– Исчезни!
– Прикажете любоваться вашими фото и «пальчиками»? Я их много наснимал, пока вы обворовывали нас на пять тысяч. Фоток вашего дружка у нас тоже много.
– Я не понимаю…
– Дайте мне ваши очки и сумочку. Орудия преступления должны остаться здесь.
– Я не понимаю.
– Тогда пойдёмте в банк, и я вам всё покажу. Будете дальше притворяться, вызову милицию. Вы всё еще не понимаете, госпожа Игнатенко?
– Твою мать! На чём же я срезалась? И откуда у вас мои «пальчики»?
– Сначала сумочку и очки.
– Не могу. – Она достала из кармана пиджака красную ксиву и сунула её мне под нос. – Я и есть милиция. Сумочку не отдам, это государственное имущество. Мы проверяем надёжность банковских систем. Настоящие грабители пятью тысячами не ограничились бы.
– Мне всё равно. Преступление есть преступление. Даже если его совершают люди в погонах. Даже если леди в погонах. Вы нас не предупредили, стало быть – обворовали.
– Я верну вам пять тысяч.
– Разумеется. Но сначала – очки и сумочку.
– Или вызовешь милицию?
– Хуже. Расскажу всем о ваших методах работы. Устрою громкий скандал с фотографиями и фамилиями. Меня прижать нечем. Я человек честный. Сумочку и очки. Тогда сделаю вид, что ничего не заметил. Даже деньги обратно положу.
– Шантажист! – Она сняла очки и протянула их мне вместе с сумочкой. – Так на чём же я срезалась?
– Да вы всё правильно сделали. Я ведь не зря вам аплодировал. Так, лёгкий рассинхрон при прерывании потоков. Они продублированы ещё и в инфракрасном диапазоне. Но это личная разработка, так что не переживайте. Было, правда, ещё кое-что. Так… нюансы, долго рассказывать.
– Предатель! У своих же хлеб забираешь.
– Кто бы говорил! В шесть пятнадцать возле калитки.
– А смысл?
– И не спешите сообщать о провале. Возможно, я верну вам компьютер с экраном.
– С какой радости?
– Радость сугубо личная: одногруппницу встретил. Маш, ты правда меня не узнаёшь? Мы вместе учились в Бауманке. Тогда-то я твои «пальчики» и наснимал! Всё, пока…
Я убежал не оглядываясь.
Это был изумительный вечер, плавно перетекающий в ночь. Открытое платье, полумрак ресторана, красное бургундское, воспоминания о юности…
Под утро я всё-таки спросил о шестёрочниках.
– Бесполезно, – сказала Маша. – Эти твари слишком высоко сидят. Материалы мы, конечно, собираем, но ходу им не даём. Жить, знаешь ли, охота.
– А нельзя ли как-нибудь ознакомиться…
– Собрался на войну?
– Шутишь? Куда нам, партизанам, на войну.
– Ладно, посмотрю, что можно сделать… Но там сотни томов. Зарубежные банки, подставные фирмы… Тебе это интересно?
Я расплылся в довольной улыбке.
– Соберёшься партизанить – звони. Глядишь, помогу. Светает, кажется.
– Ещё бургундского?
Следующие два года всё текло своим чередом. Я целые дни просиживал над «Чёрной дырой», грабить нас никто не пытался, короче – скука смертная, даже рассказать нечего.
Единственное, что припоминаю, – это случай в хранилище. То ли уборщица с цветами перестаралась и от души побрызгала водичкой немного не туда, то ли инкассаторы напортачили, – мы так и не поняли. Но в результате непонятных деяний хранилище осталось без замка. Электроника полетела напрочь. А дело к ночи. Рабочий день закончился. Пошли разговоры о диверсии с целью ограбления. Начальство – в ужасе. Ничего лучше не придумали, как посадить меня с двумя охранниками прямо в комнату-сейф и закрыть нас на механический замок. Пока мы внутри в карты резались, директор снаружи вахту нёс. Самое смешное было, когда нас открыли. Но ничего, обошлось. Деньги с пола пособирали, пересчитали и снова по мешкам разложили. Отличный получился покер, скажу я вам. Лучше любого энергетика.
Был и ещё один забавный случай, когда меня чуть не уволили. По крайней мере, пригрозили. Заговорились мы как-то с новым охранником прямо у входа. Слово за слово, и вдруг он выдаёт:
– А ты бы смог хакнуть наш ящичек?
– Да чего его хакать? Открывай и бери деньги. – Я вынул ключ и пошёл к банкомату.
– Так не честно! С ключом всякий может!
– На, попробуй. – Я протянул ему ключ.
– Не-е, не надо. – Он замахал руками, открещиваясь от меня. – А без ключа слабо?
– Можно и без ключа, но скучно. Ты бы что-то интересное предложил.
– Спорим на бутылку хорошего коньяка?
– Идёт!
Как назло мимо проходил директор.
– О чём спорите?
Я пожал плечами, охранник тоже.
– Уволю обоих! Если бы вы ещё на банкомат не пялились…
– Да ничего серьёзного! – сдался охранник. – Я просто спросил, сможет ли он хакнуть этот банкомат. Чисто теоретически!
Директор схватил охранника за грудки:
– Лёша, ты идиот! Он ещё студентом проектировал банкоматы нового поколения и софт к ним писал. А наши «ящики» вообще все перепрошил. Нашёл с кем спорить!
Так я коньячку и не попил.
Где-то посередине между этими двумя казусами мы с Машей поженились.
Всё-таки есть в мире справедливость. Ясным солнечным утречком я узнал, что компания «3F» собирается реализовать грандиозный проект по облагораживанию обратной стороны Луны, и почувствовал, как моя болезнь отступает. Это было приятное ощущение. То-то наши СМИ последние годы всё про космос верещали. Готовили население к государственному проекту. Повод для новых выделений создан. Завтра президент подпишет указ, и уже ничто не помешает облагораживанию обратной стороны Луны. Цена вопроса – триллион рублей.
Я долго ждал этой минуты. Бюджетные деньги к шестёрочникам текли постоянно, да всё на благие цели. Улучшение медицинского обслуживания, помощь детям-сиротам, постройка жилья для малообеспеченных и далее в том же духе (про чистую энергетику вспоминать не будем). Как тут вмешиваться?! Болезнь не позволяла. Разве можно последние копеечки у сирот забирать?! Но обратная сторона Луны – это уже слишком.
Я никогда не считал «Чёрную дыру» вирусом. Десять лет потратить на вирус? Ну уж нет! Извините! Все эти годы я создавал новую форму виртуальной жизни, новый искин, заточенный только на одну цель.
Меня охватили сомнения. Я позвонил жене.
– Привет, – сказала она.
– Привет, Маша.
Я замолчал.
– Чего звонишь-то?
– Посмотрел новости и захотел услышать твой голос.
– А, поняла! Всё-таки решился? Удачи!
Я активировал «Чёрную дыру» в тот же вечер.
Ни одно выделение на обратную сторону Луны не дошло до получателя. Деньги «испарялись» в пути. Загадочным образом обнулились счета компании «3F» во всех крупных банках. Прозрение наступило не сразу. По телевизору ещё крутились ролики о ходе облагораживания, когда прошла первая волна разоблачений. Поставщики кричали в камеру, что не получили ни копейки. Прокуратура занялась полномасштабной проверкой деятельности шестёрочников за последние двадцать лет. Сотни томов, описывающих их махинации, наконец-то приобщили к уголовному делу. Выяснилось много интересного, но куда делись выделения на обратную сторону Луны, так и осталось загадкой.
Чиновники, как обычно, в один голос утверждали, что денег нет. В этот раз они говорили чистую правду, а народ, как обычно, не верил.
Скандал разгорался за скандалом. Начались «посадки». В конце концов президент закрыл программу по облагораживанию обратной стороны Луны. Триста миллиардов рублей исчезли бесследно. СМИ наперебой выдвигали версии, одна фантастичнее другой.
Чуть позже в пригороде одного захолустного городка в каждом доме без лишнего шума появились новейшие энергетические системы на солнечных батареях, способные в пасмурную погоду выдавать мощность двадцать киловатт.
Сейчас я очень богатый человек. Только знаете, это совсем не радует. «Чёрная дыра» продолжает работать, и я не знаю, что с ней делать. Она засасывала на мои счета сомнительные транши и после закрытия скандальной программы, а вот интернаты, больницы и благотворительные фонды решила обойти стороной. Пенсионеров тоже почему-то не жаловала. Зато симпатизировала бюджетникам. Многих врачей и учителей осчастливила. Но в основном всё ко мне ручейки направляла. Сверх всякой меры. Нет, я, конечно, готов с утра до вечера бегать почтальоном ко всем нуждающимся, но это даже не капля в море. Столько денег просто невозможно обналичить. Кажется, теперь она тоже это поняла. Девочка живёт и развивается. Но самое страшное – она унаследовала мою болезнь. Я вложил в неё душу и, наверное, свою ненависть к мошенничеству. Не знаю, что произойдёт дальше. Даже предположить не могу. Возможно, она просто грохнет всю банковскую систему. Это был бы оптимальный вариант. Но боюсь, нас ждёт что-то другое, что-то очень честное и справедливое.
Так почему меня прошибает холодный пот?
Алекс Тойгер, Алёна Голдинг
Афропанк
Утро началось с того, что Игумби-сата попросил меня запереть дверь. И не просто запереть, а замуровать – так, чтобы больше не открылась.
– Но я не смогу выходить из дома! – сказал я.
– Это ничего, – успокоил Игумби-сата.
Тогда я пошёл и нарубил веток с ближайшего баобаба. Всем в Африке известно, что баобаб – лучшее средство для заколачивания двери. Я нарубил веток, вернулся в дом и принялся за дело, а Игумби-сата сердито сказал:
– Ты дурак, Улело-баш.
Я побросал ветки и не знал, как мне быть теперь.
– Зачем ты забиваешь входную дверь? – продолжал Игумби-сата. – Ведь так никто не сможет войти в дом, и я – твой Игумби-сата – умру с голоду!
Он лёг на дно своей клетки и показал, как будет мёртвым. Я догадался, что он умер не взаправду – ведь я пока не заколотил дверь. Но мне всё равно стало очень грустно.
– Что же делать, Игумби-сата? – спросил я. – Как я должен поступить с дверью?
– Ты дурак, Улело-баш, – проскрипел неживым голосом Игумби-сата. – Нужно запереть заднюю дверь.
Тут я обрадовался, а потом опять опечалился. Ведь в моём доме не было задней двери, только передняя, и её нельзя было трогать, ведь тогда Игумби-сата умер бы окончательно.
– Бэкдор-р-р, бэкдор-р-р! – подбодрил меня прикинувшийся совсем умершим Игумби-сата, и я принялся искать заднюю дверь.
Я внимательно осмотрел все окна, подоконники и надоконники. Поздоровался с жуками за плинтусом, а они радостно пошуршали усами. Потом я открыл окно в потолке. За этим окном был необитаемый чердак. Я увидел, что все чердачные привидения на месте, и спустился вниз. После этого я решил проверить большой чёрный подвал. Этот подвал не имел конца, и в нём никогда ничего не было видно. Я открыл окно в полу и убедился, что внизу темно и полный порядок. И правда, какие могут быть дела в темноте?
Так я не нашёл заднюю дверь и сел отдохнуть. Я присел у дальней стены и спросил сам у себя:
– Где же эта дверь?
– Я здесь, – сказала стена.
Это я сначала подумал, что отвечала стена, но на самом деле говорил кто-то другой. Я хорошо знаю, как разговаривают стены, а тот голос был совсем не таким. Он звучал тихо и хитро – прямо как у бродячего Убулембу-адса. Я встал и оглянулся, но там не было никого. Убулембу-адс обычно приходит через главный вход и начинает звать за собой. Он зовёт в лес и затягивает в бесконечную паутину, а этот голос никуда не звал и шёл из стены. Так я догадался, что это очень хитрый Убулембу-адс – надо быть настороже! Я решил сделать вид, что не понял коварства, и опять сел на пол.
Я хитро сидел у стены и делал вид, что никого не узнал, а тихий голос говорил такую речь:
– Я знаю, что ты ищешь заднюю дверь по имени Идиди-бэкдор, – говорил голос.
– И я могу тебе помочь, – продолжал голос. – Я могу помочь, ведь я и есть та самая дверь!
Я услышал эти слова и обрадовался, потому что уже успел соскучиться по Игумби-сата. А теперь, когда нашлась эта дверь, я смогу её заколотить. Тогда всё закончится, и Игумби-сата снова будет как живой.
Я встал и громко сказал:
– Здравствуй, задняя дверь, мне нужно срочно тебя замуровать!
– Замечательно! – ответила дверь. – Я с радостью помогу тебе.
Я обрадовался ещё сильней, а дверь сказала, что очень-очень хочет, чтобы с ней поскорее уже сделали что-нибудь. Тогда я взял в руки молоток и хотел начать, но потом понял, что не вижу дверь! И тут она сказала так:
– Я невидимая задняя дверь. Чтобы я стала видимой, ты, Улело-баш, должен принести топор!
Я быстро сходил за топором, а невидимая дверь объяснила, что с ней нужно делать дальше. И вот я начал рубить стену. Очень скоро я вырубил щель в мой рост. Рядом я вырубил ещё одну. И две щели поперёк – внизу и вверху. Потом я принёс петли и вбил их в стену, а дверь сказала, что это хорошо. И тогда я стал радоваться, а прямо передо мной была новая дверь Идиди-бэкдор. Она раскачивалась на петлях и тихо поскрипывала очень лукавым голосом. Теперь, когда дверь стала видимой, я мог заколотить её. Но дверь сказала вот что:
– Зачем тебе заколачивать меня, Улело-баш? Я очень хорошая и притом задняя. Давай лучше будем дружить.
Мне очень понравилась Идиди-бэкдор, и я хотел согласиться. Но потом я вспомнил про Игумби-сата и начал думать. Я думал долго, а дверь всё это время поскрипывала странным голосом. И пока она хитро скрипела, что-то невидимое тихо подсматривало в щель. В конце концов это невидимое решило подсматривать изнутри, и оно проникло в дом. Невидимое вошло, и я увидел, что это зомби.
– Здравствуй, Улело-баш, – сказал зомби и сразу ушёл.
Я хотел думать дальше, но тут зомби опять появился в задней двери.
– Здравствуй, Улело-баш, – произнёс он и снова ушёл.
Я очень удивился, потому что он поздоровался уже второй раз. Я хотел пойти следом, чтобы узнать, зачем он так поступил, но тут зомби вошёл в третий раз. Он опять поздоровался и собирался уйти, но я поймал его за руку и спросил, почему он здоровается так часто.
– До свидания, Улело-баш, – ответил этот приветливый зомби.
Потом он ушёл, а его рука осталась у меня. Я хотел побежать за ним и отдать руку, но зомби появился в четвёртый раз. Он вошёл и поздоровался со мной, и обе его руки были на месте. Я вспомнил, что все зомби в Африке на одно лицо. И тогда я догадался, что их приходило несколько штук.
– Здравствуй, новый Умлайезо-зомби, – сказал я. – Я не отдам эту чёрную руку, потому что она не твоя. Теперь я всё понял и вам меня не провести.
– До свидания, Улело-баш, – ответил зомби и немедленно вышел.
Мне стало интересно, сколько их всего прячется за задней дверью. Я хотел выглянуть наружу, но вдруг вошёл ещё один. Не успел он поздороваться, как следом за ним появился следующий, а потом ещё и ещё. Они уже не успевали здороваться, а только толкались и радостно пыхтели в дверях. Всем известно, что если зомби собираются вместе, то они начинают ходить туда-сюда. А когда они ходят туда-сюда через узкую Идиди-бэкдор, никто другой не может выйти или войти.
Скоро зомби стало ещё больше, поэтому я решил воспользоваться главным входом. Я открыл переднюю дверь, но в неё тоже повалили приветливые зомби. Теперь они могли входить и выходить в обе двери, а я не мог ни в одну!
Тогда я решил спросить совета у мертвящегося Игумбисата, ведь он пока не умер по-настоящему, однако я не смог добраться до его клетки – слишком тесно было вокруг.
– Зачем пришли все эти Умлайезо-зомби? – вскричал я.
– Отказ в обслуживании! – хрипел в ответ Игумби-сата, и я не мог понять, зачем он такое говорит.
Я хотел спросить у кого-нибудь ещё, но зомби умели только входить, выходить и быть вежливыми, а задняя дверь Идиди-бэкдор почему-то перестала общаться со мной. И я вспомнил пророчество, о котором любил рассуждать Игумби-сата. Он рассказывал об этом пророчестве всякий раз, когда я чистил клетку. Там было что-то о тёмных людях, которые не то придут, не то уйдут. Игумби-сата не помнил точно, но утверждал, что все подробности записаны где-то в доме и для надёжности прикрыты толстым слоем мусора. Я чистил грязь в клетке, но ни разу не мог найти там пророчества, а Игумби-сата радостно хихикал и скрипел. Ещё он любил петь о девушке со странным именем, и после этих песен я сразу забывал о тёмных существах… Теперь эти существа пришли!
Я начал пробираться к клетке с пророчеством, но из этого моего начинания ничего не вышло – слишком много зомби толпилось на пути. Тогда я попытался ползти, но вместо этого оказался прижат головой к полу. А потом я услышал новый звук.
– Пинг, – сказал кто-то в большом чёрном подвале.
– Пинг, пинг!
Я приоткрыл подвальное окно и ждал, что оттуда тоже кто-нибудь придёт. Но там была только темнота.
– Пинг, – сказала темнота.
– Понг, – ответил я.
Тогда темнота на безмолвном языке рассказала мне, что есть одна девушка. Эта девушка знает, откуда пришли все зомби. Она даже знает, куда им следует идти теперь.