– Михаил Алексеевич, ну неужели нельзя аккуратнее! Никогда не смотрите под ноги.
– Простите, Екатерина Сергеевна, – чуть слышно пробормотал Новиков, когда мы уже были на пороге.
Вероятно, по своей неуклюжести, обычно свойственной гениальным людям, Михаил Алексеевич случайно задел ногой небольшой комод со всевозможной утварью: на полу валялась алюминиевая посуда, очки, перчатки, мотки веревки, гвозди и прочий хлам, столь необходимый в любом хозяйстве. А возле уже поставленного комода вертелась молодая женщина и укладывала по полкам все, что из него выпало. Новиков попытался было ей помочь, но она только отмахнулась.
На вид женщине было около тридцати. Из-под аккуратно завязанного беленького платочка выбивались пепельно-серые пряди, уже кое-где тронутые сединой. У Екатерины Сергеевны был слишком крупный нос, на лбу ее длинного узкого лица уже проделали путь мелкие морщинки. Она показалась мне очень несимпатичной, а я всегда был ценителем женской красоты, и на мою бывшую жену засматривались абсолютно все мужчины. Жаль только, что она так и не смогла смириться с тем, что ее муж постоянно мотается в какие-то экспедиции, а разделить со мной эту участь Люда не захотела. К тому времени, о котором я веду речь, моя бывшая жена ушла к моему бывшему лучшему другу, и я не мог вспоминать их обоих без грусти.
Наша некрасивая коллега именно своей невзрачной внешностью вызвала в моей памяти столько радостных и печальных эпизодов, что я присел на кровать и потер виски, дабы привести мысли в порядок.
– Познакомьтесь, Василий, – Бородин внезапно перестал звать меня по отчеству, – загадка нашей группы – Катя Серова. Надеюсь, уж вам-то удастся найти общий язык с нашей молчуньей, – и Бородин громко захохотал. Для агента ФСБ он был слишком шумным.
Екатерина поднялась, убрала со лба волосы, поправила платок и протянула мне свою крупную шершавую ладонь. Я осторожно пожал ее и пробурчал что-то насчет того, что мне чрезвычайно приятно это знакомство. Что уж тут поделать – некрасивых женщин я не любил, ибо всегда полагал, да и продолжаю полагать, что в мире и так достаточно уродства, представленного сильным полом. И дамы – для сохранения баланса – должны быть неиссякаемым источником красоты и грации даже в полевых условиях и без косметики. А угрюмый вид Екатерины лишь вызвал во мне волну раздражения, и я очень обрадовался, когда она, наконец, прибравшись, покинула наш вагончик.
– Ребята уже обедают, – Бородин ткнул пальцем в сторону плитки, кастрюльки на которой уже не было, – нам бы тоже не мешало подкрепиться. Михаил Алексеевич, давайте скорее введем Василия в курс дела и пойдем поедим.
Новиков достал с полки старый коричневый чемодан, открыл его и вынул небольшую деревянную шкатулку, запертую на ключ. Ключ висел на шее у Михаила Алексеевича, и последнему потребовалось не меньше минуты, чтобы замок, наконец, поддался и содержимое шкатулки было извлечено наружу.
Это был небольшой свиток темно-коричневого цвета, по всей видимости, очень древний, но при этом прекрасно сохранившийся. Он был завернут в прозрачный пакет, и Новиков велел всем надеть перчатки, прежде чем прикасаться к подобной старине.
Резиновых перчаток в комоде был целый сверток, и через несколько минут мы уже с восхищением созерцали необыкновенную находку. Свиток был испещрен мелким текстом, не похожим ни на иероглифы, ни на кириллицу с латиницей. В предвкушении предстоящей работы по расшифровке текста у меня даже засосало под ложечкой. Давно я не был в столь интересной экспедиции.
– Что-то уже удалось прочесть? – посмотрел я на Новикова. Тот только плечами пожал и недружелюбно хмыкнул. Вероятно, ему не давала покоя профессиональная ревность.
– Ну, полноте, Михаил Алексеевич, не скромничайте, – прогремел Бородин. – Вы же, кажется, смогли найти какие-то аналогии. Василий прислан Вам в помощь. С его интуицией и любовью ко всему невероятному он прекрасно дополнит Ваш опыт и методичность. Очень надеюсь, что вы сработаетесь…
– Один вопрос можно? – тут же встрял я. – Из чего был сделан вывод о том, что данный свиток принадлежит цивилизации элаинов?
– Ну, Вы же не будете отрицать тот факт, – ехидно заметил Новиков, глядя мне прямо в глаза, – что все характеристики письменности Элайи и информационных носителей, которые давались во многих источниках, мы можем узреть и в этом свитке. Он был найден месяц назад. Анализ материала, из которого он изготовлен, а также чернил показал, что создан он был никак не меньше пятнадцати тысяч лет до нашей эры. И поскольку это было одной из первых наших находок, то, я подозреваю, что этот свиток…
– … раскроет тайну гибели Элайи! – торжественно заключил я, радостно потирая ладони.
– Верно, – едва слышно добавил Новиков. – Также было найдено еще несколько предметов, не характерных для других древних цивилизаций, но, судя по имеющейся у нас информации, используемых в быту элаинами.
– Вот, собственно, поэтому нам и пришлось разделиться на три группы: кто-то занимается расшифровкой свитка, кто-то работает непосредственно на раскопках, а кто-то анализирует и описывает найденные предметы.
– А чем же заняты Вы? – язвительно заметил Новиков.
– Да, я понимаю, – уже совсем серьезно протянул Бородин, – Вам кажется, что я лишь мешаю и торможу весь процесс. Но без разрешения ФСБ эти раскопки и вовсе не проводились бы. Поэтому Вам придется терпеть мое присутствие до конца.
– Об одном Вас попрошу, – я тут же встал на сторону Михаила Алексеевича, – Вы не станете крутиться вокруг нас, пока мы заняты расшифровкой.
Вновь возникшая улыбка сошла с лица Бородина в один миг.
– Или этот манускрипт будете расшифровывать Вы сами! Всем ФСБ! Таково мое условие и, надеюсь, Михаил Алексеевич меня поддержит.
Новиков с готовностью кивнул: неприязнь к Бородину пересилила профессиональную ревность.
– Ну, что же поделаешь… желание великих ученых – закон! Мне придется подчиниться. Но все-таки, пойдемте же обедать. Надо познакомить Василия с остальными ребятами, – и Бородин аккуратно подтолкнул меня к выходу. – Михаил Алексеевич, Вы идете?
– Идите без меня! – отозвался Новиков. – Я уже сегодня плотно позавтракал в гостинице и поработаю пока, подожду Василия Николаевича.
Солнце уже припекало вовсю. Неподалеку в тени нескольких деревьев сидели мои новые коллеги, оживленно болтали и хлебали суп – вероятно, тот самый, что булькал у нас на плите.
Бородин – сама доброжелательность и навязчивость – громко произнес, подходя к группе молодых археологов:
– Ребята, познакомьтесь с Василием Николаевичем Строевым. Он прислан из Петербурга в помощь нашему Михаилу Алексеевичу и теперь будет работать вместе с нами. Прошу любить и жаловать.
На меня одновременно устремились семь пар любопытных глаз. Уже хорошо знакомый мне Арсеньев поднялся и с улыбкой принялся представлять остальных шестерых.
– Это Володя Крестовский, мой бывший однокурсник и друг.
С земли поднялся сидевший рядом с Арсеньевым молодой человек – вероятно, виновник утреннего завала и протянул мне испачканную в песке руку, бросив Павлу:
– Что, друг тоже бывший?
– Володь, ну я прошу тебя, не придирайся к словам, я просто неудачно выразился.
Крестовский оказался очень симпатичным брюнетом невысокого роста с выразительными зелеными глазами и мелкими ровными белоснежными зубами, которые он с удовольствием всем демонстрировал, непрерывно улыбаясь, когда на него обращали внимание.
– Василий Николаевич, ему можно доверять, как самому себе, уж Вы мне поверьте. Второго такого на всем белом свете нет, – и Крестовский снова смущенно заулыбался: столь щедрая похвала, несомненно, была ему приятна.
– А это Виктор Степанович Кротов, наш полевой врач и самый что ни на есть необходимый человек. Суровый и беспощадный, как норд-ост. От него не спрячется ни одна царапина! – и ребята громко зааплодировали подошедшему ко мне полному мужчине лет сорока. Он протянул мне свою пухлую руку и тут же заметил:
– У Вас с печенью все в порядке? Глазные белки совсем желтые, – он тут же ткнул мне в лицо карманное зеркальце.
– Виктор Степанович! Ну, я Вас умоляю, угомонитесь! – со смехом возопил Арсеньев. – У Вас будет еще время проверить здоровье нашего друга.
– Ну, а это наша грубая мужская сила – Рома Валлиев, – продолжил Паша. – За такого, как он, я просто душу дьяволу продам! Да Вы только посмотрите!