Девушка из каюты № 10 - Стрепетова Марина 4 стр.

В такси от вокзала до порта я задремала и забылась тягостным сном примерно на полчаса. Я резко проснулась от бодрого голоса водителя, как будто мне в лицо плеснули холодной водой. Когда я вылезла из машины, меня ослепило солнце, щеки обожгло соленым бризом. Голова кружилась, перед глазами все плыло.

Таксист высадил меня почти у самого трапа, но, глядя на ведущий к кораблю стальной мостик, я никак не могла поверить, что это и правда «Аврора». Да, я узнала отдельные детали по брошюре: огромные окна, в которых отражалось солнце, сияли чистотой – ни пятнышка, ни капельки воды, а белый корпус блестел так, словно его только что отполировали. Но я не представляла, что «Аврора» окажется такой маленькой, – скорее большая яхта, а не круизный лайнер. Теперь я поняла, что имелось в виду под словом «элитный». Даже по греческим островам курсируют судна крупнее. Каким образом все указанное в брошюре: библиотека, солярий, спа, сауна, коктейльный зал и все остальное, без чего избалованным пассажирам «Авроры» никак не обойтись, – могло уместиться на этом миниатюрном корабле?

Из-за размеров и безупречной поверхности корпуса судно казалось игрушечным, и, ступив на узенький стальной трап, я вдруг представила «Аврору» кораблем в бутылке – крошечным судном, идеальным на вид и оторванным от реальности, и, чтобы зайти на его борт, я уменьшаюсь с каждым шагом. Я будто смотрела в телескоп с другой стороны, и от этого странного ощущения кружилась голова.

По гавани бежали маслянисто-черные волны; когда трап качнулся под моим весом, мне на мгновение почудилось, что я падаю, что стальные ступени не выдержали. Я закрыла глаза и крепко сжала холодный металлический поручень.

Сверху вдруг раздался женский голос:

– Какой же чудесный запах!

Я с удивлением посмотрела наверх. У входа на корабль стояла стюардесса, привлекательная загорелая блондинка с практически белыми волосами, и улыбалась мне так, будто я ее богатая родственница из Австралии, о существовании которой она прежде и не знала. Сделав глубокий вдох, чтобы прийти в себя, я прошла остаток пути по трапу и поднялась на борт «Авроры».

– Добро пожаловать, мисс Блэклок, – сказала мне стюардесса. Слова звучали отрывисто, и я не могла понять, что это за акцент, но в ее тоне слышались такие радостные нотки, словно встреча со мной – событие не менее счастливое, чем выигрыш в лотерею. – Рада приветствовать вас на борту. Позволите портье отнести ваш багаж?

Я огляделась. Откуда она знает, кто я?.. Не успела я ничего сказать, как мой чемодан уже унесли.

– Бокал шампанского?

Я запнулась, пытаясь придумать достойный и остроумный ответ. Стюардесса приняла это за согласие, и у меня в руке оказался запотевший фужер.

– Э-э, спасибо.

Интерьер «Авроры» поражал. В это маленькое судно вместили столько шика и блеска, что хватило бы на лайнер в десять раз крупнее. Трап вел к площадке перед длинной изогнутой лестницей, отполированной до блеска, обрамленной мрамором и задрапированной шелком. Свет от громадной люстры над лестничным пролетом больше всего напоминал лучи солнца, отражающиеся в летний день от поверхности воды. От подобного зрелища слегка подташнивало – не от излишней роскоши, хотя, если задуматься, и от этого тоже, а по большей части от вызванного люстрой чувства дезориентации. Каждая капелька света преломлялась в кристаллах, как в призме, и ослепляла, сбивала с ног. Я словно смотрела в калейдоскоп, а учитывая мой недосып, ощущение это было не из приятных.

Стюардесса заметила мою растерянность и с гордой улыбкой сказала:

– Большая лестница – это что-то, правда? В одной только люстре более двух тысяч кристаллов Сваровски.

– Боже мой, – пробормотала я, борясь с желанием зажмуриться. В голове пульсировала боль. Надеюсь, я не забыла ибупрофен.

– Мы невероятно гордимся «Авророй», – дружелюбно продолжила стюардесса. – Меня зовут Камилла Лидман, и я отвечаю за обслуживание гостей. Мой кабинет на нижней палубе, если что-то понадобится, что угодно, обращайтесь. Джозеф, мой коллега, – она показала на улыбающегося блондина справа от нее, – проводит вас до каюты. Ужин в восемь, но мы приглашаем вас к семи часам в салон Линдгрен, где пройдет презентация всех технических средств и новшеств, которыми вы сможете насладиться в круизе… О, мистер Ледерер!

По трапу поднимался высокий темноволосый мужчина лет сорока пяти, позади него портье тащил огромный чемодан.

– Осторожнее. – Мужчина заметно поморщился, когда тележка с чемоданом наткнулась на стык в трапе. – Внутри очень хрупкое оборудование.

– Мистер Ледерер! – Камилла Лидман встретила его с тем же безумным энтузиазмом, что и меня. Надо отдать должное ее актерскому мастерству, хотя в случае мистера Ледерера играть ей практически и не приходилось, ведь он был довольно приятным мужчиной. – Приветствую вас на борту «Авроры». Как насчет бокала шампанского – для вас и миссис Ледерер?

– Я буду один. – Мистер Ледерер пригладил волосы и изумленно взглянул на люстру Сваровски.

– О, мне очень жаль. – Камилла Лидман нахмурила свои безупречные брови. – Надеюсь, с миссис Ледерер все в порядке?

– Да, у нее все прекрасно, – ответил мистер Ледерер. – Более того, она трахается с моим лучшим другом. – Он с улыбкой взял бокал шампанского.

Камилла удивленно посмотрела на него и спокойным тоном обратилась к своему коллеге:

– Джозеф, проводи, пожалуйста, мисс Блэклок в ее каюту.

Джозеф едва заметно поклонился и показал рукой на ступени, ведущие вниз:

– Прошу сюда.

Я молча кивнула и, не выпуская из рук бокал шампанского, позволила себя увести. Краем уха я услышала, как Камилла сообщает мистеру Ледереру, что ее кабинет находится на нижней палубе.

– У вас каюта Линнея, под номером девять, – сообщил мне Джозеф, пока я шла за ним по тускло-бежевому коридору, застеленному плотными коврами. – Все каюты носят имена выдающихся скандинавских ученых.

– Кому же достанется нобелевская? – нервно выдавила я, пытаясь пошутить. В этом узком коридоре без окон мне казалось, что я задыхаюсь, а стены вокруг смыкаются. Тусклые лампы и отсутствие естественного освещения навевали сонливость.

– В этом рейсе каюту Нобеля займут лорд и леди Буллмер, – серьезно ответил Джозеф. – Лорд Буллмер – директор компании «Северное сияние» и владелец судна. На «Авроре» десять кают, – продолжил рассказывать он, пока мы спускались по очередной лестнице, – четыре в передней части, шесть – в кормовой, все расположены на средней палубе. В каждой каюте от одной до трех комнат, отдельная полноразмерная ванна и душевая кабина, двуспальная кровать и личная терраса. В каюте Нобеля имеется джакузи.

Терраса на круизном лайнере? Мне это показалось очень странным, но, пожалуй, не более чем остальные открытые части палубы. Джакузи? На этот счет я вообще лучше промолчу.

– К каждой каюте приписаны свои стюарды, к которым вы можете обращаться в любое время дня и ночи. Вас буду обслуживать я и моя коллега Карла, вы познакомитесь с ней вечером. С радостью поможем вам по любым вопросам.

– Значит, это средняя палуба? – спросила я.

– Да, – кивнул Джозеф, – и здесь находятся только каюты для пассажиров. Наверху расположены обеденный зал, спа, библиотека, салон, прогулочная палуба и другие зоны общего пользования. Все они названы в честь скандинавских писателей: салон Линдгрен, обеденный зал Яннсон и так далее.

– Яннсон?

– Туве, – подсказал он.

– Точно. Муми-тролли, – наконец поняла я. Боже, голова просто раскалывалась.

Мы остановились у панельной деревянной двери, на которой висела небольшая табличка с надписью: «№ 9: Каюта Линнея». Джозеф распахнул дверь и пропустил меня вперед.

Каюта была, без преувеличения, во много раз лучше моей квартиры и не такая уж маленькая. Вдоль правой стены вытянулись зеркальные шкафы, в середине комнаты, между диваном и туалетным столиком, стояла огромная двуспальная кровать, застеленная гладкими и хрустящими белыми простынями, на которые так и хотелось прилечь.

Но больше всего меня поразил не простор, а свет. После узкого коридора с искусственным освещением струящийся сквозь двери террасы свет казался ослепляющим. Ветер развевал белоснежные шторы, и я заметила, что раздвижная дверь открыта. Мне сразу стало спокойнее.

– Двери можно зафиксировать в открытом положении, – объяснил Джозеф, стоявший позади меня. – В случае неблагоприятных погодных условий они закроются автоматически.

– Замечательно, – пробормотала я, думая лишь об одном: скорее бы Джозеф ушел, чтобы я могла упасть на кровать и провалиться в сон.

И все-таки, неуклюже подавляя зевоту, я стояла и слушала про все функции душевой кабины (спасибо, а то я ей раньше не пользовалась), про холодильник и мини-бар (бесплатный, к несчастью для моей печени). Джозеф добавил, что лед будут приносить дважды в день и что я могу обращаться к нему или Карле в любое время.

Когда Джозеф уже не мог не заметить мой широкий зевок, он с легким поклоном удалился, а я стала дальше разглядывать каюту.

Что скрывать – я была под впечатлением. Больше всего меня поразила кровать, которая зазывала улечься и проспать часов тридцать или сорок. Я посмотрела на белоснежное одеяло и золотисто-белые декоративные подушки, и желание поспать накрыло меня волной, проникло внутрь тела, мурашками пробежав от затылка до самых кончиков пальцев рук и ног. Мне требовался сон. Я жаждала его, как наркоман, считая часы до следующей дозы.

После тридцати минут тягостной дремоты в такси стало только хуже.

Но теперь ложиться нельзя. Если усну, то проснусь не скоро, а позволить себе проспать этот вечер я не могла. Можно еще пропустить кое-что по функциональности судна, об этом будут рассказывать через несколько дней, однако на сегодняшнем ужине и презентации я просто обязана присутствовать. Первый вечер на борту, все будут знакомиться и стремительно налаживать связи. Если я его просплю, упущенного не наверстать.

Я подавила зевок и вышла на террасу в надежде, что на свежем воздухе рассеется туман усталости, который окутывал меня, как только я переставала двигаться и замолкала.

Прекраснее террасы на роскошном круизном лайнере и не представить. Она была застеклена, отчего казалось, будто между тобой и океаном нет никакой преграды. На террасе стояли два шезлонга и маленький столик – вечером можно сидеть здесь и любоваться, в зависимости от круиза, белыми ночами или северным сиянием.

Я долго наблюдала за тем, как небольшие суда неспешно выдвигаются из порта Халл или заходят в него, а соленый ветер развевал мои волосы. Вдруг в «Авроре» что-то переменилось. Я даже не сразу поняла. Двигатель, который последние полчаса спокойно урчал, заработал громче, и лайнер сдвинулся с места. Мы медленно развернулись и отошли от пристани, направившись в море.

Корабль осторожно выбирался из гавани по обозначенному зеленым и красным светом каналу. Когда мы покинули уютную гавань и вышли в Северное море, где зыбь порта сменилась огромными накатывающими волнами глубоководной части океана, судно стало двигаться по-другому. Берег понемногу удалялся, и строения порта Халл превратились в зазубрины на горизонте, а затем и вовсе стали неразличимы, слившись в одну темную линию. Глядя, как они ускользают из вида, я подумала обо всех незавершенных делах. Телефон оттягивал карман, и я достала его, надеясь увидеть хоть какое-нибудь послание от Джуда, пока я находилась в пределах действия британской мобильной сети. «До скорого». «Удачи». «Счастливого пути». Хоть что-нибудь.

Но экран был пуст. Сигнал уменьшился на одно деление, затем на два… Телефон молчал. Берег Англии исчезал вдалеке, и я слышала только плеск волн.

Часть 2

Глава 6

У богатых даже душ лучше.

Бурлящие струи так неистово массировали мое тело, что мне казалось, будто я полностью слилась с водой.

Я намылила голову, побрила ноги, а затем, стоя под душем, просто смотрела на волны и небо и наблюдала за кружащими чайками. Я оставила дверь в ванную открытой, чтобы через комнату видеть террасу и море. Эффект… да, не стану скрывать, эффект потрясающий. Надо же поразить чем-то гостей, которые платят за такую каюту восемь штук или около того.

Неприличная сумма для человека с моей зарплатой – и даже для Роуэн. Долгие годы я пускала слюни на материалы, которые она присылала с виллы на Багамах или яхты на Мальдивах, и думала, что однажды и я дорасту до таких возможностей. Но теперь, оказавшись на ее месте, я не могла понять: как можно постоянно бывать среди людей, чья жизнь, в отличие от твоей, – это непозволительная роскошь? Как Роуэн выдерживала?

От нечего делать я пыталась посчитать, сколько месяцев мне надо работать, чтобы оплатить неделю пребывания на «Авроре», как вдруг что-то услышала, какой-то непонятный шум, приглушаемый гулом душа и явно исходящий из моей комнаты. Стараясь дышать ровно, я открыла глаза, чтобы выключить воду.

И увидела, что дверь ванной закрывается, словно кто-то уверенным движением руки захлопнул ее.

Раздался глухой стук, подобающий крепкой, тяжелой двери наивысшего качества, и я оказалась заперта в темноте и духоте ванной. На голову лилась вода, а сердце колотилось так сильно, что его наверняка уловил звуковой локатор судна.

За биением пульса в ушах и гулом воды ничего не было слышно. В темноте светились только красные лампочки на панели управления душевой кабины. Черт. Вот черт. Почему я не закрыла дверь в каюту на замок?

Стены словно сдвигались, а мрак поглощал меня целиком.

«Не паникуй», – сказала я самой себе. Никто тебя не тронет. Нет там никакого грабителя. Может, горничная зашла расстелить постель или дверь сама захлопнулась. Не паникуй.

Я заставила себя нащупать кнопки на панели управления. Пошла ледяная вода, затем обжигающе горячая – я вскрикнула и отшатнулась, ударившись лодыжкой о стену. Потом наконец нашла нужную кнопку, перекрыла воду и вслепую потянулась к выключателю.

Небольшую ванную залил ослепительный свет, и я посмотрела на себя в зеркало – жутко бледная, мокрые волосы прилипли к лицу, прямо как у той девочки из «Звонка». Вот черт.

Так вот что меня ждет? У некоторых случаются приступы паники, когда они идут домой от метро или ночуют дома без парня, – неужели я стану одной из них?

Нет, к черту. Не бывать этому.

На крючке на двери висел халат, и, наспех закутавшись в него, я сделала глубокий прерывистый вдох.

Не бывать.

В комнате было пусто. Совсем пусто. А дверь закрыта на замок, даже цепочка накинута. Никто зайти сюда не мог. Наверное, я просто услышала чьи-то шаги в коридоре. Да и дверь наверняка захлопнулась под собственным весом, когда корабль накренился.