Господина Арсентьева и его потомков из Улан-Удэ Мишка отмел сразу. Вряд ли информация о них что-то даст – лишняя суета. А вот пошарить родственников Итиловых на Ольхоне имело смысл. Придется только вводить в курс дела дядьку Ивана с его «ярославцем», личным авторитетом-должностью и знанием байкальских традиций.
Задумался о хозяйке музейного запасника. Но вроде повода беспокоиться не было: тетка, похоже, полная бессребреница.
Теперь нужно выяснить, что же такое Huir-Hushun – Хыр-Хушун это или Хуир-Хушун? Тут без специалистов не разберешься. Значит, опять в хранилище?
Набрал телефон дядьки Ивана – он-то должен знать. Никто не отвечал.
Мишку одолевали сомнения: «Как дядька себя поведет, когда узнает о находке и содержании письма? Что там у взрослых просыпается от прикосновения к подобным тайнам? Не удивлюсь, – продолжал он развивать мысль, – если и хранительница Анфиса Евгеньевна, разобравшись, о чем пишет господин Антонио, сразу наденет спортивный костюм и двинется на поиски потомков рода Итиловых».
Птахин даже немного развеселился, представив себе, как хрупкая Анфиса Евгеньевна лихо скачет с валуна на валун, груженная тридцатикилограммовым рюкзаком. Нет, не ее это интерес, хотя как знать?
Продолжая рассуждать, Мишка завалился на диван. Перед глазами поплыли образы и фигуры, напоминающие фотографии из прабабкиного альбома, в старомодных одеждах: длинных, в пол, юбках, чопорных сюртуках; женщины – с давно вышедшими из моды прическами и мужчины – с чудны́ми усами.
Дядька, похожий на прадеда Константина Ивановича, сидел в военной форме на лавочке возле забора. Улыбаясь и глядя куда-то вдаль, он скручивал козью ножку.
Стайка мальчишек бежала по деревянным тротуарам. Они катили ободы велосипедных колес с вынутыми спицами, используя для этого специально загнутую проволоку.
С улицы доносился противный кисловатый запах общественных помоек. Где-то жарили яичницу на сале, и фоном звучала женская ругань со двора. Обстановка казалась совсем домашней и навевала сон.
Под эту умиротворяющую какофонию звуков Мишка уснул, и связная картинка сменилась во сне чередой мелькающих образов. Ее нарушил сигнал сотового телефона, лежащего на пуфике в головах.
Комары продолжали грозно звенеть, штурмуя оконную сетку.
«Прямо как зомби в фильме ужасов! – оценил Птахин. – Так же целенаправленно и упорно ломятся за жратвой сквозь любые препятствия, мешая друг другу и толкаясь».
Телефон звонил и звонил, окончательно вырывая Мишку из сна.
Половина двенадцатого.
– Привет! – Дядька Иван. Голос показался слегка загадочным. – Звонил?
– Ну да. – Птахин приводил в порядок мысли.
– Письмо перевел? – громом среди ясного неба прозвучал вопрос.
– Кхмгм! – закашлялся Птахин. – А ты откуда?..
– От верблюда! – Дядька явно сердился. – Почему сразу не рассказали с Сеней? Копий они наделали! Первый экземпляр где?
– Я… мы… – опешил Мишка.
– Какие ямы? – орал дядька.
– Да я и звонил, чтобы тебе рассказать все, – наконец выдавил из себя Птахин.
– Рассказать! – бушевал на другом конце провода Иван. – Ничего больше без меня не делать! Хорошо, что Сенин отец нашел у него ту бумажку. Кто еще про это знает?
– Ну… только Анфиса Евгеньевна.
– Кто такая?
– Хранительница.
– Можешь доходчиво объяснить?!
– А Сеня не рассказал?
– Молчит, как партизан под пытками. Говори давай! – бушевала трубка.
– А ты письмо перевел? – пытался уточнить Мишка.
– Говори, кто такая?
– Музейщица она, – сдался Птахин, – из нашего краеведческого. Я только думаю, соваться туда не стоит, – неожиданно брякнул Мишка.
– Что так? – озадачился Иван.
– Сам подумай! – продолжил парень. – От экспедиции только голубиная лапка с письмом сохранилась, и больше ничего. Так и от нас за пять минут лишь подошвы останутся…
– Ты времена-то не равняй! Сейчас и рации, и сотовая связь, и джипиэсы! А вертолеты? Мы же не инкогнито пойдем. Только сначала определимся, куда ехать. Письмо-то я сразу в Интернете перевел. С Хыр-Хушуном порядок! Это мыс такой. Второе название – Рытый[12], речка Риты оттуда вытекает. Там даже каменные стены на берегу сохранились, а вот жертвенных камней никто не видел.
– А если Итиловых на Ольхоне пошарить? – высказал соображения Мишка.
– Уже делается, умник. Я главе администрации отзвонился: завтра, край – послезавтра, информация будет.
– Нас возьмете? – с надеждой спросил Мишка.
– Вам бы врезать как следует за секреты… – уже спокойно заговорил Иван. – Тебя я заберу, конечно. Мне же присматривать за тобой надо, а как с Сеней быть – пускай отец решает.
Глава восьмая
Мастер скандала
Появление конкурентов
Утро наступило рано и не самым лучшим образом. Началось оно с ударов в железную дверь. Дынс! Дынс!
В Мишкином мозгу замелькали варианты: «Милиция? Соседи напились и перепутали квартиру? Грабеж?»
Часы показывали семь тридцать утра. Где-то скреблись дворники, пели птички, а тут: дынс! Дынс! Дынс! – прямо в мозг.
«Кто это? – Мишка спрыгнул с кровати. – Хоть бы крикнули! Молчат, и мощно так».
Дынс! Дынс!
В эдаком грохоте можно было двигаться по квартире не таясь. Похоже, никого не интересует, тут он или нет. Подкрался к двери и через «глазок» увидел, что свет на площадке экономными соседями уже отключен.
В полумраке ворочалась туша, напоминающая медведя, и этот «медведь» наконец заговорил голосом дядьки Ивана:
– Открывай, Птахин! Все равно достану!
Открывать сразу было опасно: дядька мог и зашибить часом. Какой он бывает в ярости, Мишка знал с детства.
Снова грохот: дынс! Дынс!
– Дядя Ваня, ты?
– Открывай!
Дынс!
– Только когда успокоишься.
Дынс! – икнула в последний раз дверь.
– Я сейчас тебя впущу, и ты спокойно зайдешь. Только без нервов.
Мишка несколько раз присутствовал при спорах отца с дядькой и знал, что тот успокаивается так же быстро, как и заводится.
«Медведь» уже спокойнее прогудел еще раз:
– Открывай.
Пока Мишка ставил чайник и резал вареную конину, дядька сверлил парня глазками-пуговками, а потом заговорил безо всякой подготовки:
– Вспоминай, кому вы еще о письме говорили. Может, переводить кто помогал? – Мишка удивленно вытаращил глаза, а Иван продолжил: – Звонит мне утром глава администрации Ольхона и сообщает: мол, интересовались вчера моим вопросом. Рассказывает, двое их было – молодой парень и женщина в годах. Оба спортивные. Одеты как туристы и с альпинистским снаряжением. Концы рода Итиловых искали.
– Я, дядя Ваня, сам переводил по словарю, вон в кабинете батином лежит, как и письмо с копией, – грустно отвечал Птахин.
– По словарю? – неожиданно успокоился Иван. – Ну и кто же тогда нам свинью подложил?
– Неужели Анфиса Евгеньевна? – удивился Мишка. – Не может быть….
– Звони ей! – скомандовал Иван.
– Рано! Восемь утра! Она после девяти на работе появляется.
– Я сдохну до этого времени! – взвыл в очередном приступе ярости дядька.
– Не ори, – попросил Мишка. – И так всех перепугал в подъезде. Они шипеть теперь точно будут. Давай лучше попробуем поспать часок. Ложись на диван как есть. Я жалюзи сейчас закрою – ночь сделаю. Вот тебе подушка!
Неожиданно спокойно дядька улегся на скрипнувший пружинами диван. Устроился и сразу выдал первую руладу храпа.
«Молодец! – про себя похвалил его Птахин, ставя посуду в раковину. – Сильно с батей похожи. Будто не он тут сейчас грохотал-ревел. Щелк! – и воюем, щелк! – и отдыхаем».
Попытался тоже улечься, но полученная информация покоя не давала. Вращалась в мозгу, цепляясь острыми краями, – уснуть мешала.
«Значит, решился кто-то обогнать нас и движется теперь на шаг впереди, – ворочался Мишка. – Жди теперь девяти часов…»
Глава девятая
Первые шаги
Прибытие конкурентов
Утро в Усть-Баргузине[13] выдалось яркое. Солнце взлетело по-июньски высоко. Байкал серебрился рябью, плюхаясь в прибрежную гальку. Чайки кружились в бесконечном поиске еды. Река Баргузин неспешно выносила воды, скопившиеся в верховьях, на необъятные просторы Великого озера.
«Казанка» с японским двигателем на подходе к пляжу сбавила ход и, качнувшись от набегающей на корму волны, коснулась берега.
– Ну, вот и ваш Усть-Баргузин, однако, – заглушил двигатель сидящий на корме небольшого роста бурят. – Как говорил, от Ольхона два часа в один конец.
Двое мужчин и сухопарая дама средних лет не произнесли ни слова, рассматривая поселок.
– Пошли! – Женщина поднялась в лодке и после секундной паузы твердо повторила: – Идемте!
Чувствовалось: в этой компании руководит и заправляет именно она.
Первым на берег выскочил паренек лет шестнадцати. Второй, крепкий мужчина, лет за сорок, начал выбрасывать на гальку рюкзаки и аккуратно упакованные тюки.
Дамочка достала из внутреннего кармана деньги и отсчитала причитающуюся лодочнику сумму.
– Хватит? – поинтересовалась она.
– Как договаривались, однако, – отвечал перевозчик. – Может, ждать вас, вдруг обратно поедете?
– Не раньше послезавтра.
– Если что, звони, телефон есть, Яшка быстро отвезет.
Но и эти слова упали в пустоту. Огорченно кивнув, лодочник едва не черпанул воды броднями, оттолкнул лодку от берега и вскочил на нос. Огляделся, закурил и наметился в обратную дорогу.
Мужчина с парнем уселись на тюках. Старший потянулся всем телом и распрямил затекшие за два часа ноги, а женщина, подойдя к вышедшему из будки на пирсе пожилому сторожу, спросила:
– Не подскажете, где тут в Усть-Баргузине шаманка Итилова живет?
Глава десятая
И снова хищные вещи
Дополнительная информация и намеченные мероприятия
Утренние новости ясности не внесли, а только окончательно всех запутали.
На вопрос о переводе письма Анфиса Евгеньевна ответила отрицательно. Ей абсолютно достаточно того, что оставили, – копии письма и колбы с лапкой. Она несколько раз об этом восторженно пискнула в трубку. По поводу информации из Улан-Удэ ответила, что вчера получила по факсу и предложила заехать прочитать.
Мишка пообещал скоро быть, а дядька пока набрал мэрию Ольхона.
Полученные вести воодушевили. Появилась информация о семье Итиловых, их отъезде в Усть-Баргузин в девяностых и подробный адрес.
Конкурентов оказалось трое: женщина, молодой парень и мужчина в годах. Руководила всем вроде дамочка.
Новости неприятные: группа ушла на моторке местного рыбака на восточную сторону озера. Значит, «потрошить» шаманку они будут первыми, хотя не факт. Иван подбросил мэру идею о звонке главе усть-баргузинской администрации, чтобы тот попытался остановить их силами местных государевых служб.
Разобрались с неприятной текучкой и поехали в хранилище.
Птахин такому развитию событий радовался: никаких тебе маршруток или пеших пробежек – прямо до места, не вставая с пассажирского сиденья дядькиного внедорожника. День положительно задавался.
Гарантированные пробки в определенных местах с трудом пропускали поток спрессованной массы автомобилей. Озадаченные кладоискатели успешно двигались в общем потоке на противоположный берег Ангары.
Бульвар Гагарина дохнул влажным речным ветром, свободным от городского смога и пыли. Краеведческий музей располагался возле недавно установленного в центре площади памятника Александру III.
Чугунный двуглавый орел, уцелевший в огне революции, как и прежде, разрезал воздух искусно выплавленными крыльями и хищно гнул обе шеи в поиске возможных жертв.
Сказочные архитектурные формы музея: круглые окна, всевозможные лепные украшения, ворота ажурной ковки – напоминали Мишке пряничный волшебный домик из детской книжки.
Хлопнула половинка сводчатой двери, и звук вернул Птахина к реальности.
Анфиса Евгеньевна ждала на вахте около бабушки-билетера, излучая небывалую радость.
– Идемте, идемте! – Она взяла Мишку за руку и потащила к лестнице, ведущей в подвальное помещение хранилища.
Дядька Иван двинулся следом.
Компания снова оказалась за столом, крытым зеленым сукном. Этажерка с пакетиками около стула, где сидел в прошлый раз Сеня, пополнилась очередным экземпляром. Подаренную голубиную лапку с прикрепленной колбой уложили в специальный ящик под стекло. Сургуч с инициалами поставили на место, даже цифры 1911 восстановили.
Внутри стекляшки виднелся бумажный цилиндрик. Неприятным сюрпризом оказалась копия письма рядом с лапкой. Испанский текст на удачно подстаренной бумаге бросался в глаза каллиграфическими вензелями и росчерками Антонио Загиреса.
Похоже, нашлась «утечка».
У Птахина мелькнула интересная мысль. Он незаметно дал знак дядьке, чтобы молчал, и уселся около этажерки.
Тот покорно вздохнул и пристроился на скрипнувший стул.
История из Улан-Удэ про Антонио Загиреса оказалась короткой и уложилась на одной страничке формата А-4. Жиденькая факсовая бумага рассказывала об испаноязычном географе, историке и путешественнике, прибывшем для изучения древних байкальских поселений из далекого города Барселоны. Дата регистрации – 12 июня 1911 года. Город Верхнеудинск, нынешний Улан-Удэ.
Символично! Ровно сто лет назад.
Дядька, похоже, тоже заметил. Он с шумом втянул воздух и откинулся назад, чуть не уронив этажерку. Потом сцепил руки на животе и стал, волнуясь, раскачиваться в пыльном сумраке хранилища.
Антонио Загирес останавливался на постоялом дворе купца Арсентьева. Прожил в Верхнеудинске две недели и, убывая на восточное побережье Байкала с проводниками и переводчиком, приобрел в дорогу четырех почтовых голубей.
После шли данные о полученных письмах. В первом просили срочно отправить несколько распоряжений управляющему в Испанию. Во втором была информация о походе через остров Ольхон в местность Хыр-Хушун на западном берегу озера. По слухам, там сохранились остатки стен древнего города, а также других поселений и жертвенников.
Все становилось на свои места: географ из Барселоны в скитаниях и расспросах жителей восточного берега услышал историю о древнем городе. Не удивительно, что он изменил планы.
Проводником на Хыр-Хушун шел Жаргал Итилов с Ольхона.
«Значит, – рассуждал Птахин, – экспедиция попала на территорию, где полно золота, но откуда нельзя выбраться. Исчерпав все возможности, они отправили последних почтовых голубей с просьбой о помощи, но те по различным причинам не долетели. Одного съели беркуты на восточном побережье Байкала, и осталась только лапка с письмом. Второй, вероятно, тоже где-то погиб. Значит, Антонио Загирес и экспедиция обратно не вернулись, иначе в Верхнеудинске была бы отметка. Скорее всего, они скончались от голода, так и не выбравшись оттуда».
История пролетела в головах за минуту. Повисло звенящее молчание, и через секунду племянник с дядей хором процедили неосознанно-оценивающее:
– Аааамммммгмммнууудааааа…
После переглянулись и, не сговариваясь, спросили у Анфисы Евгеньевны: кто был в хранилище и видел лапу с письмом? Спросили и о переводе.
Оказалось, женщина работала со словарем. Сильно огорчилась, что древний город на Рытом не найден. Прочее не заботило: нет города, нет артефактов – плохо. Остальное неинтересно!
А вот позавчера была группа студентов исторического факультета, которую привела приятельница Анфисы Евгеньевны, педагог и путешественница Анна Иосифовна. Фамилию хранительница помнила только девичью. Что преподает – не в курсе.
Иван кивком головы указал на миниатюрный ксерокс.
Понятно! Птахин тоже снял бы ксерокопию после такой интересной истории. Похоже, конкурентам это удалось. Больше ничего не уточняли.
На улице Мишка попросил срочно позвонить хозяину Ольхона. Ничего утешительного. Связи с Усть-Баргузином нет три дня, и, когда что-то прояснится, неизвестно.