Господин Камэ, успокоившись, повернулся вокруг, ожидая пока его клиент перестанет возиться со своими делами у стойки. Тесное фойе (в отеле Георга V это могло бы называться вестибюлем) было совершенно темным, и походило больше на прихожую с диваном. Стесненность помещения и отсутствие освещенности, за исключением настольной лампы, намекало на отсутствие гостей в номерах, и, вероятно, унылое ожидание их появления.
Сзади, чуть левее от приемной стойки, находилась приоткрытая дверь из рельефного темного непрозрачного стекла, которая вела на лестницу – на удивление освещенную. Из приоткрытой двери просачивался тонкий луч света, разрезая пол прихожей светлым треугольником с вытянутой вершиной. Лифт, по причине немногоэтажности здания, не предусматривался.
По правую руку, замыкая маленький квадрат холла, располагались низенькие креслица, и большой потрепанный диван, покрытый ядовито-красным ситцем перед стеклянным столиком – кажется, единственным предметом роскоши в этом отеле. Взгляд господина Камэ еще успел скользнуть по зашторенным окнам, точь-в-точь как у него дома, и он даже усмехнулся про себя от этого сходства, но голос, вдруг уверенный и спокойный, оторвал его от мыслей и наблюдений:
– Я забыл представиться. Прошу меня за это извинить. Айек. – Молодой человек, оказывается, уже вылез из стойки, закончив свои дела, и теперь стоял перед господином Камэ, протягивая свою руку, маленькую, как у юноши-шахматиста, – Айек Ноел младший.
– Очень приятно, месье…
– Не месье. Я из Теннесси.
– Что?
– Теннесси. Как Томас Уильямс
4
– Что ж, ладно, Айек…
– Точно… Пройдемте.
Удивительно, как Айек Ноел Младший, проворно вернул себе фонарь, одним ловким движением вынув его из больших рук господина Камэ, а потом всем благочестивым видом и гостеприимным жестом пригласил своего ночного гостя пройти следом по абсолютно темному коридору, ведшему неизвестно куда. Только господин Камэ открыл рот, как Айек предвосхитил его вопрос:
– Будем ориентироваться по свету фонаря. Почему-то света в коридоре нет. Я не электрик, и не разбираюсь, но, кажется флюорисцентная лампа перегорела, а за ней следом вылетели и остальные. Цепное подключение, как в гирлянде. Вы что-нибудь понимаете в электричестве?
Айек задал этот вопрос абсолютно внезапно, и совершенно серьезно, при этом глядя прямо в глаза своему собеседнику, задиристо сверкая серыми зрачками. Господин Камэ на это криво улыбнулся и неубедительно качнул головой.
«Уж не намекает ли он мне лампочки вкрутить?»
Шагая в кромешной тьме, господин Камэ задумался над вопросом, зачем в принципе нужна такая электрическая цепь, где при исключении одного элемента, выходит из строя вся система?
– Разве отсутствие света на мешает гостям отеля?
– Отель пуст.
Вот и весь ответ. Айек говорил ровно, но где-то позади, фоном слышалось волнение. Неопределенность ситуации начала волновать господина Камэ, и тот подумал попросить деньги наперед. Молодое, мальчишеское лицо Айека, и его сутулая фигура лишь усилили сомнения господина Камэ в платежеспособности его клиента, и в темном коридоре послышалось неровное сопение. Спустя несколько шагов тотальной тишины господин Камэ прервал свои риторические размышления перешел в контратаку:
– Скажите, Айек, на какую помощь вы рассчитываете?
– Вам не составит труда ее оказать… Остальное я расскажу вам на месте.
Такой уклончивый ответ господина Камэ не устраивал, ему все больше казалось, что Айек темнит и увиливает от ответа:
– А откуда вы узнали о моей деятельности? Если не секрет, конечно.
– Конечно-конечно. Осторожно, здесь направо… Мне жена о вас рассказывала. Рекомендовала вас как хорошего специалиста. Вы же не только практикующий консультант-психолог, так ведь? Вы, кажется, в прошлом работали в полиции, я прав? Мне жена говорила, что вы настоящий детектив!
– Вот как! А кто, позвольте узнать, ваша супруга?
Внезапно-сладостное удивление господина Камэ заняло все его внимание, вытеснив чувство негодования и раздражения от прогулок по темному коридору обшарпанной гостиницы в компании странного человека, с меняющимся настроением.
Господин Камэ, как подводный охотник на скорпен, выуживал из памяти, всех клиентов кто теоретически мог быть настолько очарован результатами его работы, что выдал бы ему такую замечательную рецензию, еще и выставляя его в выгодном свете настоящего детектива!
Господин Камэ даже развернул, чтобы выглядеть еще массивнее, но при этом, по привычке, рассеяно потянулся рукой к лысой макушке.
Действительно, вот уже больше полутора десятка лет господин Камэ зарабатывает на жизнь частными услугами личного консультирования. Окончательно разочаровавшись, что полицейским платят немного, а риск бывает неоправданно высок, господин Камэ перешел на поприще частного детектива, семейного юриста, коллектора, телохранителя и всего остального, что не имело жесткой привязки к названию профессии, зато приносило неплохой доход при свободном графике. Как правило, спектр его консультаций с годами становился шире, и его услуги неуклонно дорожали. Господин Камэ по роду службы часто оказывался вовлеченным во множество семейных передряг, где требовалась его острый взгляд или тяжелая рука, крепкое слово или даже наличие лицензии на ношение огнестрельного оружия. За последние восемь лет он разобрал две дюжины бракоразводных процессов, с почти половинной дележкой имущества (при этом, ухитряясь консультировать одновременно обоих супругов за спиной у друг друга). Также он проследил и зафиксировал более десятка супружеских измен, умело выступая в тени и прибегая к провоцирующим уловкам обеих сторон. Одно время он занимался наследством и юридическим сопровождением дележки имущества между наследниками.
Ввязываться в семейные передряги, и залезать с головой в волканирующий эпицентр чужих отношений, господину Камэ было сродни уколу адреналина – вкус яда, который он сам давно утратил и больше не ощущал.
Он нервно облизнул сухие обветрившиеся губы, вспомнив о «сладком деле Мистрель» и красном спорткаре на трассе Е17… Как и сейчас, тогда стояла поздняя осень.
Разгорячившийся в раздумьях, господин Камэ необычно для себя потерял бдительность и, словно в лихорадке, не заметил, что шаги впереди него резко стихли, а уже через мгновение, что-то острое, ворсистое, неприятное, с размаху прилетело ему меж глаз, на секунду вонзилось, и, оттолкнувшись, как на батуте, исчезло впереди, во мгле.
Вместе со сдержанным выкриком господина Камэ, по-старчески заскрежетал ключ в скважине, и через секунду темный коридор озарился желтым прямоугольником света.
– Что с вами, месье? – участливо обернулся на него Айек.
– Разрешите мне пройти в ванную, кажется, я переносицей дверной косяк сшиб…
– Сожалею, месье, но это было мое плечо.
– Вот черт! Пардон… Проходите пока, а я вернусь через минуту.
– Конечно. Я тоже посмотрю что-нибудь холодное в номере.
Господин Камэ зашел в крошечный квадрат ванной и прикрыл дверь. Он остался наедине. Из номера послышались звуки возни и суеты. Это было неважно.
Ванная комната была тесной, но зато светлой. Глаза заново учились реагировать на свет, и господин Камэ почувствовал в них резь. Из полуоткрытых век он осмотрел комнату.
Ванной, как таковой, здесь не было, а на ее месте находился душ, рядом с которой свисала небольшая раковина, и отдельно, в гордом одиночестве располагался фаянсовый трон. Господин Камэ уставился в зеркало, и тяжело выдохнул.
«Ну вот. Мало мне было мешков под глазами, теперь еще и нос разбит, а через минуту-другую синие подтеки разойдутся…».
Он открыл воду, и подставил большие руки под струю холодной воды. Окунул в нее лицо, и снова посмотрелся в зеркало.
«Как отвратительно заканчивается эта суббота… А ведь я даже еще не приступил к делу. Теперь еще этот бланш – как чудно. Шарман, просто. Сейчас выйду и точно затребую задаток. Хотя стоп! Я до сих пор не знаю, зачем я здесь!», – промелькнула мысль в голове господина Камэ, прежде чем он обернулся на дверь.
Одновременно, позади, послышались аккуратные шаги, потом какой-то легкий скрежет, потом колыхнулся столб воздуха, а потом все произошло очень быстро.
В дверном проеме ванной стоял Айек Ноел, и хотя у господина Камэ было одно мгновение, и ни секундной больше, он успел с фотографической скоростью заметить изумительное изменение выражения лица своего клиента.
Айек больше не выглядел спокойно-уравновешенным или участливо-тактичным.
Он не был ни взволнован, ни тем более напуган. Нисколько.
Невысокий человек с короткой стрижкой стоял в дверном проеме, и хотя был на две головы ниже господина Камэ и раза в полтора уже в плечах, каким-то непостижым образом умудрялся смотреть на него сверху вниз. Позже господин Камэ захочет обдумать, как Айеку удалось такое провернуть, но не сейчас, а попозже, потому что сейчас…
Сейчас в его, серых, как теннессийский орех, глазах читалось выражение, с которым когда-то смотрел Поль Гаше
5
– В этих чертовых номерах нет льда, но зато есть вот это. Увидим, подойдет ли.
И прежде чем господин Камэ успел опомниться и моргнуть в знак солидарности, для него все приостановилось. Время, звуки и изображение. Все ухнуло назад, туда, в темный коридор, где только худенький луч фонарика, или холодные воспоминания о шоссе в 94 году.
Он слышал, но уже не чувствовал, как где-то сзади и сверху, что-то обжигающе-холодное, но сокрушительно сильное, оттолкнуло его висок резко в сторону, причем с такой неимоверной силой, что за виском незамедлительно последовала вся голова, которая потянула шею, а за нею, не поспевая, на прохладный паркет повалилось все его большое тело.
Письма из Сен-Жэмо
ЭЛИТНЫЙ РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ ЦЕНТР «СВЯТАЯ ДВОИЦА»
От: госпиталь Сен-Жэмо, ул. Б. Милль Гань, 96
Кому: м. М. Римик. ул. Аль Терна НС, 582.
«Доброго дня, многоуважаемая мадам Римик! Мне сложно выразить то почтение, с которым, от себя лично и от лица всего персонала эксклюзивного реабилитационного центра «Сен-Жэмо», к Вам обращается главный врач сего заведения – доктор Френсис Абирталь. Не примите за лесть мое глубокое очарование Вашей артистической деятельностью, и восторг почитания Ваших талантов, так искусно демонстрируемых на сцене независимого театра «Лицо Евы», коим завсегдатаем и давним поклонником я и являюсь.
Однако, с сожалением признаю, что не Ваши прекрасные выступления послужили мне поводом писать Вам, мадам Римик. Ах, увы!
С трепетным волнением, и осознанием всей значимости сложившейся ситуации, равно как и ее деликатности, я заранее прошу Вас отнестись со всей серьезностью к содержанию моего послания. Вместе с тем, я просил бы Вас сохранять ясность мыслей и рассудительное хладнокровия, что существенно облегчило бы нашу участь в разрешении следующего происшествия, которое, по всей вероятности коснулось и вашего настоящего происходящего.
Собственно, дело состоит вот в чем.
В прошлую пятницу, вечером, в наш реабилитационный центр (или если быть совсем точным, тов пункт регистрации помощи) обратился новый клиент. (прим. 1.1 – здесь и далее Пациент №1—5.5). Им оказался молодой человек, приятной наружности, на вид 22—25 лет, среднего роста, с худощавым телосложением, и коротко стриженными пегими волосами. Он (согласно показаниям заведующего отделением и дежурного врача) сам остановился перед воротами нашего центра, и позвонил нам в дверной замок. (прим. 1.2 – Напомню, мадам, что в прошлую пятницу после полудня как раз пустился неистовый ливень, что натолкнуло персонал нашего заведения, в первую очередь, на мысль о поиске кратковременного пристанища в стенах нашей лечебницы, что, увы, для нас перестало быть редкостью, в связи с отдаленностью нашего центра от всей остальной инфрастуктуры города).
Однако, прибывший мужчина уверил нас в том, что его намерение полностью осознанно и принято им самостоятельно, а продиктовано в первую очередь желанием провести следующие несколько дней в полном уединении, но как в покое и на довольствии. В связи с этим он попросил нас предоставить ему кров, завтрак в одиннадцать и тотальную тишину в его, как он выразился мастерской, (на самом деле – палате), с большими окнами, выходящими на восток.
(прим. 1.3 – Отмечу, мадам, что реабилитационный центр «Сен-Жэмо» располагает полным обеспечением комфорта и индивидуального размещения, но все же предусматривает непосредственный курс реабилитации посттравматических синдромов, с тщательным наблюдением и контролем динамики выздоровления. Иными словами, наш центр – это не приют для душевнобольных или пансионат престарелых или, упаси Господи, хоспис, как, возможно, могло бы Вам показаться.
Мы занимаемся восстановлением сознания человека после черепно-мозговых травм, тяжелый нарушения работы мозга, посткомоционного синдрома и прочее. Наша работа направлена на выявление и устранением несостыковок между реальностью окружающей среды и внутренним состоянием клиента, а наш процесс реабилитации основан на методике полнейшей балансировки двух миров и безмятежности перехода от одного к другому. Такой метод обретения спокойствия весьма популярен в наш век стремительного растворения себя в суетливой реальности, а потому, смею заметить, к нам нередко обращаются представители высшей касты культуры, спорта и даже власти).
Разумеется, следуя политике конфиденциальности нашего заведения, мы не имеем права разглашать имя, которым представился Пациент №1—5.5, однако, с его слов нам стало известно, что он приходится Вам, мадам Римик, законным супругом.
Именно в этом моменте, я полагаю, мне удалось Вам объяснить всю суть моего стремления обратиться к Вам, хотя (и я вам позже объясню почему) я и не должен бы этого делать.
Ниже я приведу более подробное описание внешности Пациента №1—5.5.
Первым делом, он попросил ни при каких обстоятельствах не тревожить Вас во время ваших гастролей, и вообще всячески держать Вас в неведении о причинах его пребывания в нашем центре. Сожалею, что мне не удалось выполнить его поручение, но со своей стороны, я заверю вас, что буду оправдан несколькими абзацами ниже.
Одет он был в новый, но полностью выпачканный и насквозь промокший свитер, грубой вязки из темной верблюжьей шерсти, какую раньше носили местные индийские эмигранты. На ногах – синие джинсы с клешем, и грубые ботинки, с налипшей на подошве грязью. Удивительно: мы отчетливо разобрали следы желтой глины, обильно налипшей на его ботинки, которую едва ли сыскать в нашей округе, если не представить, что Пациент №1—5.5 (с Вашего позволения, я буду пока называть его так) не добирался к нам через леса и болота.
Верхней одежды, несмотря на поздний ноябрь, на нем не было, равно как и головного убора.
Заметно, что обе кисти рук выпачканы в свинцовые краски.
Уши розовые, слегка оттопыренные. Брови густые, узко посаженные. Губы полные. Подбородок скошенный, скулы низкие. Глаза серые, с голубым оттенком.
При себе у него был действительный страховой полис, однако, его паспорт, как он утверждает, вы по ошибке забрали с собой в поездку, что затруднило возможность идентифицировать его личность.
Кроме того, мы обнаружили у него художественные принадлежности: кисточки разных размеров, из качественных белковых волос. На наше предложение оставить их на хранение у нас, пациент ответил категоричным отказом, и высказал встречную просьбу обеспечить его холстом, грунтовкой и масляными красками.