Остапов ухмыльнулся, глядя, как тот пытается оттолкнуть ее руку. Но девица была настойчива, и после некоторого препирательства Подберезкин уже лил воду из бутылки себе на затылок.
Коньяк скользнул в желудок, распуская по телу блаженное тепло и делая его восхитительно легким. На столе засигналила красная лампочка селекторной связи, и едва Остапов снял трубку, как из нее полился серебристый голосок его секретарши Маргариты Чушкиной. Она была картинно хороша: светлые волосы, вздернутый носик, маленький упрямый подбородок с ямочкой. Рот был, правда, несколько великоват. Слава богу, что сегодня это считалось модным, а вот в школе она, наверное, пролила немало слез из-за насмешек одноклассников. Весь облик секретарши как нельзя лучше соответствовал и компании «Сатори», и ее основателю Остапову. Жаль только, что он сам об этом не догадывался.
– Степан Аркадьевич, к вам Подберезкин.
Вениамин Петрович ввалился в кабинет красный, как рак, тяжело дыша и отдуваясь. Он тащил за собой ту самую девицу, с которой они вместе приехали на машине.
– Познакомьтесь, Степан Аркадьевич. Вот это Алевтина Веревкина, тот самый хваленый менеджер. «Хваленый менеджер» был круглолиц и румян. Пепельный оттенок темно-русых волос придавал им тот цвет, что принято называть мышиным. Все черты ее лица были словно вытесаны из грубого камня, вытесаны, но не отшлифованы. И только серые глаза были чудо как хороши.
Брови Остапова удивленно взметнулись вверх.
– Да, да, и не сомневайтесь: она гениальна, абсолютно гениальна.
«Напыщенный индюк, – неожиданно для себя со злостью подумала Алька об Остапове. – Надо же, как хорошо устроился. Везде жарень, все осатанели от духоты, а этот пижон сидит в прохладном кабинете в костюме и галстуке. Пьет коньяк и насмешливо гнет бровь, как будто я не могу быть гениальным менеджером! А я могу, и он в этом убедится сам».
– И почему же звезды такого уровня работают не у нас в столице? А в заштатном городке, находящимся пусть и рядом с сердцем нашей родины, но все же в провинции? – спросил индюк насмешливо.
– Живут они там, – угрюмо буркнула Аля и внезапно застеснялась своих мокрых подмышек, прилипших к голове волос и пыльных ног.
«Надо было губы накрасить», – запоздало раскаялась она, втягивая живот.
Остапов повернулся к Подберезкину:
– Ну тогда, Петрович, отведи человека в нашу гостиничку, пусть примет душ, отдохнет немного с дороги. А через два часа мы будем проверять звезду менеджмента, сможет ли она убедить нас подписать контракт на покупку алкогольной продукции с фирмой «Бахус» из славного города Толчино.
Алька глянула на Степана исподлобья, вздохнула и отправилась следом за Подберезкиным.
Квартира, в которую ее привели, и которую Остапов назвал «гостиничкой», находилась в том же здании, что и фирма «Сатори». Здесь были две комнаты, кухня и прочие удобства. Работал кондиционер, в холодильнике стоял холодный «Нарзан», а в душевой висел красивый пушистый белый халат.
Попрощавшись с Подберезкиным, Алька сбросила одежду на пол и босыми ногами прошлепала в душ. Мылась она долго и с наслаждением. Потом вывалила из сумки на кровать наряды и задумчиво застыла над ними. Вещи, кинутые на пол в ванной комнате, надеть было невозможно. Они были потные и противные, и в них никак нельзя было предстать перед пижонистым Остаповым.
Девушка извлекла из груды, валяющейся на кровати, ситцевый сарафан и приложила его к себе. Сарафан был мятым, но в остальном Алевтина осталась довольной. Прогладив его утюгом, который предусмотрительно был оставлен горничной на гладильной доске, Аля нарядилась, высушила волосы феном, повозила оранжевой помадой по губам и с восторгом уставилась на себя в зеркало.
Вот пусть теперь этот франт попробует погнуть бровь, глядя на нее!
Надев на пальцы ног кольца, она отправилась на кухню. Сделала себе огромную чашку кофе, о котором из-за жары еще несколько минут назад невозможно было думать без содрогания. И, развалившись в кресле, стала уминать найденную пачку крекеров. Затем достала из сумки недавно купленную книгу о винах и принялась листать ее, думая о своем.
Аля не очень понимала, какие напитки нужны «Сатори». Ведь эта фирма не была алкогольной компанией – она много чем занималась, но только не продажей спиртного.
«Может, они только планируют торговать алкогольной продукцией и хотят проконсультироваться по поводу подбора ассортимента? Но почему они не нашли поставщика в Москве, а обратились в наш городок и именно ко мне? Неужели в столице нет надежных компаний, занимающихся поставками алкоголя? – ломала голову Алевтина. – Зачем мне надо было переться сюда, а им тратиться на то, чтобы меня встречать и селить в гостиницу?»
Алька решила отложить чтение, все равно она постоянно отвлекалась на свои мысли и совершенно не могла сосредоточиться.
«Да вот мне не пофиг, почему», – поставила она точку в размышлениях и решила позвонить Свете Пустозвоновой, единственной из подруг детства, с которой она продолжала общаться.
– Привет, Рёва! – закричала Света в трубку. – Как дела? Ты сейчас где? Может, соберешься, наконец, в Москву? Ты не зачахла еще в своем Мухосранске? Замуж не вышла? Кстати, ты не похудела? Я такую диету знаю – закачаешься!
Поскольку между вопросами Света не делала пауз, Алька и не собиралась ей отвечать. Прижав трубку к уху плечом, она заталкивала назад в сумку валяющиеся на кровати вещи.
Затем, перехватив инициативу в тот момент, когда Светка вздохнула, чтобы набрать в грудь воздуха, Аля быстро, совершенно в несвойственной ей манере затараторила:
– Сбавь обороты, Свет! Я в Москве, давай встретимся, а то денежки тикают, а тебе бы только трещать.
Подруги договорились встретиться завтра в обед, чтобы хватило времени поболтать до Алиного отъезда, и закончили разговор.
В этот момент в дверь постучали. Не дождавшись ответа, в номер суетливо вбежал Подберезкин. Он плюхнулся в кресло и, едва отдышавшись, потребовал воды.
– Вы что, по улице бегали? Здесь же не жарко, кондиционеры везде. Живут же люди, – мечтательно проговорила Алевтина, представив, как было бы хорошо, если бы в ее рабочем кабинете тоже установили такое чудо техники.
– По улице бегал, совершенно верно, а там жара, а я же в костюме…
– Так сняли бы костюм – напялили бы шорты, майку такую, с открытыми плечами, «американская спинка» называется. На ноги сандалии – сразу бы стало легче. А то в вашем возрасте так можно и концы отдать, – сочувственно пробормотала Аля.
Подберезкина просто катапультировало с кресла:
– Что значит, «в вашем возрасте»? Ты что себе позволяешь?
– Так, небось, не мальчик, – Алька с тоской посмотрела в окно, предвидя долгие разборки.
– А что в твоем понятии «мальчик»? – не унимался Подберезкин. – Это сколько лет? Пятнадцать? Шестнадцать? Если так, то я, конечно, не мальчик. Но мне нет и сорока, понимаешь?
– А я думала, что вам под шестьдесят, – обрадовалась Веревкина. – Ну, если под сорок, то тогда еще ничего, может, и выживете.
– Ты что, белены объелась?! – еще больше разошелся Вениамин Петрович. – Какие под шестьдесят? Да у меня жена молодая! Да она знаешь какая! Да она так выглядит! Не то, что ты, рохля безвкусная.
– Да ладно, успокойтесь, – казалось, Алька совершенно не обиделась. – Что вы кричите-то? Как будто и не уезжала из своего города, там тоже вечно орут. Разве я чего такого сказала? Жена молодая, так тем более, оделись бы помолодежнее…
– Это как ты, что ли? – с ехидцей спросил Петрович. – С кольцами в носу?
– Вот достача, – буркнула раздраженно Алевтина, – дались вам мои кольца! Я шорты и майку имела в виду.
– Ах, «американскую спинку»! А дресс-код? Тебе знакомо такое понятие? Судя по твоему безумному сарафанчику, нет. Я так понимаю, что ты в нем собираешься на встречу к Остапову?
Веревкина почувствовала, как начинает звереть.
– Вот я сейчас уеду назад в Толчино, и к Остапову пойдете вы с вашей молодой женой!
Подберезкин сразу сбавил обороты и уже почти миролюбиво сказал:
– Ну все, мир. Пошли к Степану Аркадьевичу, а то он уже ждет.
Степан Аркадьевич листал каталоги алкогольной продукции, предоставленные «гениальным менеджером» и никак не мог понять, что же ему нужно. Таких вин было полно в любых магазинах. Зачем тогда ему рекомендовали эту безумную толстую девицу в жутком сарафане? Но недоумевал он недолго, пока та не открыла рот.
– Вы бы мне объяснили, какая продукция вам нужна, в каких объемах и для каких целей, а то я никак не могу в толк взять.
– Да я и сам, честно говоря, не очень могу взять в толк. У меня есть одно небольшое хобби, – сказал он, слегка грассируя и достал очередную сигарету. Прикурил от стоящей на столе зажигалки и выпустил дым через нос.
«Кажется, на языке невербального общения это означает превосходство над присутствующими», – вспомнила Аля.
– Я являюсь учредителем одного частного клуба. Закрытого клуба. И готовлю небольшой сюрприз. Хочу раз в месяц наполнять подвалы этого заведения хорошими алкогольными напитками. Я по адресу обратился? – Остапов вновь приподнял бровь.
Из-за этой привычки у него на лбу образовалась глубокая морщина. Которая, как ни странно, делала его еще привлекательней.
Когда он так делал брови, Альке становилось очень неуютно. Хотелось стать стройной, с длинными волосами и, чем черт не шутит, снять с пальцев ног кольца и надеть каблуки. Это было совершенно непривычное чувство, и оно ей не нравилось.
– По адресу, по адресу, – нахмурившись, пробормотала она, чтобы скрыть смущение. – Давайте тогда и начнем. Итак, рекомендуемые вина. Записывайте, а то будете потом переспрашивать.
Алевтина глубоко вздохнула, начала говорить и… преобразилась.
– Начнем со светлых вин. Поговорим о токайских. Да не тех, что стоят на полках по шестьдесят рублей бутылка, а о настоящих токайских винах. Вот, например, «Шато Хенье Токай», его производят из винограда сортов Фурминт и Харшлевелю, пораженных благородной плесенью botrytis. Ягоды сначала превращают в изюм, а потом не менее трех лет молодой токай проводит в дубовых бочках. Это изысканное вино искристого золотого цвета с достаточно сложным букетом ароматов с нотками меда, кураги, засахаренных фруктов, акации. Оно полнотело, маслянисто и отличается долгим изысканным послевкусием. Если вас интересуют гастрономические сочетания, то оно великолепно сочетается с фуа-гра, фруктовыми десертами, сладкими блинчиками, мягкими сливочными сырами, голубыми сырами.
Аля перевела дух, а Осипов почувствовал, как его рот наполняется слюной.
«Не такая уж она и толстая», – неожиданно подумал он.
– А вот Токай Харшлевелю отличается от предыдущего вина тем, что у него процесс ферментации протекает в чанах из нержавеющей стали и только последующая выдержка проходит в бочках из французского дуба. Это вино светло-соломенного цвета и очаровывает нас нежным букетом ароматов с нотками цитрусовых и все той же акации, отличается превосходно сбалансированным вкусом свежих персиков, крыжовника. Оно великолепно в качестве аперитива, а так же послужит хорошим дополнением к блюдам из рыбы под соусом, к голубым сырам, шоколадным десертам.
– Насчет токайских вин понятно, – Остапов вновь сглотнул слюну. – Кстати, не желаете выпить?
Он по-хозяйски подошел к барному столику.
– Что вы?! Я же на работе. Кстати, и вам бы не советовала, – сказала Алевтина строгим голосом. – Вы же не сможете сосредоточиться на вкусовых качествах вин, про которые я рассказываю, так как во рту будет другой букет. Хотя… что вы пьете?
И она, словно заправский алкоголик стала рассматривать бутылки, зачем-то вытаскивать из них пробки, нюхать их, рассматривать, смочены ли они вином… одним словом – суетиться.
Степан налил себе в фужер красного сухого вина.
– О, Шато Фелан Сегюр, Франция, 2001 год! Замечательно, прекрасный выбор. Оно обладает абсолютно шелковым вкусом.
Аля забрала из рук Степана фужер и понюхала вино, предварительно выдохнув. Затем она покрутила бокал, держа его за ножку, опустила в фужер нос и снова вдохнула аромат.
Степан как завороженный наблюдал за ее манипуляциями. Аля тем временем набрала немного вина в рот, пожевала его, покрутила жидкость во рту. В довершении, не разжимая зубов, слегка приоткрыла губы и втянула немного воздуха. Потом начала оглядываться, махать руками, показывать на рот, на мусорник, на тарелки, заметалась, и… проглотила вино.
Остапов хмыкнул и налил себе в другой фужер.
– Вы что же не понимаете – мне нужна была плевательница, чтобы вылить вино! – возмутилась Алевтина.
Степан отхлебнул напиток и качнул головой:
– Ну, чудачка, предлагает алкоголь, а сама не пьет. Мол, пейте сами свою гадость.
– Да вы что? Просто я дегустировала, а по правилам дегустации спиртное надо было выплюнуть.
– Но выпить же лучше, – улыбнулся Остапов.
– Лучше, – согласилась Аля. – Только нельзя. Представляете, как можно наклюкаться, не говоря уже о том, что это непрофессионально.
– Да бросьте вы, выпейте немного, сами же сказали, что выпить лучше.
«А он не такой уж и противный», – подумала Аля и глотнула вина.
Через час, когда они заканчивали вторую бутылку, Остапов знал об Алевтине все. А девушка не могла понять, что с ней происходит. Чего ради она выбалтывает ему свои маленькие секреты, например, о своем желании стать сомелье. Ну, или дегустатором, на худой конец. И почему она пьет? Она ведь на работе, а дядек видела и покруче этого. Что ж это ее так разобрало?! В конце концов, Алька решила расслабиться и ни о чем не думать.
Степан откровенно веселился, выпивая с нелепой Веревкиной. Всю его скуку как рукой сняло. Он хохотал, закинув голову, веселился, как мальчишка, разглядывал кольца на ногах, которые ему доверчиво показывала Алевтина, и со вкусом пил вино.
Через пару часов в кабинет с каменным лицом вошла Марго. Она, как практически все секретарши на свете, была тайно влюблена в своего босса. Выносить его постоянные увлечения молодыми породистыми красотками – это еще куда ни шло… Но терпеть его веселье с этой жуткой бегемотихой в рабочее время она не собиралась.
– Степан Аркадьевич, – еле сдерживая слезы, пролепетала Маргарита, – будут какие-нибудь распоряжения?
Мерзопакостная девица уставилась на нее пьяными глазами, повернулась всем корпусом к Остапову и спросила заплетающимся языком:
– Будешь раз… распоряжаться?
Он снова, уже в который раз за день, заливисто рассмеялся. А как он был хорош, когда смеялся! Вообще-то он всегда был хорош, но в минуты редкого веселья особенно. Он тогда запрокидывал голову и хохотал, обнажая крепкие ровные зубы. Шея, наконец, обретала свободу от жесткого воротника безупречных рубашек, и с бесстыдством выставляла напоказ чуть выступающий кадык и ложбинку под ним. В этот момент он казался своим, родным, доступным. Потом смех заканчивался, шея закрывалась, и наваждение отступало.
– Нет, Марго, ничего не надо. Мы сейчас собираемся и уходим. Так что можешь быть свободна, офис я сам закрою.
«Это уж дудки, – подумала Чушкина, вытирая злые слезы, – никуда я не пойду. Я должна знать, чем у них все закончится».
Маргарита резко повернулась на каблуках и вышла. Степан удивленно приподнял бровь.
– Ну что, по домам? – спросил он задремавшую было Альку.
Та встрепенулась и стала внимательно и непонимающе рассматривать Остапова. Потом узнала его и страшно обрадовалась.
– Все-таки как хорошо, что вы не такой надутый индюк, каким были утром. Видите, выпили – и на человека стали похожи. А я тебе… вам еще столько о винах не рассказала, о шампанском…