, нам нужно иметь научно обоснованную тактику и стратегию нравственно-эстетического воспитания, которая бы координировала усилия педагогов и критиков, школы и театра в определенном направлении.
К сожалению, на деле случается, и нередко, что мы приноравливаемся к ученикам, выделяя в той же пьесе «На дне» то «философский», то «трудовой» аспект в зависимости от преобладающего интереса такого-то класса, и прибегаем к другим приемам, лишь бы увлечь школьников. Иногда даже спешим пересмотреть свои собственные взгляды. Так, у одного не слишком отягченного, по словам методиста, премудростью литературоведческого познания школьника со Ставропольщины не сложилось особого впечатления от картин жизни людей «дна», нарисованных Горьким. «И я думаю, что потому, – объясняет ученик, – что изменились условия жизни. Мне кажется – говорит он, – что если бы это я испытал на своих плечах, то я бы с большей силой посочувствовал героям этой пьесы».
Сказанных слов оказалось достаточно, чтобы заключить, что «определенные стороны художественной структуры пьесы Горького – непосредственное изображение „дна“ жизни – перестают оказывать эмоциональное воздействие на читателя, сохраняют свое воздействие лишь как факт истории (!) и поэтому в известной мере нейтрализуются»23.
Такая постановка вопроса означает, по существу, отказ произведению М. Горького в современности. Л. П. Егорова явно поторопилась с обобщениями. Многочисленные опросы учащихся не подтверждают этого. Анализ ученических анкет в городе Иванове показал, что подавляющее число школьников читало пьесу «с большим волнением», она вызвала у них «чувство сострадания» к обитателям ночлежки. Картина «дна», нарисованная Горьким, произвела сильное впечатление на многих. «Дно реки, озера, какого-то сосуда – это ясно и понятно. Но „дно“ жизни! Это что-то страшное и вызывает дрожь, когда читаешь пьесу», – пишет Вера А. «Как-то страшно становится оттого, что люди жили в таких условиях и никто не мог им помочь», – заявляет Нина Л., а Ирина К. жалуется: «Какое-то мрачное ощущение мешало читать пьесу, как будто на меня давит низкий и грязный потолок ночлежки»24.
Реакция ивановских школьниц на картины «дна» естественна и вполне объяснима. «Может ли вообще у человека нового не быть никакого интереса-к людям прошлого? – спрашивал сам Алексей Максимович у своих у слушателей Каприйской школы и отвечал: – Разумеется, нет. Это невозможно психофизиологически, ибо новый человек рождается не в безвоздушном пространстве, а в известной социальной среде, в более или менее тесном кругу идей, традиций, предрассудков и т. д. Он может отрицать их теоретически, но он насыщен ими, они в нем есть».
Конечно, ночлежки, бродяги, босячество – это далекое прошлое для нашего общества. Но стали «историей» трагедии Гамлета и Анны Карениной, однако их судьбы не безразличны для нас. Почему же мы должны быть равнодушны к обитателям «дна»? Они тоже по-человечески достойны сострадания и жалости. Скорее можно понять Веру А. и её подружек из Иванова, нежели их сверстника со Ставрополыщины. Его равнодушие к обитателям ночлежки есть результат не столько современного взгляда на пьесу, сколько, может быть, собственной эмоциональной глухоты, эстетической и нравственной недоразвитости.
Другое дело, что у ивановских девчат впечатление от произведения несколько односторонне. Они испытывают перед безысходностью жизни на «дне» преимущественно страх и ужас, а их педагог, по его собственному признанию, на уроках литературы пытается поддержать «именно такое восприятие пьесы».
Что же ищут и что находят или должны найти, на взгляд методиста из Иванова, ученики в горьковской пьесе «На дне»?
а) «Жестокость и равнодушие ночлежников» (их отношение к Анне); б) «издевательство над всяким (?!) проявлением человечности» (отношение Барона и других к Насте); в) «искаженные (?) представления о чести и совести»; г) «утверждение жульничества и обмана как основного закона жизни» (эпизод игры в карты в начале второго действия); д) «нетрудовая психология ночлежников». Конечный вывод, сформулированный методистом, жесток и категоричен: будучи жертвами эксплуататорского буржуазного общества, босяки, включая и Сатина, «сами являются носителями его пороков и потому не могут по своей природе быть борцами за переустройство мира».
Этот вывод, похожий на приговор, не оставляет места жалости и состраданию к босякам. Стоит ли жалеть этот человеческий «мусор»? Ведь не жалеем же мы ни Василису, ни Костылева!
Следует оговориться, что Ф. И. Беленькая, статью которой «Школьники читают пьесу М. Горького «На дне» (сборник «О преподавании литературы», Иваново, 1975) мы только что цитировали, выражает в данном случае весьма распространенный взгляд на пьесу Горького. Г. М. Гиголов, например, в своей монографии «Драматургия М. Горького 1902—1906 гг. в современной ей критике и публицистике» (Тбилиси, 1975) костылёвский подвал характеризует эпитетами «кошмарный», «мрачный», называет его обиталищем беспросветной нужды и даже кладбищем надежд. E. С. Роговер в брошюре «Разнообразие методических приемов в работе над драматическими произведениями» (Л., 1961) дает крайне непривлекательную этическую характеристику обитателям ночлежки, которые «живут по законам буржуазного мира, где человек человеку волк». Разобщенность, обособленность, эгоизм, равнодушие, ложь и страдание – вот чем характеризуется жизнь «дна», говорит Роговер и заключает: «Это не люди, это – животные». Один из авторов пошел еще дальше и назвал ночлежников мертвецами. «Мертвенность, – писал он, – сквозная тема, она развивается на всем протяжении пьесы» (Ученые записки МОПИ им. Н. К. Крупской, т. СХП, 1963, с. 118).
Складывается любопытная, можно сказать, парадоксальная ситуация. Юные читатели при самостоятельном знакомстве с пьесой в подавляющем большинстве относятся к обитателям «дна» с состраданием и симпатией, сочувствуют им. Их подкупают всеобщая неприязнь к Костылёву, настойчивые поиски правды, мечта о лучшей жизни, доброта Луки, трудолюбие Клеща, ум Сатина и т. д. Однако при разборе произведения на уроках литературы им предлагают от всего этого отказаться. Лука, оказывается, вовсе не добрый, а равнодушный, себялюбивый и лживый старик. Клещ – «раб по положению и по убеждению». Актёр – безвольный алкоголик, потерявший не только место в жизни, но даже свое имя. Сатин «тоже заражен пороками буржуазного общества», и вообще все они аморальные типы, «концентрирующие в себе атрибуты индивидуализма: эгоизм, презрение к труду, вражду к себе подобным, беспринципность и т. д.».
Так живое, непосредственное восприятие пьесы вдруг от начала до конца оказывается ложным. Педагог старательно глушит его, без жалости обрывает едва наметившиеся сердечные связи читателей и обитателей «дна» и с большим или меньшим успехом превращает своих учеников из возможных союзников униженных и оскорбленных в судей над ними, разоблачителей действительных и мнимых пороков ночлежников25.
Став судьёю, молодой человек вольно или невольно отъединяет от себя героев, теряет нравственные связи с ними. Происходит своего рода отчуждение, от которого остается один шаг до равнодушия к судьбе героев, к самой пьесе и, в конце концов, к самому автору. Пьеса живет в сознании школьника в лучшем случае как сокровищница великолепных изречений, но она почти не затрагивает его нравственный мир. К слову, по мнению Б. Костелянца, в школе – средней и высшей – пьесу стали изучать как сборник блестящих афоризмов, сочетающий в себе обличение «пассивного утешительства» с «гимном человеку» (Нева, 1968, №3).
Но не маловато ли этого? Не обедняем ли мы классическое произведение таким подходом? Откуда он взялся? Неужели и в самом деле современного читателя или зрителя пьесы «На дне» восхищает лишь «мастерство речевых характеристик героев пьесы, их колоритность», как в этом нас стараются убедить некоторые авторы, уже упоминавшиеся в этой главе? На каком основании наши педагоги столь решительно и безапелляционно отвергают первичные впечатления своих учеников от чтения пьесы? Ради каких принципов и высших целей? И в каком соответствии, наконец, находится эта практика с действительным содержанием этого шедевра драматургии XX столетия?
Восприятие любого художественного произведения, согласно учению В. Г. Белинского, проводит два этапа, две стадии: стадию «восторга» и стадию «художественного наслаждения». Под «восторгом» великий критик понимал «непосредственное» эмоциональное восприятие произведения, а под «художественным наслаждением» – его анализ. Поэтические творения, писал он, «надо сначала перечувствовать, чтобы потом понять мыслью». Увлечение поэтом он считал первым и необходимым моментом в процессе его изучения и неоднократно подчеркивал, что до «художественного наслаждения», то есть до понимания произведения, его истинного постижения «можно дойти только через переход от восторженного увлечения к хладнокровному и спокойному созерцанию». При этом он указывал, что первая стадия доступна всем, вторая требует «читательского таланта» и придет только к тому, «кто видит в искусстве серьезное дело, требующее размышления, вызывающее на мысль, развивающее ум и сердце».
Примечания
1
К89. 83.3Р7. Кузьмичев И. К. «На дне» М. Горького: Судьба пьесы в жизни, на сцене и в критике. – Горький: Волго-Вятское кн. изд-во, 1981. – 223 с., ил. Волго-Вятское книжное издательство основано в 1961 г. в результате слияния Горьковского и Кировского книжных издательств, отделение в Кирове. В 1979 г. оно достигло самых высоких результатов, выпустив около 100 книг и брошюр общим тиражом 2,9 млн. экземпляров. Директор издательства – В. Князев, главный редактор – Л. Дементьева, редактор книги «На дне» М. Горького» И. Кузьмичёва – А. Белкин. Успешной реализации продукции издательства, в том числе и книги о пьесе «На дне», способствовала хорошо налаженная информация, в чём руководители издательства принимали личное участие. Дементьева Л.: На пути к читателю (Книги 1981) //Горьк. рабочий. —1981. – 24 янв.; Князев В. Издательство: сегодня и завтра// Горьк. правда. – 1981. – 1 февр.
2
Алексеева, А. Н. Новые мысли о старой пьесе / А. Н. Алексеева // Горьковская правда. – 1982. – 28 февр.
3
Павлов А. Новое о пьесе «На дне» / А. Павлов // Ленинская смена. – 1983. – 27 мар.
4
Сеченович В. Н. – «РЖ» (Реферативный журнал). – ИНИОН. – Серия 7. Литературоведение, 1982. – №3. – С. 121 – 124. Злобин В. А. Итог борьбы или борьба итогов? / В. А. Злобин // Волга – 1982. – №9. – С. 153 – 157. Sielicki, Fr. I. К. Kuzmiczow. «Na dnie» M. Gor’kogo. Sud’ba piesy w żyzni, na scenie i w kritikie. Wolgo-Wiatskoje kniżnoje izdatielstwo, Gor’kij, 1981, s. 223 / Fr. Sielicki// Sławica Wratislaviensia XXXI. Wróclaw, 1984. – S. 114 – 116.
5
Овчаренко, А. И. М. Горький и литературные искания ХХ столетия / А. И. Овчаренко. – 4-е изд. – М.: Художественная литература, 1982. – С. 219.Он же. Избранные произведения в 2-х томах. Т. 1. / А. И. Овчаренко. —М.: Художественная литература, 1986. – С. 219.
6
Кузьмичёв Иван Кириллович. К 90-летию со дня рождения. Указатель литературы / Составители Е. Н. Позднин, Ю. М. Шеварёнкова / под ред. А. В. Коровашко. Нижний Новгород: ННГУ им. Н. И. Лобачевского, 2014. – 67 с.
7
Леднёв А. В. «М. Горький. На дне: анализ текста. Основное содержание. Сочинения / А. В. Леднёв. 7-е изд. – стереотип. – М.: изд. Дрофа, 2006. (с.99—101)
8
Спиридонова Л. А. М. Горький в жизни и творчестве: учебное пособие для школ, гимназий, лицеев и колледжей / Л. А. Спиридонова. – М.: ООО «ТИД» Русское слово – РС, 2012. – 112 с.
9
См., например, материалы научной сессии Отделения литературы и языка АН СССР, Института мировой литературы им. Горького АН СССР и Научного совета «Закономерности развития мировой литературы в современную эпоху», состоявшейся 25—27 марта 1968 года и посвященной столетию со дня рождения А. М. Горького. – В кн.: Горький и современность. М., 1970; материалы всесоюзного творческого совещания «Современная советская литература и художественный опыт Горького», проведенного в июне 1977 года на родине писателя (Вопросы литературы, 1977, №9, с. 14—99); высказывания художников, литературоведов и критиков под рубрикой «Горький и современность», опубликованные журналом «Новый мир» в январской книжке за 1977 год и в мартовском номере за 1978 год, а также многочисленные публикации в журнале «Театр» и других изданиях периодической печати.
10
Горьковский альманах. Год 1946. М., 1948, с. 249.
11
Овчаренко Л. И. М. Горький и литературные искания XX столетия. М., 1978, с. 466, 468.
12
Храпченко М. Б. Горький и наше время. – В кн.: Горький и современность. М., 1970, с. 16.
13
Вопросы литературы, 1968, №3, с. 16.
14
Там же, с. 7.
15
Бабочкин Б. Заметки о «Дачниках», – Театр, 1968, №3, с. 13.
16
См.: Товстоногов Г. Мой Горький. – Театр, 1968, №3, с. 4.
17
Материалы конференции опубликованы в сб.: Горьковский альманах. Год 1946. М., 1948.
18
Баталов Алексей. Новое – что это? – Театр, 1961, №1, с. 45.
19
1 Кленицкая И. Я. Радости и горести моей профессии. М., 1976, с. 4 – 5.
20
О преподавании литературы. Иваново, 1975, с. 28.
21
Совершенствование преподавания литературы в школе. М., 1972, с. 116.
22
Комсомольская правда, 1969, 25 дек.
23
Проблемы функционального изучения литературы. Классическая литература и современность. Ставрополь, 1975, с. 43.
24
О преподавании литературы. Иваново, 1975, с, 23.
25
Г. И. Беленький рассказывает, что при первом чтении из 67 учащихся его классов 36 человек оценили Луку отрицательно, 13—положительно, другие заняли неопределенную позицию. Учитель не без гордости сообщает, что после классного разбора пьесы все ученики отвернулись от Луки. См.: Беленький Г. И. Восприятие учащимися X класса идей и образов пьесы Горького «На дне». – В кн.: Изучение учащихся в процессе преподавания литературы. Из опыта работы. М, 1959.