б) Собственная семья Татьяны Г.: 1) двенадцатилетний сын клиентки с годовалого возраста постоянно проживает с отцом. Через два месяца после рождения ребенка Татьяна Г. устроилась на работу и бросила институт; за сыном стал ухаживать муж, продолжавший учебу в мединституте. Уходя от мужа, когда ребенку исполнился год, Татьяна Г. забрала мальчика, но практически сразу «отдала» отцу, мотивировав это тем, что отец ребенка – врач и он лучше, чем она, помогал мальчику во время приступов астмы; 2) Примерно два раза в месяц Татьяна Г. забирает сына на выходные и ездит с ним в загородный дом к бабушке и дедушке, у которых она жила до семи лет. Часто оставляет его с ними, с прабабушкой и прадедушкой мальчик проводит летние каникулы. К моменту обследования Татьяна Г. старалась ограничивать общение мальчика с прабабушкой и прадедушкой, так как услышала от них «упреки» в адрес мальчика в том, что он очень «похож на девочку, занимается танцами и посещает художественную школу»; 3) У Татьяны Г. успешно сложилась карьера; после 25 лет она увлеклась тяжелой атлетикой и борьбой, стала мастером спорта. После расставания с мужем у нее были устойчивые отношения с тремя мужчинами. Татьяна Г. рассказала, что хотела бы родить второго ребенка и воспитывать его «как все», но постоянно проживать с сыном не хочет, несмотря на то, что перестала «бояться» его приступов астмы, рецидивы которых связан у мальчика с ее домашними питомцами (попугаями).
Таким образом, в семье Татьяны Г. прослеживается: 1) повторение сценария, созданного, согласно семейному мифу, еще до ее рождения: проживание ребенка отдельно от матери; нарушение эмоционального контакта между матерью и ребенком; 2) нарушение половой идентификации и ролевого поведения Татьяны Г. (идентификация с маргинальной ролью отца), выраженные черты маскулинности и макиавеллизма, поощряемые в семье бабушки и дедушки; опасения по поводу нарушений в поло-ролевом поведении сына; 3) стремление компенсировать родительскую ответственность, «отыграть» роль матери рождением второго ребенка.
По результатам диагностики типов межличностных отношений (тест Т. Лири) получены низкие показатели по шкале «подчиняемость» (3 балла), умеренные показатели агрессивности (6 б.), подозрительности (8 б.), зависимости (7), дружелюбия (8) и альтруистичности (7), высокий показатель авторитарности (11) и экстремальный показатель эгоистичности (13). Таким образом, для Татьяны Г. характерен властно-лидирующий и независимо-доминирующий типы межличностных отношений, что дает основание считать ее склонной к установлению субъект-объектного типа взаимодействия (Мусликова, Карпушина, 2011). По результатам опросника «Родительский перфекционизм», получен средний показатель уровня родительского перфекционизма – 8 баллов, т. е. Татьяна Г., несмотря на доминантность и эгоизм, склонность строить «объектные», подчиняющие себе отношения с окружающими, в общении с ребенком старается проявлять «конструктивный перфекционизм», способствующий развитию ребенка. Она стремится к «субъектному» взаимодействию с сыном, которое стимулировало бы его к достижению более высоких результатов, но не приводило бы к негативным психологическим переживаниям (Андреева, 2015). Однако в реальности отношения Татьяны Г. с 12-летним сыном дисфункциональны, что связано со средой, в которой она росла. Но, несмотря на нарушения в отношениях между матерью и сыном, нежеланием Татьяны Г. принимать на себя функции родительской ответственности, «идеальный» образ семьи у нее связан с присутствием сына. По методике «Семейная социограмма» (Никольская, 2010), в «идеальной семье» Татьяны Г. нарисовала на первом плане себя вдвоем с сыном, а затем в отдалении «предполагаемых» мужа со вторым ребенком и подчеркнула, что на данный момент ей наиболее комфортно, когда она вдвоем с сыном. Потенциально испытуемая стремится к «субъектному» взаимодействию с сыном, не вызывающему у ребенка негативных психологических переживаний, в реальности же она не способна к такому взаимодействию и остается в границах объектного типа отношений, обусловленных родительской семьей, в которых она росла, усвоив объектный тип родительского воздействия в отношении ребенка. Выявленный конфликт испытуемой явился основанием для психологического коррекционного воздействия.
Наиболее информативным приемом диагностики стала работа с рисунками «Сон, который меня взволновал» и «Сон, который повторяется», где у Татьяны Г. присутствовал сюжет о том, что она держит в руках предмет, который ей не нужен, но она не может выпустить его из рук. Рисуя и проговаривая сон, Татьяна Г. самостоятельно идентифицировала этот предмет с образом сына. Произошло, таким образом, «порождение актуальной психической реальности», в которой общение с сыном приняло межличностный характер. В отношении к ребенку мать осознала, что ее сын так же одинок в семье, как и она в ее детских и взрослых отношениях с родителями. Эта мысль легла в основу переоценки ею жизненных ценностей и появлению «субъект-субъектного» в варианте «субъектно-порождающего» и возможно «субъектно-совместного» типа взаимодействия между взрослым и ребенком (Панов, 2014).
Таким образом, по результатам анализа случая коррекции субъект-объектной родительской позиции, показана возможность изменения типа взаимодействия родителя, усвоенного им в его родительской семье. Объединение присущих Татьяне Г. маскулинного с феминным типов взаимодействия способствовало снижению эмоционального напряжения в общении с сыном. Коррекционный эффект достигнут благодаря актуализации субъектного потенциала испытуемой. Проблема диагностики актуального уровня субъект-объектности в родительско-детских отношениях нуждается в разработке специализированного инструментария. Выявление потенциала развития субъектности представляется важной задачей для эффективной работы с семьями, создания методик комплексной оценки системных семейных ресурсов и жизнеспособности семьи в русле существующих в отечественной психологии теоретических подходов (Махнач, Постылякова, 2012) и может, в свою очередь, обогатить эмпирический арсенал системно-субъектного подхода.
Литература
Андреева А. Д. Перфекционизм современных родителей как дисфункция чувства ответственности // Человек как предмет междисциплинарного гуманитарного познания: Сборник научных статей Международной научно-практической конференции. СПб., 2015. С. 245–250.
Варга А. Я. Системная семейная психотерапия: Краткий лекционный курс. СПб.: Речь, 2001.
Венгер А. Л. Психологическое консультирование и диагностика. Ч. 1–2. М.: Генезис, 2001.
Виленская Г. А. Роль взаимодействия с родителями в раннем онтогенезе контроля поведения // Психологические исследования: Электронный научный журнал. 2008. № 2 (2). URL: http:// www.psystudy.ru/index.php/component/content/article/16-n2-2/ 102-vilenskaya2.html (дата обращения: 28.09.2015).
Вовчик-Блакытна Е. А. Одиночество ребенка как маркер неэкологичности семейной среды // 6-ая Российская конференция по экологической психологии: Тезисы. Москва, 25–26 октября 2012 г. / Научн. ред. М. О. Мдивани. М.: ФГНУ «Психологический институт» РАО, 2012. С. 80–81.
Знаков В. В. Субъект-объектные и субъект-субъектные типы понимания высказываний в межличностном общении // Психология индивидуального и группового субъекта / Под ред. А. В. Бушлинского, М. И. Воловиковой. М.: Пер Сэ, 2002. С. 144–160.
Знаков В. В. Теоретические основания психологии человеческого бытия // Психологический журнал. 2013. Т. 34. № 2. С. 29–38.
Ковалева Ю. В. Роль семейной среды в становлении регуляции поведения // Психологические проблемы современного российского общества / Отв. ред. А. Л. Журавлев, Е. А. Сергиенко. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2012. С. 521–528.
Лидерс А. Г. Психологическое обследование семьи: Учеб. пособие-практикум для студентов факультетов психологии высших учебных заведений. 2-е изд., стер. М.: ИЦ «Академия», 2007.
Махнач А. В., Постылякова Ю. В. Жизнеспособность семьи: психологические ресурсы как защитный фактор семьи // Психологические проблемы современного российского общества / Отв. ред. А. Л. Журавлев, Е. А. Сергиенко. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2012. С. 529–550.
Минаева О. А., Лидерс А. Г. Методологические основы представлений о семье // Теоретическая и экспериментальная психология. 2011. Т. 4. № 2. С. 71–87.
Мусликова М. Р., Карпушина Л. В. Влияние социально-психологических характеристик супругов на уровень удовлетворенности браком // Экопсихологические исследования / Под ред. В. И. Панова. М.: ФГНУ «Психологический институт» РАО; СПб.: Нестор-История, 2011. С. 221–232.
Никольская И. М., Пушина В. В. Семейная социограмма в психологическом консультировании: Учеб. пособие для врачей и психологов. СПб.: Речь, 2010.
Панов В. И., Капцов А. В. Экопсихологические типы коммуникативного взаимодействия: социально-психологический аспект. Экопсихологические исследования / Под ред. В. И. Панова. М.: ФГНУ «Психологический институт» РАО; СПб.: Нестор-История, 2011. С. 221–232.
Панов В. И. Экопсихология: Парадигмальный поиск. М. – СПб.: Психологический институт РАО; Нестор-История, 2014.
Проблема субъекта в психологической науке / Под ред. А. В. Брушлинского, М. И. Воловиковой, В. Н. Дружинина. М.: Академический проект, 2000.
Сергиенко Е. А. Ранние этапы развития субъекта // Психология индивидуального и группового субъекта / Под ред. А. В. Брушлинского, М. И. Воловиковой. М.: Пер Сэ, 2002. С. 270–310.
Сергиенко Е. А. Психология субъекта: поиски и решения // Психологический журнал. 2008. Т. 29. № 2. С. 16–27.
Сергиенко Е. А. Развитие психологии субъекта и субъект развития // Психологический журнал. 2011. Т. 32. № 1. С. 120–131.
Смирнова Е. О., Холмогорова В. М. Конфликтные дети. М.: Эксмо, 2010.
Собчик Л. Н. Диагностика межличностных отношений. Модифицированный вариант интерперсональной диагностии Т. Лири: Метод. руководство. М.: Московский кадровый центр при Главном управлении по труду и социальным вопросам Мосгорисполкома. Консультационная фирма, 1990.
Эйдемиллер Э. Г., Добряков И. В., Никольская И. М. Семейный диагноз и семейная психотерапия: Учеб. пособие для врачей и психологов. СПб.: Речь, 2003.
Взаимосвязь характеристик семьи и психологических особенностей ребенка, перенесшего онкологическое заболевание
Г. Л. Будинайте, И. А. Геронимус, Л. Б. Коган-Лернер, А. В. Кондрашева, Н. Н. Перевознюк (Москва)
ltnrb4@gmail.com
Целью исследования явилось изучение психологической адаптации ребенка, перенесшего онкологическое заболевание и находящегося на этапе ремиссии, в контексте особенностей функционирования семьи. В пилотажном эмпирическом исследовании были выявлены взаимосвязи между психологическими особенностями ребенка и эмоциональным состоянием матери ребенка: уровнем агрессивности матери и частотой и значимостью социальной поддержки ребенка, уровнем тревожности матери и степенью тревожности ребенка, уровнем фрустрации матери и познавательной активностью ребенка; а также между психологическими особенностями ребенка и структурной организацией семьи: семейной сплоченностью и частотой социальной поддержки, уровнем адаптации семьи и самооценкой ребенка во внеурочной деятельности.
Ключевые слова: хронические соматические заболевания, социально-психологическая адаптация, онкологические больные, психологическая помощь семье, семейная система, структура семейной системы.
За последние годы накоплен значительный объем данных о психологических и медицинских аспектах хронических заболеваний у детей. Однако преимущественно исследования нацелены на заболевание в острой фазе. Условия благополучной психологической адаптации ребенка, находящегося уже на этапе ремиссии, остаются малоизученными. Очевидно при этом, что процесс социально-психологической адаптации ребенка, перенесшего онкологическое заболевание, невозможен без учета семьи ребенка и существующих в ней семейных взаимоотношений.
Целью исследования явилось изучение взаимосвязи психологических особенностей ребенка, пережившего онкологическое заболевание и находящегося на этапе ремиссии (его самооценки, эмоционального состояния, восприятия эмоциональной поддержки от других) с особенностями структурной организации его семьи, эмоциональным состоянием матери ребенка.
Выборка
Исследование проводилось с октября 2014 г. по май 2015 г. на базе ЛРНЦ «Русское поле». Выборка состояла из 23 детей (14 мальчиков и 9 девочек) с диагнозами ОЛЛ (общий лимфобластный лейкоз) (n=21), лимфома (n=2). Возраст детей – от 10 до 16 лет. Средний возраст хронически больных детей – 12 лет. Возраст матерей: от 33 до 50 лет, средний возраст – 41 год.
Методы исследования
Для исследования особенностей структурной организации семьи использовался Шкала семейной гибкости (адаптации) и сплоченности Олсона (FACES-3) (Лидерс, 2008), в которой первый параметр характеризует, гибкость реагирования семейной системы при воздействии на нее стрессоров, а второй – степень эмоциональной связи между членами семьи. Для исследования «эмоционального» состояния использовалась методика «Самооценка психических состояний» Г. Айзенка (Дмитриев, 2010). Эти методики заполнялись матерями детей. Ребенку предлагались:
– опросник Г. Айзенка (Дмитриев, 2010), направленный на изучение психических состояний личности: тревожность, фрустрация, агрессивность, ригидность;
– шкала социальной поддержки детей и подростков К. Малецки (Лифинцева, Рязгунова, 2013), который выявляет оценку ребенком частоты и степень важности различных форм социальной поддержки, получаемой им от его социального окружения – родителей, учителей, одноклассников, друзей (Белаконь, Минакова, 2013). Оценка частоты состоит из 6-балльной шкалы Лайкерта – от 1 (никогда) до 6 (всегда). Оценка субъективной значимости состоит из 3-балльной шкалы Лайкерта – от 1 (неважно) до 3 (очень в а ж но);
– шкала оценки своей компетентности С. Хартер (Чернышева, 2012) описывающей оценку ребенком успешности («компетентности», «умелости») в различных сферах его деятельности (в познавательной деятельности (учебе), общении со сверстниками, занятиях спортом, подвижных играх).
Полученные данные обрабатывались методом корреляционного анализа с использованием статистической программы SPSS (22 версия). Для выявления взаимосвязи между параметрическими переменными (показатели по шкалам методик К. Малецки, С. Хартер и Г. Айзенка) использовался коэффициент корреляции Пирсона, для выявления взаимосвязи между непараметрическими переменными (сплоченности и адаптации семейной системы) – коэффициент корреляции Спирмена.
Результаты и их обсуждение
Корреляционный анализ показал наличие взаимосвязи между следующими переменными:
– уровень агрессивности матери и частота предоставляемой поддержки (т. е. оценкой ребенка того, насколько часто он получает поддержку от его окружения) (r=0,428; р=0,041);
– агрессивность матери и значимость социальной поддержки (оценка ребенком того, насколько важна ему поддержка социального окружения) (r=0,525, р=0,01).
Можно предположить, что в ситуации перенесенного онкологического заболевания на этапе ремиссии агрессивная позиция матери, которая в опроснике Г. Айзенка описывается как «повышенная психологическая активность, стремление к лидерству путем применения силы по отношению к другим людям» (Дмитриев, 2010) парадоксальным образом играет функциональную роль. Эта позиция позволяет ей быть целеустремленной во взаимодействии с врачами и общественными организациями, занимающимися организацией лечения ребенка, что косвенным образом способствует более успешной адаптации самого ребенка.