Но и двигаясь каждый своей дорогой, Оксфорд и Кембридж теперь неразрывно связаны друг с другом, словно Адам и Ева. И хотя библейская история о происхождении Евы из ребра Адама уже не возмущает ни одну феминистку, только попробуйте напомнить кембриджцу, что его университет был основан выходцами из Оксфорда! Дата: 1209 год. Повод – весьма темный. Возможно, убийство. Это отнюдь не назидательная история. Кембридж – оксфордская колония, филиал, открытый почти через сто лет после начала учебного процесса в самом Оксфорде! Такие опоздания нельзя наверстать. Те, у кого есть старшие братья или сестры, знакомы с проблемой. Ты навсегда остаешься вторым, даже если часто бываешь первым. Зато небольшая оплошность в рождении, если так можно сказать, порождает бесконечную конкуренцию, окрыляет фантазию, дарит удивленному миру прекрасное зрелище подлинной борьбы: на полях науки, спорта, политики, искусства, риторики и других, порой совершенно абсурдных.
«Оксфорд – для овладения искусствами, Кембридж – для овладения наукой»; там гуманитарии, тут естественники. Формулы подобного рода, сколь бы ни были они популярны, описывают имеющиеся различия не более чем наполовину. В нынешнем Оксфорде естественно-научная традиция, восходящая к Роджеру Бэкону, столь же сильна, хотя теология и играла ведущую роль там несколько дольше, чем в университете, выучившем Ньютона и Дарвина. Или, к примеру, математика – тоже одна из сильных сторон Кембриджа. Однако самого удивительного математика в мире выучил Оксфорд: это Льюис Кэрролл, заманивший свою Алису из Страны чудес в волшебное пространство по ту сторону самой возможности сравнения. В трезвомыслящем Кембридже на тридцать лет раньше, чем в Оксфорде, был основан технопарк с прибыльными фирмами по разработке высоких технологий.
Среди выпускников Кембриджа больше нобелевских лауреатов, а вот премьер-министры чаще получаются из оксфордцев. Эттли, Иден, Макмиллан, Дуглас-Хоум, Уилсон, Хит, Тэтчер, Блэр – словно на Даунинг-стрит, 10 расположен филиал Оксфорда.
Но гордый дух Кембриджа не очень впечатлен этим. Оксфордцы верят, что правят миром, в то время как обитателям Кембриджа это безралично. Начиная с 1930-х годов, со времен Стэнли Болдуина, Кембридж не выпустил ни одного премьер-министра. Зато сколько шпионов! Энтони Блант, Гай Бёрджесс и его друг Ким Филби, «третий человек» Грэма Грина[14], – самые известные шпионы, работавшие на СССР, вышли из левого крыла Кембриджа.
Надо отметить, правда, что именно эта специализация не пробуждает у Оксфорда желания бороться за первенство, хотя там тоже имелась прокоммунистическая агентурная группировка – причем нераскрытая, ибо она никогда по-настоящему не выходила из подполья. Однако предатели 1930-х – чисто кембриджское явление.
Некий оксфордский историк предложил провокационное объяснение: в поисках абсолютной моральной истины кембриджцы гораздо в большей степени склонны к послушному следованию за гуру, чем скептически настроенные обитатели Оксфорда, где куда охотнее подвергают сомнению авторитеты и догмы. «Именно это интеллектуальное различие, как мне кажется, объясняет, почему Кембридж гораздо раньше Оксфорда поддался искушениям и соблазнам абсолютной уве ренности, исходящим от вербовщиков из коммунистической России», – писал Хью Тревор-Роупер.
Корни описанной морали восходят к истории нонконформистского Кембриджа. Там ведь учились и Томас Кранмер, и Хью Латимер, и Николас Ридли – инициаторы и мученики английской Реформации, о которых историк Томас Маколей (выпускник Кембриджа) писал: «Кембриджу выпала честь обу чать прославленных протестантских епископов, всерьез пошатнувших репутацию Оксфорда». Так что оба университета отлично дополняли друг друга.
В Кембридже учились Оливер Кромвель и Джон Мильтон. Это был университет пуритан, а в годы гражданской войны – опорный пункт парламентских войск. Оксфорд же, старинный бастион католичества, превратился тогда в штаб-квартиру Карла I, рупор роялизма. Когда позднее на трон взошли представители дома Ганноверов, Кембридж доказал им свою лояльность, и в подарок «университету вигов» Георг I преподнес роскошную библиотеку. В Оксфорд же он в том же 1775 году направил кавалерийский полк, поскольку ведущее академическое учреждение партии тори все еще проявляло симпатии к католикам и якобинцам.
Тот, кто потратит достаточно много времени на изучение подобных историй, в конце концов придет к убеждению, что в Оксфорде и поныне ощущается англо-католическое наследие барокко: там царит атмосфера более легкомысленная, пронизанная ленью, в то время как в Кембридже процветает более строгий, доходящий порой до педантичности дух пуританства и пуризма. Иными словами, даже дождь там суше, чем в Оксфорде. «В Оксфорде ярче формулировки, в Кембридже глубже мысли», – полагает преподаватель Сомервилл-колледжа Бенджамин Томпсон, хорошо знакомый с обоими университетами. Кембридж славится тем, что воспринимает все слишком серьезно, в первую очередь – себя. В Оксфорде культивируют легкость мысли, слабость к чудакам, эксцентрикам и к прочим безнадежным случаям. Разобраться в тонкостях помогает «испытание Монти Пайтона»[15]. Знаменитый секстет классических английских комиков, за единственным исключением, состоит из выпускников Оксбриджа. Каждый выбрал себе стиль и амплуа в соответствии с alma mater. Оксфордцы (Майкл Пейлин и Терри Джонс) ведут себя абсурдно и зрелищно, однако проявляют при этом сердечность, а кембриджцы (Джон Клиз, Грэм Чепмен и Эрик Айдл) логичны, бесцеремонны и полны сарказма. В целом же «Монти Пайтон» наглядно демонстрирует, как хорошо Оксфорд и Кембридж ладят между собой, взаимно дополняя друг друга, подобно противоположным началам Инь и Ян.
Говоря об извечном сопернике, обе стороны предпочитают пользоваться эвфемизмом the other place (другое место) – словно большей противоположности, большего падения вообразить невозможно. Бывший президент ФРГ Рихард фон Вайцзеккер, почетный доктор Оксфордского университета, в 1994 году получил аналогичное отличие и в Кембридже. То, что у него уже имелась оксфордская степень, в Кембридже прокомментировали так: «Не переживайте, в жизни всегда есть место самосовершенствованию».
О том, чьим духовным сыном является, выпускник Оксфорда сигнализирует самой своей ученой степенью: D.Phil. (если защитился в Оксфорде) или Ph.D.[16] (если в Кембридже). Академический курьез? Напротив, один из тончайших нюансов, соблюдаемых с точностью до буквы. По той же причине в Оксфорде пишут Encyclopaedia – с a посередине, а в Кембридже обходятся без нее: Encyclopedia. Ну и, разумеется, невозможно допустить, чтобы Magdalen College (Магдален-колледж) в Оксфорде перепутали с кембриджским Magdalene College (Магдален-колледжем) или оксфордский Queen’s (Куинс-колледж) с кембриджским Queens’[17] (Куинс-колледжем): если последний был основан при участии двух королев, то у истоков его оксфордского аналога стояла только одна. Даже если колледжи в этих университетах называются одинаково, они все равно носят имена разных святых: так, Сент-Джонс-колледж в Оксфорде наречен в честь Иоанна Крестителя, а в Кембридже – в честь Иоанна-евангелиста.
Да, Оксфорд и Кембридж похожи друг на друга, как Шалтай и Болтай. Иными словами, как сказала бы Алиса, совершенно не похожи. «Это было Зазеркалье, отраженный в зеркале мир, – констатировал Роберт Грейвз, приехавший из Оксфорда в Кембридж в 1923 году. – Все очень похожее и вместе с тем тревожно иное». Часы, отведенные для бесед студента с тьютором, в Оксфорде называются Tutorial, в Кембридже – Supervision. Внутренние дворы колледжей – Quad и Court соответственно; общие помещения – Common Room в Оксфорде и Combination Room сами знаете, где. Средний триместр – Hillary в Оксфорде, а в Кембридже – Lent; у первых экзамен по античной филологии – Greats, у вторых – Mays.
Даже известный американский англофил Генри Джеймс оказался, увы, не способен разобраться в этих тонкостях: «Когда я говорю «Оксфорд», подразумеваю «Кембридж», ибо иностранец, кем бы он ни был, не дает себе труда почувствовать разницу». А ведь все остальное ничуть не менее логично, чем апостроф в Queens’. В Оксфорде ежегодная гонка по академической гребле носит наименование Eights («Восьмерки»), в Кембридже – Mays – несмотря даже на то, что проводится вовсе не в мае, а в июне.
И на Кеме, и на Черуэлле одинаково популярны punting (толкалки) – гонки на плоскодонных яликах, – хотя излюбленные стили передвижения различны, как нос и корма.
В Кембридже человек стоит на палубе сзади и веслом толкает вперед остроносую лодку, а в Оксфорде – корма впереди, человек с шестом на носу. О том, чья позиция – оксфордская или кембриджская – правильнее, спорили иногда так страстно, словно речь шла о Камасутре. И так вплоть до 1967 года, когда на Кеме появился новый тип лодок – с палубами и на корме, и на носу.
Вот так они и конкурировали друг с другом на воде и на суше, сражаясь за спортивные кубки, Нобелевские премии и исследовательские гранты, за академический престиж и политическое влияние – вечные соперники вроде Афин и Фив, Глазго и Эдинбурга. В Оксфорде древнее университет, в Кембридже – университетская типография. Хотя издательство Oxford University Press выпустило почти в четыре раза больше книг, чем кембриджские конкуренты. И вовсе не в Кембридже, а в Оксфорде издается The Cambrige Quarterly – единственный в мире ежеквартальный журнал, выходящий три раза в год. Как бы то ни было, the other place обладает собственной логикой. Академическая казуистика, скажете вы? Ну да, различия минимальны. И культивировать их надлежит тем строже, чем меньшую роль они в действительности играют.
Лишь с большой неохотой те и другие признаются, что общего все-таки гораздо больше, чем различий. И при Якове I, исследуя Библию, да и позднее, сотрудничая с Кавендишской и Кларендонской лабораториями, оксфордцы и кембриджцы прекрасно трудились совместно. Немалое число лучших ученых страны учились в обоих университетах, вплоть до Джорджа Стайнера, классического двойного оксбриджца.
Корпус-Кристи-колледж (название можно перевести как колледж Тела Христова) – тоже из дублей, имеющихся в обоих университетах, – в 1999 году пригласил преподавателем первого оксбриджского дона[18], историка Дэвида Стоуна, по переменно по два года учившегося то там, то тут. Да и вообще, в каком еще месте на белом свете, кроме Объединенного университетского клуба Оксфорда и Кембриджа, возможно соблюдать столь тонкие различия?
Клуб этот, основанный в 1817 году, существует и поныне, располагаясь в одном из классических палаццо на лондонской улице Пэл-Мэл – один из эксклюзивных клубных адресов столицы. Примерно четырем тысячам его членов со всего мира открыт вход в роскошные бильярдные, залы для игры в бридж и сквош, сорок пять спальных комнат, рестораны, библиотеку, располагающую двадцатью двумя тысячами томов, и винный погреб, насчитывающий вдвое больше бутылок. Это последняя, самая благородная крепость оксбриджских мужчин. Женщинам – членам клуба до недавнего времени запрещалось пользоваться главной лестницей, библиотекой и баром. Равные с мужчинами права в клубе женщины Оксбриджа получили лишь в 1996 году.
«It’s fuck a fresher week![19]»
Женщины в Оксбридже
Большая прелесть Оксфорда, а на самом деле вся прелесть Оксфорда – в том, что там нет девушек.
Комптон Макензи. «Синистер-стрит» (1914)
10 октября 1986 года над привратницкой Магдален-колледжа в Кембридже развевался черный флаг. Многие студенты надели черные или темно-коричневые галстуки и траурные повязки. Неужели умер кто-то из товарищей, а то и знаменитый профессор, или, не дай бог, ректор? Нет! Случилось нечто гораздо худшее, по крайней мере для мачо из Магдален-колледжа: последний в Оксбридже мужской бастион накануне принял решение обучать и девушек, впервые за четыреста сорок четыре года. В тот же месяц некоторые студенты объединились в клуб «Черный октябрь», дабы каждый год со всей мыслимой эксклюзивностью отмечать годовщину великого несчастья.[20]
А несколько лет спустя бурлит уже Оксфорд. Окна Сомервилл-колледжа залеплены стикерами и постерами с красными надписями: «НЕТ» или «ДА». Голосование по поводу реформы образования? За лейбористов? Против вхождения Великобритании в еврозону? Нет, впервые за сто тринадцать лет су ществования женского колледжа решается гораздо более важный вопрос: принимать или не принимать студентов-мужчин. Sommerville’s got enough balls[21] – написано на футболках протестующих студенток или: We don’t need go mix[22]. Споры продолжались два года, потом в колледже появились первые юноши.
История борьбы за равноправие оксбриджских женщин полна странных событий. Это теперь девушки входят и выходят из колледжей, словно так было всегда. Но достаточно одного взгляда на стены холлов и залов, увешанных портретами знаменитостей прошлого – известных воспитанников, выдающихся профессоров, – сплошь парадные портреты мужчин. На этой академической «ярмарке тщеславия» женское лицо все еще большая редкость. В уставах всех без исключения колледжей имелся фундаментальный параграф: «Ни одна женщина не может вступить в данный колледж». Вплоть до 1874 года для членов конгрегации колледжей действовал также запрет на женитьбу. Даже scouts (прислуга студентов) могла быть только мужского пола. По своему монастырскому происхождению колледжи – хранящие целибат вотчины книжной учености, школяров и хористов, магистров и бакалавров, джентльменов и итонских мальчиков – мир мужчин в ватиканской концентрации.
О «патриархальном механизме» Оксфорда и Кембриджа писала Вирджиния Вулф: «Все наши родственники мужского пола в свой срок заглатывались этой машиной и потом, в возрасте лет примерно шестидесяти, вновь всплывали где-нибудь далеко – директорами школ, адмиралами, членами кабинета, юристами».
Между тем даже некоторые старейшие колледжи Оксбриджа были основаны женщинами. Например, Баллиол-колледж, названный в честь рыцаря xiii века, едва ли появился бы, если бы не энергия его вдовы Дерворгиллы, равно как и оксфордский Уодхэм-колледж, который не возник бы, не будь Доротеи Уодхэм. Именно она догадалась разместить библиотеку прямо над кухней, чтобы книги постоянно подсушивались. Шесть из старейших колледжей Кембриджа также обязаны появлением женщинам. Однако до второй половины xix века не было ни одного колледжа для женщин.
В Англии, как и везде, умным женщинам предпочитали утонченных и красивых женщин. Именно в лондонском салоне леди Монтегю около 1750 года родилось понятие «синий чулок». Ярлык «синий чулок» (так именовали ученых девиц на языке предрассудков, выходящем за рамки разумного) прочно закрепился за воспитанницами первого в Англии интерната, дающего девушкам университетское образование, – Гёртон-колледжа в Кембридже, основанного в 1869 году. Инициатор его основания Эмили Дэвис поселила своих воспитанниц в деревушке на окраине города, на безопасном расстоянии от мужских колледжей. Студенткам предстоял неблизкий путь: три километра до лекционных залов и почти восемьдесят лет до признания колледжа полноправной частью университета. (В Германии женщины получили право обучаться в университетах Фрайбурга и Гейдельберга лишь в 1900 году.)
Вторым по счету, тоже в Кембридже, был основан женский Ньюнэм-колледж (1775). Лишь потом настал черед консервативного Оксфорда. Ассоциация за женское образование в 1878 году открыла там Леди-Маргарет-холл, именуемый в народе LMH (ЛМХ), а вслед за ним в 1879 году – Сомервилл-колледж. И если в Кембридже следующие два женских колледжа появились лишь во второй половине xx века – Нью-холл и Люси-Кавендиш-колледж, то в Оксфорде еще до конца xix века возникли три: Сент-Хьюз-колледж, колледж Св. Анны и колледж Св. Хильды.