Джек давно поставил данный вид решения проблем на практические рельсы. Лейтмотивом устремлений Вовы выступала жажда побрить без лезвия заполонивших район отбросов. Альбэрт в эксплуатации своих стимулов был проще молотка! Огорчать вовремя не очухавшихся кислотников было его темой.
В этот поздний час, после утилизации сконфузившегося наркомана наш Вован пришёл довольный до соплей. Патрик отчебучил на славу… И поэтому мог активно придаться богатырскому сну. На его лице сияла улыбка!
Одной из противоречивых причин неудач Вована являлся Морфей. Именно сон, который он так любил, мог поломать жизнь любому. Не приведи господь, было разбудить Блек Джека. Этот бесчеловечный поступок мог довести его до жуткой яростной злости. Наш крупный парень обожал свою зону комфорта! А нарушившего её ждал животрепещущий диалог с невоспитанным в данный момент тунеядцем. Патрик мог выписать квитанцию о платеже не сразу, а после ряда рекомендаций, куда тебе пойти…
Мы как–то с моим дядей Вовой на скорости девяносто километров в час в жилой зоне, не уступая ни на йоту пешеходам, используя тротуар как автобан, телепортировались к нашему подъезду. Да, да, Вова был не святой, но как говорил мой другой дядя Андрей: «Это только пока!». Тогда мы подкатили к многоэтажке вечером после насыщенного денька. Джэк возил меня в парк прогуляться! Аттракционы, карусели, пони, тигры – мне нравилось! Развлечения обрастали обаятельностью, когда Вованэ ошивался рядом. Эта увеселительная прогулка смогла состояться как контрибуция после того, как Вовчанский сходил в кино без меня! Перед уходом в синема он сказал так: «Малой, я в кино, но кино смотреть не буду!». Следом входная дверь захлопывалась, а я обтекал. Большой привет от «Святого Альбэрта»! Но капризный ребёнок, то есть я, интенсивно ныл и подвывал, что провоцировало бабулю на то, чтобы заставить Джэка уделить мне время в дальнейшем. Я обожал кататься и прогуливаться с ним. Его весёлое и мастерское вождение автотранспортного средства было восхитительно. Как на американских горках. Я был его маленьким штурманом. У меня была классная детская маска Дарта Вэйдера, в которой я любил ездить. У меня даже сохранилась фото, где мини–Дартик Вейдер с трудом, но предостерегающе выглядывает из открытого окна девяносто девятой. Визуально, кар Вовы, с моим присутствием внутри, напоминал «Звезду Смерти». В таком образе и, потягивая сок из трубочки через маску, я подъезжал к школе под императорский марш в детской обработке «Тюнььь, Тюньььь… тютюнь… Тюнььь». Ещё Патрик, по обыкновению, заваливал меня чипсами, чупиками, лимонадом, чтобы я помалкивал в дороге. Это было чудесно! Спортивная езда Джэка бесила исключительно соседних автолюбителей. «Святой Патрик» убеждённо считал, что окружающие его остальные участники дорожного движения – возмутительные бараны и овцы. И это ещё корректные определения. Его то высказанное мнение было куда конкретней.
Когда «блаженный сударь», двигаясь в потоке, внезапно решал, что ему именно сейчас необходимо что–нибудь прикупить и именно здесь, то выглядело это так… Посередине двух сплошных брошена его машина!.. Такой трюк назывался «Владимир парканулся!». Да, серьёзно, он считал это парковкой. И пофиг ему! Ведь даже если маленький «Я» сидел рядом, он не стеснялся в выражениях, когда кто–то другой так парковался. А если точнее, когда другие нарушали основные законы ПДД и воззрения Вовчика, он экранизировал это мгновенно в моих глазах фразами: «Кобыла, гриву от телефона оторви!», «Слышь, отчаянный, чё ты там бубнишь? Встретив меня, удача на тебе закончилась!». Катаясь с великим уравнителем, мне всегда казалось, что вокруг нас зоопарк или зверинец. Со слов успешного Вовика, нас постоянно окружали одни носороги, олени, единороги и сказочные дебилы. К гадалке не ходи! Он, иногда резко выходя из машины, говорил мне: «Сейчас, подожди, лося пробью!». Затем я видел, как обожающий «движуху» краснощёкий мордоворот трёт кого–то о свой бампер. Этому нецивилизованному событию, по обыкновению, предшествовал удар автомобиля Джэка впереди стоявшей тачки. Случайно получилось, Вова засмотрелся в свой телефон, а на пути это корыто. Вдобавок ко всему, обычно неприемлемо экспрессивное поведение и высказывание потерпевших водителей, с читаемым на их устах: «Олень и баран!», очевидно, адресуя в сторону буйвола Вовы, вызывали у профессионального гонщика, со стажем два года, другую реплику: «О–о–о, какой ты нежный, мальчик Томи!». Почему Томи? Почему мальчик? Не в курсе… Ну а дальше по отработанной схеме: «пустое место», по совместительству грубиян, изъелозивший нам лицом примятый капот, интерпретировался Вованом как реальный виновник незапланированного ДТП.
Джэк всегда был прав, без рассуждений, заранее предвосхищая, наверняка, безусловно, прав! Но об этом знал только он, до того момента, пока ты с ним не столкнёшься. «Святой Альбэрт» исключительно никогда не был виноватым, он это точно знал всегда…
Вот кто мог быть повинен, когда Вова однажды летел как не в себе, наваливая в тапок, и случайно, повторяю – «случайно» не заметил, повторяю – «не заметил» тридцатитонную фуру, груженную щебнем, и влетел под неё. Тягач лишь слегка пошатнуло… Естественно, сразу, сто процентов, даже не обсуждается, был виноват дальнобойщик. Этот крендель абсолютно лицемерно и, прежде всего, опрометчиво не увидел глубокой ночью наступающего на акселератор, с неработающими фарами ближнего, дальнего и дневного света Патрика. Джек, если можно так выразиться, шёл в режиме ожидания. Или, скорее, в режиме оперативной тишины. И наплевать, что грузовик ехал на зелёный, это не смущало Вову. Вот на хрена, столько колесить и не ожидать, что у Вована в этот роковой вечер сломается последняя фара?! А?! А–а?! Где опыт? Вот!!! Кто виноват?! И Патрик тоже так думал! Альбэрт хотел починить их на СТО. Целых полгода он собирался это сделать, но ведь эти месяцы всё было нормально, а тут на тебе! Ведь без тормозов, он вообще ездил год… Ручника хватало!
Поэтому, когда драйвер фуры заметил, как из раскруженной и смятой машины выбирается не человек, а раздражённый терминатор, выгибая металл от себя, бомбила кинулся бежать в поля! Сказать, что Джэк был зол и озадачен, это ничего не сказать. Патрик бежал босиком сквозь кукурузу, как комбайн во время уборки урожая. Когда ошалевший дальнобой был настигнут, он тут же признал свою вину…
Ещё Вова «не замечал» поезда, но это длинная история…
Или вот, когда среднегипотетический водитель аккуратно и внимательно, «но» оставлял своего железного коня в положенном на то месте, где есть разметка и знак парковки, т.е. на стоянке, а затем, поделав свои дела, возвращался за своим транспортом, то его ждал сюрприз в виде неожиданно подпирающей его тачки Вовы! Нет смысла вдаваться в детали. Пусть пустующая территория стоянки перед гипермаркетом была свободна, оставляй транспорт, где хочется, «но» Вова бросал свою фурию исключительно наперекор палате мер и весов. Его супермобиль физически стоял так, что этот и два других водителя, ну не могли выехать. Это тот самый обкатанный случай, когда ещё теплится надежда на номер мобильного под стеклом. Но только не под лобовым Патрика. Вова мыслил стратегически «только о себе!». Естественно, переустановить убеждения Джэка было невозможно, ведь вокруг него обитали «спортсмены» и «ханыги».
Однако, если неизвестно кто, упаси и помилуй, подопрёт или прижмёт «Короля Артура!», то тут же превратится в жертву банкета. Незамедлительно «дичь» получала в хлебало! Владимир даже не внимал этой демагогии заблудшего невежи… Он не выносил эту нуднятину, «если бы да кабы» и про грибы – Альберт решал: егозящее бельмо обычно бралось за нос или ухо, а потом оно обучалось вокалу и правилам. Владимир сам наказывает и сам так делает… Я бы сказал, «что Джэк боролся за то, чтобы только самому так делать!». Робин Гуд современности. Это как попал, только наоборот…
И вот, в тот нетипичный вечер, назовём его «Ночь “Х”», мы форсировано прикатили домой. Если обмолвиться и уточнить, почему «форсировано», то «рядовой Джошуа» – так иногда называл Владимира Андрей – не просто либо обыденно водил кабриолет, скорее, он сражался за рулём. Да, и про «кабриолет» я не ошибся, после фуры этот транспорт некоторое время был кабриолет. Местечковые войны на светофорах, пешеходных переходах, бодание с машинами депутатов затрагивали незыблемые ценности «рядового Джошуа». Пилотирование болидом для Патрика было не только смыслом жизни, а даже чем–то больше! «На зло!», именно «На зло!», конечно, Вова мог ехать и десять километров в час, собрав за собой многокилометровую пробку. Его машина – это был священный храм! Без пафоса и привирания это было так! Эргономика этого таза была по феншую! В девять–девять, всё было прекрасно и великолепно. Нельзя обыграть словесно, как холил и лелеял свою ласточку Вовик. Он натирал панель воском до горения или изнеможения. Салон соблазнял креслами, простроченными в чёрную толстую строчку. Везде, где только можно было, присутствовала декоративная алькантара. Этим материалом было отделано максимальное число деталей салона. Мягкие красные матерчатые коврики с выгравированными инициалами Владимира подчёркивали, «чья это мечта». Белоснежные накидки из овечьей шерсти на передних сидения, окаймлённые бежевым песцовым мехом, делали авто уютным и тёплым. Дополнял эффектностью этот болид восхитительный по цене и по качеству автомагнитофон «Пионер». Чёрный кожаный руль с золотистой каймой нравился Вове и на ощупь и на вид. Джэк любил глазами, но больше любил сообразительных… Коробка передач с рукояткой в виде раскрывшего пасть льва подчёркивала характер «Падре» – так опять же называл Вовчика Андрей. «Святой Альбэрт» мог сильно расстроиться, если спутник в его духовном жилище будет ехать в грязной обуви! Джэк отслеживал поведение любого, кто по тем или иным причинам оказывался его попутчиком.
Но, отступая от пролога, в скверные часы скуки и «нудистики» «Падре» мог отступить от ветхозаветных правил и, покурив в машине, затушить бычок об панель или о сиденье. Как бы делая себе больно. И злился ещё больше. В такие тревожные минуты сохранялась необходимость избегать контактов с «одарённо–бьющим» Вовой.
Поэтому в «Ночь “Х” я молча и очень аккуратно–бережно высунул ноги, чтобы ни в коем случае не задеть, а что ещё хуже испачкать или поцарапать порожек, побрёл в квартиру. Джэк же экспрессивно выскочил из «бибики», накинул кожанку с песцовым и лоснящимся мехом на капюшоне, утеплёно поджал плечи и также направился вслед за мной.
В этот раз упрямый крепыш пребывал в плохом настроении из–за невероятной проблематики, которая звучала как «несправедливость мира». Ему снова на шоссе встретились люди, которые помешали. Их на этот раз было немного, а точнее, для «Гастелло наоборот» все автолюбители были помехой… В зависимости от времени и места. Поэтому после энерго–расходного денька Вован решил заняться своим любимым делом, так сказать поразвлечься, и поэтому лёг спать. Понятно, что у кавалера «ордена за потуги» были обязанности и много реальных дел. Сейчас ему хотя бы нужно было покормить меня или выбросить четыре полных пакета мусора. На крайняк, ему нужно было к завтрашнему обеду написать курсовую. Ну курсач ладно, это так, частности, какой–нибудь неопределённый и брюзжащий батан завтра в сжатые сроки накатает. Но вот не накормить меня!!! Это очень бесило! Хоть бутер там! Ветчина, хлеб, сыр, лист салата, майонез! Всё! Готово! Но Вовик усердно давил на массу! Без всякого сомнения, он то думал, что подремлет чуток, а потом сделает. Но обычно он просыпается и даже не заморачивается о прошлых или минувших делах. Одна из его любимых поговорок – «Работа не волк, в лес не убежит». Почему–то он видел в ней глубочайший смысл. Вова не любил надрываться. И поэтому другая поговорка «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня!» его аж корёжила своей испорченной логикой. Ведь слова «позже», «потом» насыщали смыслом Вовины взгляды на жизнь…
Однажды я узрел, как он спросонья ответил на звонок по громкой связи. Ему позвонил какой–то неопытный знакомый в полпервого дня и на позитиве воскликнул:
– Привет, Вов!!!
– Угу – противно выдавил «Святой Патрик».
– Вов, что вчера делал?! – весело и задорно, испытывая свою судьбу, интересовался не слишком близкий друг.
– Спал… – очевидно, без всякого сомнения, «Аббат» – это был сценический псевдоним Вовы в раннем возрасте, когда он играл в ТЮЗе – вообще не понимал, кто с ним разговаривает. Ему, скорее всего, мерещилось это мужское сопрано. Казалось, что Морфей балуется с его неполным пробуждением, а он просто продолжает спать.
– Вов, а что будешь сегодня делать?!
– Доделывать… – после этого ответа сквозь слипшиеся и заспанные глаза Вовик клацнул на отбой вызова и продолжал «доделывать».
Но сегодняшняя «Ночь “Х”» была особенной! Пока «Аббат» доделывал, я пил кофе на застеклённом балконе. Маленькому мне сторого– настрого запрещали пить кофе, но сейчас контролировать меня было некому, поэтому, заручившись отключённой гримасой Вовы, я наслаждался крепким напитком без молока… Вдруг неизвестный разнёс боковое стекло автомобиля Джэка. Буквально за полминуты «Аббата» насунули на мафон. Рассеяно я бежал в покои «Святого Патрика». Естественно, я переживал и боялся, мне было страшно будить Джошуа! Кто его знает, перепутает спросонья или ещё чё… Пробуждать Альберта ни в коем случае было нельзя… Ведь он дрых, как младенец… Также глубоко и беззаботно. Всё плохое в этот тихий час покидало его. Да ещё его носки, которые он ставил к батарее, придавали опочивальне шарма и галлюцинаций. И тут я запрыгнул на «ипподром». Так почему–то называл свою кровать Вова, ну и друзьям он рассказывал про какие–то скачки и лошадей. Потолкав его ногой, приблизительно в область туловища, услышал последовавшую реакцию.
– Уратмир – глухо, сердито и басом, больше через нос, произнёс рассерженный Вова. – Пшёл вон отсюда! – очевидно, любя, немного гундя, и экспрессивно волнительно произнёс Джэк.
– Вовь, у тибя магнитёлу подьрезяли!
В таком состоянии, пребывая в ласковой келье, импозантный мужчина мог осмыслить только районную лексику.
– Гадём будю! – продолжал шарашить аргументами я. Вова же уже слушал меня лицом, а не тыльной стороной головы, как обычно.
В его неподражаемой мимике прочитывалось недоумение. Затем он вскочил на ноги, прежде истерично избавившись от одеяла. Я ожидал действий… Последние химические реакции сконфигурировали непорядочную картину, которая заставила Володю вскипеть. В широченных трусах и в неснятой рубашке в кубик он выскочил на улицу! Я за ним! Обнаруженное заставило его засучить помятые рукава. Даже не представляю, что было бы, если нарколыга, свистнувший магнитолу, замешкался и остался в машине. Вова, скрипя зубами, охарактеризовал это так: «Животное царство!». «Цитаты великих людей» – подметил я.
Салон был изгажен и обделан. Будто спецом, аноним совершил хищение по пособию, как не надо это делать. Складывалось впечатление, что кислотник справил там нужду… А в роли туалетной бумаги выступили мягкие телячьи накидки сидений. Сто пудово, любитель штурмовать Клару, по совместительству Вова, – примечание: «Клара» это такая отвесная улица с невероятным градусом подъёма, – когда камни с неба, ураган и корка льда по поверхности, жаждал осуществить свое слепое правосудие. Фемида в его авантюрном лице уже вынесла приговор: «Усыпить собаку, однозначно!».
Придворовой квартал и внутренний двор многоэтажек накрыл невероятный звуковой штиль. Несвойственная поразительная тишь даже настораживала. Только лишь разнесённое в клочья стекло и небрежно раскуроченная панель авто навевали тоску. Странно и то, что никто не вызвал милицию. Ведь машина была на сигнализации и орала она ночью неслабо. Опять–таки, сосед с третьего, чуткость к любым звукам которого не поддавалась объяснению, ехидно и без палева таращился на удручённого Вовчика из–за занавески своего окна. Вовчан кожей чувствовал, как весь район и соседи довольно разливаются разосланной по своим лицам улыбкой. Почему–то даже дворовые собаки не гавкали, а мирно дремали возле мусорных урн. В этот скорбный час Джэк подозревал всех. Траурная месса могла выпасть любому: от заикающегося соседа с третьего, который гипотетически мог стоять на стрёме, до очкариуса из лифта, которого Вован, естественно платно, научил не ездить на лифте с первого на второй этаж, и не важно, что батан был астматиком аутистом.