– Позор, до чего докатились! Обыск у моей дочери! – гневно восклицал отец, в раздражении ходя туда-сюда по квартире. – Все соседи, наверное, сбежались! Как теперь им в глаза смотреть?
– Ну и что? – возразила Марина. – Подумаешь, обыск! Ведь ничего не нашли. Перерыли все мое белье. Натоптали по коврам в обуви. А «понятые» – торговки с соседнего магазина. Шарили глазами, что, где и как. Противно смотреть было на их завистливые рожи.
– Ну, а как ты теперь будешь жить, если его посадят? – вставила мама. – Работать пойдешь?
– Пойду!
– Ты же ничего не умеешь. Он держит тебя в золоченой клетке. Ни профессии, ни диплома!
– Мне сейчас не до этого. Потом выучусь. Сейчас только деньги плати, и любой диплом можно получить.
– Все у тебя просто, – перебил женщин отец – У него какая статья? С конфискацией? И квартиру заберут, и все имущество, и останешься одна, – ни кола, ни двора.
– Надо разводиться, тогда половина имущества твоя. Ты молода. Кого-нибудь еще найдешь, вставила свои «пять копеек» мать.
– Мама, да ты что! – вспыхнула Марина. – Он моя судьба, и я разделю ее, какой бы она ни была. Я его люблю, понимаешь!
– Понимаю, но он же уголовник…
– Прекрати! – заорала в слезах Марина. – Не надо мне ваших дурацких советов. Это моя жизнь и моя судьба. Если что и случится, буду ждать до конца, и ребенка воспитаю сама!
– Какого ребенка? – хором удивились родители.
– Моего! Нашего! И не лезьте в нашу жизнь!
Марина в слезах выскочила из-за стола и хлопнула входной дверью.
Марина шла, не разбирая дороги. В глазах стояли слезы.
– «Как они могут!! Сами прожили жизнь вместе. Столько лет! Столько пережили вместе! Почему они так? Почему они так его не любят?.. Потому что отец хотел послушного и скромного зятя, чтоб слушался его и подчинялся. А Эдуард независимый, резкий, властный. Ему люди подчиняются».
– Дэвушка, постой, куда спешишь? Кто тэбя обидель? – вывел ее из раздумий чей-то незнакомый голос. Перед ней стоял кавказец, с наглой усмешкой взяв ее за руку. Таких девчонки называли между собой «банабаками».
– Отпусти, да пошел ты! – резко одернула руку Марина, пытаясь пройти.
Улыбка исчезла с лица кавказца, и вместо нее проступил злобный оскал.
– Ты, курица, я к тебе обращаюсь по-хорошему. Будешь скулить, – залеплю в рожу. Что выделываешься? По-хорошему не хочешь, – будет по-плохому.
Он размахнулся и ударил Марину по щеке. Марина растерялась и заплакала. До этого никто не смел ударить ее. Тем более разговаривать с ней в таком тоне.
– Ахмед, оставь ее, – раздался за спиной кавказца чей-то голос. – Я ее знаю, видел, приходила в камеру к одному. Говорит, жена….
Это был Мокрый – случайный сокамерник Эдуарда.
– Ничего, я ее немного проучу. Пусть знает свое место, тварь.
– Ахмед, у нее крыша солидная, не лезь сюда.
– Ладно, пошла отсюда, блядь…
Это оскорбление доконало Марину. За прошедшие несколько дней пережить столько событий: арест Эдуарда, унизительный обыск, позиция родителей, а тут еще этот, скотина. Придя домой, она рухнула на кровать и вволю выплакалась.
В маленьком ресторанчике, всего на 8 столиков, стоял полумрак и чувствовалась прохлада от работающего кондиционера. За столиком расположилось трое мужчин. Один из них – Миронец, рядом его 20-летний сын, студент экономического института, напротив – помощник Миронца Александр Ратуш, его заместитель. Обед из трех блюд с десертом и коньяком сопровождался деловой беседой.
– У Гринюка шустрый адвокат.
– Станислав, что ли? Он же бывший следователь, мой сокурсник. Ушел из милиции, занялся бизнесом. Делок!
– Акт, который мы составили, он опротестовал, потребовал экспертизу КРУ и Института судебных экспертиз. Кое-что есть, но несущественно. На ремонт офиса Гринюк списал материалы без дефектного акта, оплатил услугу частному нотариусу – нет договора. На дебет 68 неправильно отнес несколько позиций. Короче, ничего существенного. Так, мелочевка. Даже на акт не тянет.
– А что по встречной проверке благотворительного фонда?
– За этим фондом стоят большие люди. Кое-кто из депутатов. Крутят конвертацию по крупному. И все чин-чинарем – не подкопаешься. На все есть лицензии Нацбанка, контракты, корреспондентские счета.
– Надо было ловить на горячем. Хлопнуть в момент «конверта».
– Нам не потянуть. Надо снизу: признание, очные ставки, а главное – найти деньги. Пусть докажет их происхождение.
– В том то и дело, что не подкопаешься. Гринюк в 94-м году декларацию заполнял, в выборах участвовал. Там указал 6 машин, дом, квартиру, деньги. Тогда же никто не спрашивал их происхождения. А сейчас уверяет, что это собственные сбережения, накопленные еще до 1994 года.
– Вот сволочь. Я всю жизнь пашу, ни суббот, ни выходных, не имею ничего, кроме «жигуля» и квартиры. А эти молодчики за 2—3 года уже разъезжают на джипах, имеют счета в банках и за границей.
– Папа, они все дельцы теневой экономики, – вставил свое слово сын Миронца Олег. – Нам в институте все подробно объясняют, как берутся кредиты, превращаются в наличку, оплачивают товары, услуги, продаются без оприходования и без налогов, а затем опять превращаются в безнал, и так крутятся…
– Все правильно, Олег. Так они и действуют. Наша задача – вывести их на чистую воду.
– Не все так просто, – вмешался Ратуш, – Государство установило такие правила, они и жестокие, а во многом чисто фискальные. И я их понимаю. Предприниматель вынужден кормить свою семью. За него этого никто не сделает. Если заплатить все, что изобретено по налогам, пошлинам, акцизам, лицензиям – то бесполезно работать.
– Они стараются не показывать прибыль, не платить налоги, не пробивать по кассе левые продажи подакцизных товаров. – дополнил Олег. – Папа, у меня уже практика. Я хочу, чтоб ты мне дал удостоверение проверяющего. Я возьму под контроль все киоски. Я буду их крышей…
– Не зарывайся, – ухмыльнулся отец, – все надо делать по закону и инструкциям.
Закончив трапезу, все трое не торопясь вышли из заведения.
– Постой, мы же не заплатили по счету, – воскликнул Олег.
– Какой счет? – сказал отец. – Я их «крыша». Они мне всем обязаны.
– Класс! – восхищённо воскликнул Олег.
IV
Из темноты вырвались фары автомобиля. Притормозив у освещенного одинокого киоска, из машины вышли двое парней. Один из них Олег Миронец, другой, пониже ростом, Игорь Рогач, сокурсник Олега по институту.
Идея стать контролером мелкорозничной торговли «захватила» будущих аудиторов налоговой службы. Пользуясь удостоверением оперативных сотрудников, они уже почувствовали вкус добычи – брать торговые киоски на горячем – незаконная торговля подакцизным товаром, не пробитые кассовые чеки, отсутствие сертификатов на некоторые виды товаров. Это все походило на веселую игру. Им нравилось предъявлять свои новенькие удостоверения и видеть неподдельный испуг женщин, и молоденьких, и старых, торгующих в киосках. Вот и сейчас, предчувствуя кураж, они подошли к освещенному окошку.
– Девушка, водка есть? – спросил Олег.
В окошке показалось хорошенькое личико продавщицы. Заговорчески улыбнувшись, она кивнула.
– Дайте бутылочку.
– Шесть пятьдесят.
Олег молча протянул деньги.
– Сдачу возьмите – 50 копеек, – сказала девушка, подавая бутылку.
Одной рукой забрав водку, другой торжественно вынув удостоверение, Олег прокричал в окошко:
– Налоговая милиция!. Вы незаконно торгуете подакцизным товаром и не пробили кассовый чек.
Лицо девушки посерело.
– Ой, ребята, что вы, да чек сейчас пробью, руки были заняты, закрутилась, – пыталась как-то оправдаться девушка.
– Не надо суетиться. Все ясно. Открывайте дверь.
Войдя в киоск, оперативники заметили неполный ящик водки, стоявший на полу.
– Лицензии тоже нет?
– Нет, – чуть слышно прошептала девушка. – Что же будет?.. Что вы сделаете? Я сегодня первый день. Не надо акта составлять. Я больше не буду.
– Акт составим, водку изымем, выручку заберем. Завтра утром ко мне в 312 кабинет налоговой милиции придешь.
Девушка залилась слезами.
– Хозяин меня убьет, выгонит. Я же с трудом работу нашла. Что же мне делать?
– Надо жить честно. Поднимать экономику страны, а не заниматься теневым бизнесом, Так и скажи своему хозяину, – поучительно проговорил Олег.
Игорь все время молчал. Не то, чтобы он был против действий Олега, но у него на этот счет было свое мнение. В отличие от Олега, отец которого занимал серьезный пост в налоговой службе, его родители были скромные. Отец водитель, а мать работала в маленьком магазинчике продавщицей.
– Ребята, миленькие, ну не надо акта. Берите что хотите, только не надо акта. За товары я как-нибудь перед хозяином рассчитаюсь, а акт – это конец?
Девушка закрыла лицо руками и зарыдала.
– Ну ладно, – смилостивился Олег, – налей что-нибудь выпить и закрой киоск.
Девушка выставила на прилавок бутылку водки, стакан, и выбежала опустить металлические шторы киоска. Оперативники выпили по полстакана, закусив батоном хлеба.
– На, выпей с нами, – скомандовал Олег. Девушка послушно взяла стакан и залпом выпила обжигающую жидкость. В голове зашумело.
– Ну что, давай рассчитываться, – сказал Олег.
– Как? – спросила девушка, предчувствуя беду.
– Как – как, ну что, не знаешь, что мужчинам нужно? Любви!
– Вы что, у меня жених есть. Нет!…
– Тогда составляем акт. Игорь, доставай бланк и повестку. Сто минимальных окладов – нормально? Жених пусть и платит.
Девушка беспомощно зарыдала, оттирая слезы рукавом халата. Безысходность ситуации, бесправное положение, в котором она очутилась даже не по своей воле, горько захлестывали ее сознание. Сквозь туман выпитой водки, жалости к себе, она почувствовала, как в киоске повернули выключатель и погас свет. Чьи-то торопливые руки шарили у нее под юбочкой. Чьи-то губы пытались ее поцеловать. Отворачиваясь, она чувствовала, что колени ее подгибаются, и тело, ставшее вдруг непослушным, неловко укладывается в узком проходе киоска. Чье-то тело навалилось на нее, и ее пронзила не боль, а что-то невыносимо грязное и чужое вошло в нее, учащенно дыша перегаром.
Часть вторая
I
В полутемном баре играла громкая музыка. Звонко стукали бильярдные шары. В углу беззвучно открывали рот телевизионные ведущие на большом экране.
– Мокрый, то есть Витя, мы с тобой давние друзья, – медленно глотая пиво из кружки, сказал Станислав.
– Ну уж и друзья, – ухмыльнулся Мокрый. – Ты же пол-семьи моей пересадил, когда работал в уголовке.
– Ты же вор – чего же ты хочешь? Это была моя работа.
– А чего ты тогда меня сюда пригласил? Ты же знаешь, с ментом, даже бывшим, западло базарить, не то что пить пиво за одним столом.
– Короче, зачем девчонку обидели? Она же не шлюха развозная. Вам что, некого трахать или поприкалываться?
– Я тут ни при чем. Ахмед просто пошутил с ней, а она высадилась на измену. «Беланула», ну и Ахмед тоже «беланул». Все в порядке.
– Ну, я тебя предупредил. Ты меня знаешь.
– Говори с Ахмедом сам. Я ему не указ, – ответил Мокрый.
– Что мне с этим банабаком говорить? Они же все беспредельщики. Чеченцы, одним словом. Для них женщина не человек вообще, просто подстилка.
Мокрый помолчал.
– Слушай, начальник, Станислав Георгиевич. Тут из налоговых молодых кто-то по беспределу работает. Трахнули телку, забрали ящик водки, деньги из кассы. Передай им там, что так дела не делаются. Они уже десяток наших киосков грохнули. Берут на испуг, и без всяких документов конфискуют все что придется.
– Я об этом ничего не знаю. Может, это Миронца сын на практике резвится? Шустрый парень.
– Ага, шустрый. Ну, я тебя тоже предупредил. Пока.
Мокрый молча встал из-за стола и подошел к бильярдному столу.
II
Рынок гудел своей обычной жизнью. Подвозились товары, толкались покупатели, вовсю работали обменные пункты и «кидалы» вокруг них. Словом, был обычный будничный день городского рынка. Из оперативной машины ГАИ вышел Александр Ратуш – расторопный помощник Миронца. Подойдя к молодому парню явно кавказской национальности, он спросил
– Алик, где Ахмед?
– Не знаю, с утра был, – ответил тот.
– Метнись живо и скажи, что я его ищу.
Ахмед не спеша, с улыбкой подошел к Ратушу.
– Салам алейкум, гардаш.
– Салам, салам, Ахмед, дело есть. давай отойдем.
Ахмед, уверенно расталкивая народ, двинулся к одному из павильонов. Зайдя в заднюю дверь, он провел своего гостя в закуток. Закрыв дверь, пригласил сесть.
– Садись, рассказывай, подслушивающих устройств нет.
Ахмед довольно хорошо говорил по-русски, с едва заметным акцентом.
– У тебя бригада при делах? – спросил Ратуш.
– А что? – вопросом на вопрос ответил Ахмед.
– Есть работа – забрать бабки. Крутой, но не бандит и не ментовский. Так, сам по себе.
– Сколько?
– Пятьсот кусков.
Ахмед присвистнул.
– Круто. Ты точно знаешь, что бабки есть?
– Да, обналичил недавно. Где держит, не знаю. «Наедь». Забери. Как положено, с половины. Заявлять не будет. Деньги паленые. По декларации нигде не проходят. Могут ему самому обернуться по сто сорок восьмой. Короче, можно «ломать».
– Где живет, кто родаки? Телка, куры, жены, дети?
– Жена молодая. Кажись, вторая. Про первую ничего не знаю. Короче, твоя проблема. Вот адрес. Сейчас он запертый сидит. Скоро выпустим – «типа ничего нет». Сработаешь?
– Вам, ментам, лишь бы бабки. Я уже по сто сорок четвертой проходил. Рецидив – это пятнашка. На нары я же пойду. А ты чистый. У вас ведь у ментов, как? – работать не хочу, воровать боюсь – пойду в милицию работать; а сейчас все в налоговую прут. Кстати, ты на моем рынке не шустри. Отзови своих налоговых псов, чтоб не шугали здесь народ. Я же с тобой по-хорошему. Всегда рассчитываюсь. А дань с торгашей – моя проблема. Накладные и прочая шура-бура – не надо.
– Хорошо. Это просто рейд. Нас ведь начальство тоже давит. Работу давай. Штрафы давай. Ничего страшного. Пару актов, пара тысяч доначислений и штрафов, и ты на полгода свободен. Будет еще рейд, я тебя предупрежу.
– Хоп-майли. Саг-бол, гардаш.
– Кончай свои приколы. Все. Держи меня в курсе.
Огни машины высветили одинокий торговый павильончик в нескольких шагах от троллейбусной остановки. В поздний час на остановке не было ни одного пассажира. Однако в павильончике горел свет.
– Давай сюда, – скомандовал Олег.
Игорь послушно припарковал машину за павильоном.
– Олег, только не зарывайся, – попросил товарища Игорь, – Наглеть тоже не надо. Если ведутся, то только припугни. Заберем, что возможно. Сильно не дави.
– Да чего ты боишься? Все же было нормально. Никто не пикнул. Все они знают, что халтурят.
– У меня какое-то состояние тяжелое, как предчувствие.
– Ерунда, это после дискотеки тебя ведет. Ты так классно этим телкам «чесал». Прикинь, они и вправду поверили, что ты капитан СБУ. Ну ладно, это уже последний. Пора уже домой.
Выйдя из машины, друзья зашагали к павильону.
– Девушка, дайте бутылку водки, – спросил Олег, заглядывая в окошко павильона.
– Водки нет, не торгуем.
– Ну, для своих, хоть бутылочку. Очень надо.
Продавщица помолчала, глянув в глубь павильона, – семь гривней.
– Давайте, – сказал Олег, протягивая деньги.
Получив бутылочку, Олег уже ставшим привычным жестом вытащил удостоверение и громко сказал:
– Налоговая милиция. Незаконная продажа подакцизным товаром и не пробитый кассовый чек. Открывайте киоск.
Девушка испуганно посмотрела на Олега. Но ничего не сказав, пошла к дверям. Лязгнула внутренняя щеколда железной двери павильона. Дверь приоткрылась, и парни по одному переступили порог.
– Будем составлять… – только и успел проговорить Олег. Что-то неуловимое слева от него с силой обрушилось ему на голову.
Игорь попытался сделать шаг назад. Его глаза на мгновение увидели нападавшего и руку, в которой находился стальной обломок, кровь на голове Олега и застывшие в ужасе глаза продавщицы. Это было последнее, что он увидел в своей короткой жизни.
– Живо, заматывай их, – приказал Мокрый двум другим бандитам, передавая холщовые мешки. – Голову в мешки, и завязывай на шее, чтоб не упали.