Как убедить их совершить такое действие, сорваться с этих высот в рискованную неизвестность? И имеет ли он моральное право на такое убеждение? Да и ему самому, ведущему разработчику «Инстайтека», компании с мировым именем, становлению которой он посвятил почти десять лет упорного труда, решиться на такой поступок очень непросто. Не только о себе придется думать и отвечать не только за себя, но и за них, за его самых близких друзей, с которыми он прошел столько всего, придется отвечать, если они решатся шагнуть в эту виртуальность.
Гул ресторанного пространства, смешение близких разговоров друзей, музыка, шуршание танцующих пар. Вино «Маргалит», терпкое, насыщенное, они выбрали, проникшись патриотическим чувством к местному знаменитому Каберне-Совиньон. Все это на какое-то время погрузило Илью в воспоминания тех лет, когда эти ребята, сидящие с ним теперь за одним столом, разлетелись по своим новым гнездам, а он свил свое, хоть это было непросто.
Ада! Любовь с этой девочкой была горячей, как утюг, и короткой, как его шнур, и однажды шнур загорелся, не выдержав напряжения, и своим пламенем озарил печальную реальность.
Ада нервничала, и это ее состояние немедленно передалось ему. Она взяла его за руки, и он почувствовал, что ее крепкие ладошки, всегда такие уверенные и точно знавшие, как им себя вести, были влажными.
– Илюшик, миленький, ты лучший из всех мужчин, которых я знала.
Илюшке тут же резануло слух это «из всех», но не от этого ему нужно было приготовиться падать в обморок – дальше было круче.
– Но, понимаешь, – и голос Ады вернулся в его привычное повелительно-жесткое наклонение, – мне, Илюха, девки все-таки сильнее нравятся. Эти стервы, идиотки, проститу… – тут она остановилась и снова перешла на ласкательное: – Илюшечка, ну что поделаешь? Природа, блин!
Илья с трудом поднял отпавшую нижнюю челюсть. Говорить он не мог и толком не знал, что сделать: рассмеяться, выматериться или что-нибудь сломать. Рядом было только зеркало, а бить зеркало, мелькнуло рациональное среди бушующих волн адреналина, – дурная примета.
Илья пил неделю в пабе «Nest», традиционном приюте программистско-математического планктона. Пил попеременно с друзьями, не мешавшими ему прислониться к уютной судьбе алкоголика. Но просто пить ему стало скучно. Он давно был дружен с владельцами заведения, и те, исполняя его специфические неординарные заказы на напитки, пришли к открытию такого забористого коктейля, что впоследствии он стал фишкой их паба и в меню носил имя изобретателя…
Ада укатила в Канаду на высокую должность… И заодно – жениться (или замуж выйти?) на одной из претенденток. В общем, все у нее со временем наладилось, превратилось в устойчивый брак с серьезной пышнотелой девахой, двумя детьми, рожденными попеременно обеими, собственным домом и полным материальным благополучием. Они остались добрыми друзьями, и Алла принимала ее как подружку.
Алла.
Илюшка бросил пить, осознав: «Это не мое». Полетав над веером девичьих непохожестей, не остановился ни на одной до тех пор, пока однажды тихим прохладным вечером, при возвращении в съемную квартиру в Ришоне, с ним не приключилось «видение».
Навстречу шла девушка с собачкой, белым трогательным комком со сложным названием вест-хайленд-уайт.
Девушка курила сигарету в длинном черном мундштуке. Она была расслабленно-отрешенной и на Илью, проходя мимо, никакого внимания не обратила. А он обратил. Что-то в ее лице, походке, в том, как она держала сигарету, развернуло его в обратном его движению направлении. Он курил «Ротманс» и по не заправленному до конца в мундштук фильтру узнал эту марку, довольно редкую в Израиле. Поравнявшись с незнакомкой, он не нашел ничего лучшего, как спросить:
– Девушка, сигареткой не угостите?
Первой рассмеялась она, затем, осознав нелепость ситуации, развеселился и он, и они расхохотались уже оба, когда увидели, с каким изумлением разглядывала их вест-хайленд-уайт.
Через год у них родился замечательный мальчик, а еще через пять – замечательная девочка.
Смолкин первым не выдержал и вернулся к разговору, который все старательно откладывали, понимая, что результатом двухчасовой беседы с Ильей в уютном голанском циммере должно стать какое-то важное решение – решение, способное переменить их устоявшуюся благополучную жизнь. Они пили вино и ели рыбу, скрывая все нарастающее напряжение в ожидании этого предложения, скрывая за веселостью тостов нервное возбуждение. И Смолкин, самая простодушная и нетерпеливая душа, выстрелил, словно пробка от шампанского:
– У меня голова может лопнуть от того количества идей, которые возможно раскрутить, имея такую базу для девелопинга!
Поглядев на сидящих рядом и удивившись, что его не остановили, он продолжил, все больше раззадо риваясь:
– Мы ведь для этой игры такие сюжеты накрутить можем! Представляете, например, пройдемся по страницам Жоржа Сименона или Агаты Кристи, Конан Дойля, наконец. Или, например, я хотел бы украсть «Мону Лизу» из Лувра – и у меня это получилось бы! Это сколько можно привлечь народа?
Даник вступил, дождавшись, когда Смолкин потянется за кружкой:
– Да, тут много чего разместить получится. Обучающие программы: учитель просто может провести детей или студентов по историческим местам в максимальном приближении к действительности.
– И, – добавил Игорь, – туристический бизнес! Для них это просто фантастическая находка: «А сегодня мы посетим римские бани, знаменитые термы, в компании патрициев и их подружек».
– Да, это не для школьников, – рассмеялся Даник, – это вполне для нас с вами! В этих термах римляне… – и он посмотрел в сторону двух девушек, танцевавших посреди зала под тихую музыку оркестра.
Игорь подхватил, прервав увлекшегося созерцанием Шевинского:
– Разлагались так извращенно, что и империю свою погубили.
– Ты хочешь сказать, что в эти термы полезно сводить сегодняшних патрициев для того, чтобы они не повторили ошибок прежних? – все рассмеялись.
– Там вполне хватало места, – продолжил Илья, – и простолюдинам, так что мы вполне можем побаловать себя этой роскошью. Осталась самая малость – создать компанию и заняться этой мечтой всерьез.
Звучала музыка; пока оркестр отдыхал, работала музыкальная установка. Синатра пел «My Way».
Илья достал из кармана мешочек черного бархата, и на стол высыпались четыре золотых перстня-печатки.
– Это мой подарок вам в честь юбилея университета, ну и еще за то, что выслушали мою идею, и, похоже, она вас впечатлила. На каждом перстне ваши инициалы.
Ребята разобрали печатки, примеряя на свои пальцы, с удивлением обнаружив, что размер удовлетворил всех. Но интрига была впереди, и каждый это понимал, поэтому благодарности висели у всех на устах в ожидании финала.
И вновь заговорил Смолкин:
– Шведский, не тяни кота за хвост! Выскажись, наконец, в чем твое видение наших действий.
Илья подозвал официанта, и тот поднес к их столику приготовленную заранее бутылку Pierre Croizet La Carafe XO с широким горлышком. Официант вынул притертую стеклянную пробку, и Илья бросил в коньяк свой перстень.
– Кто со мной, опустите и свои печатки в этот коньяк, и мы откроем его вновь тогда, когда будет дан старт этому делу. Если я останусь в этой бутылке благородного напитка один, я все равно этим займусь и не стану вас ни в чем упрекать: это огромная ответственность, и мне нелегко предлагать вам решиться на такой шаг. Я выйду покурить, а вы пока подумайте.
Он успел сделать только несколько затяжек до того, как на его плечо опустилась рука Сергея:
– Тебя заждались.
На дне бутылки, кроме его печатки, лежали все четыре перстня. Илья почувствовал, как по спине покатились горячие капельки пота. Он не знал, что сказать, только поднялся и, обойдя всех, крепко обнял каждого, молча, со значением. Подвел итог Смолкин:
– Все, ребята, без соплей, арбайтен, арбайтен ун дисциплин! Теперь мы должны увидеть план действий. У тебя, Шведский, он уже наверняка есть. Как там у «Алисы в стране чудес»?
И все хором подхватили любимую песенку детства:
Без соплей все же не обошлось: когда уже пришла пора расходиться, Смолкин повис на Коэне:
– Шведский! – Смолкин остановил Коэна у зеркала, в котором отразились лица всей пятерки! – Ты видел, как выглядит гений? Вот он! – и Смолкин потрепал Илью по шевелюре, – обыкновенный симпатичненький гений!
Они выкатились на улицу в прохладную галилейскую ночь и попрощались, договорившись увидеться завтра к обеду и обсудить дальнейшее уже всерьез.
0x0006
На столе лежали распечатанные листы с расчетами предварительного бизнес-плана, который Илья подготовил, еще не будучи уверенным в том, что все, кого он наметил в команду, согласятся занять в ней свои места.
Он распечатал пять экземпляров, с трудом скрывая переполнявшую его будоражащую радость. Распечатал прямо при всех, объяснив стремление увидеть свои расчеты на бумаге, а не на экранах их планшетов, банальным желанием понаблюдать, как они будут делать пометки, черкать и ставить галочки в тех местах, которые будут им непонятны или с которыми они будут не согласны.
Два дня им в циммер привозили пиццу, суши и лапшу wok. Вначале они курили, выбегая на улицу, потом, жалея время, дымовую завесу развесили внутри. Листы с исправленным и переделанным цифрами и формулировками уже трижды перепечатывали, обновляя и вновь исчерчивая цветными фломастерами. В результате осталось то, что легло в основу их деятельности на ближайшие два года: их пятеро плюс десять фрилансеров – каждый из пятерки имел таких ребят на примете – по семи направлениям:
– дизайн,
– движок,
– железо,
– последовательность комплектации моделей, упоря доченность,
– область применений,
– сюжеты игр,
– финансы.
Последний вопрос, как ни странно, прошел без споров. Все пятеро оказались состоятельными джентльменами. А надо было не много не мало отказаться от карьеры и перейти в рискованное финансовое состояние с вложением всех своих ресурсов в неизвестность. До выхода демо-версии, по расчетам, понадобится два года и два миллиона евро. С этими затратами решили справиться собственными силами, не прибегая к займам. А вот дальше цифры выстроились в такие порядки, что говорить стали все разом: двадцать пять миллионов – сумма, которую нужно найти у спонсоров.
– Мы подписались под парой миллионов, а для нас это деньги, по сравнению с серьезными корпорациями, огромные. И мы не дилетанты! Если нас эта идея захватила так, что мы, пятеро продвинутых специалистов, рискнули всем, то почему люди, которые на раскрутке проектов такого уровня собаку съели, не почувствуют то же самое?
– Игорь прав! – Саша подчеркнул следующий абзац в распечатке. – Если расчеты Шведского оправдаются хоть наполовину: первый год – триста тысяч подписчиков, второй – пятьсот тысяч, а в третий мы выйдем на один миллион, то, учитывая, что в среднем игрок тратит в год около пятидесяти долларов, мы к тому сроку все окупим и, возможно, даже заработаем.
– И ведь это только то, что касается непосредственно игры! А еще ведь доходы от рекламы, аксессуаров, тотализаторов, без которых игра в бандитов и ментов не обойдется. И мы не представляем сейчас, какие возможности в финансовом смысле могут принести обучающие программы и то, что сможет использовать туристический бизнес.
Смолкин окунул сигару в виски:
– Это что же? Мы станем мульти – или как там – миллио…
– Ты ведь раньше не курил сигар? – Илья улыбнулся. – Уже готовишься стать этим мульти…? Нужны еще белый шелковый шарф, темно-синие шляпа и костюм и белая рубашка.
– Это ты на что намекаешь? Мы ведь бизнесом решили заняться, хайтеком, а не мафиозной разработкой!
– Входи в образ, Саша! Тебе придется писать истории как раз о тех, кто курит сигары, окуная их в виски.
Игорь подвинул Смолкину пепельницу:
– Ты ведь не опустишься до шпаны из подворотни? Для описания историй попроще придется нанимать копирайтеров из Восточной Европы.
Вечер они снова провели в том же американизированном ресторане, потому что, во-первых, он был расположен ближе всего к их домику с садом, во-вторых, потому что рыба, которую там подавали, была ни с чем не сравнима, и в-третьих, они уловили в атмосфере «вестерна», которой был пропитан этот ресторан наполненный звуками негритянской музыки, в интерьере со стилизованной коновязью перед входом и широкими ковбойскими шляпами официантов, дух первичного, зародившегося на Диком Западе предпринимательства. Впрочем, после смешения разных видов алкогольных напитков дух предпринимательства проник бы в их разгоряченные головы и в какой-нибудь обыкновенной фалафельной.
– Ну, ладно, – Даник рубанул рукой, подводя итог многоречивым обсуждениям свалившихся на них впечатлений от фантастических перспектив начатого ими дела. – А в чем все-таки наша сверхцель? Мы ведь интеллектуалы, мы должны чувствовать, вкладывая наши мозги, души и сердца, что-то такое, что выше денег, славы и чего там еще?
Все рассмеялись.
– А больше ничего и нет, – Сергей поднял кружку с глинтвейном, – дальше только бог, в смысле, божест- венное.
– В смысле что-то благородное, ты имеешь в виду? – Смолкин ввязался в сложную тему. – Ты ведь про мораль? Вот сейчас мы начнем интеллигентские страдания: а зачем нам деньги, а давай лучше пойдем на гору и будем там на горе жить в шалаше, а Таня или Жанна, – он готов был перечислить имена жен всех присутствовавших, но сбился, забыв, как зовут следующую, – в общем, они нам будут приносить в день по чашке с рисом, и мы там одухотворимся и… Туалет все равно придется построить, и романтика с медитацией тут же улетучится. Не гадить же на гору! Я так понимаю, она типа святая должна быть.
Илья хотел погасить Сашкины попытки встать на скользкую дорожку, не дать ему увязнуть в морализациях, но Даник их назревающую пикировку перебил:
– Нет, правда, что еще, кроме вышеперечисленного, интересует нас по этой игровой теме? Илья, ты ведь имеешь пару слов, чтобы нас воодушевить?
– «Перекресток» – в этом слове весь смысл. Тот, кто в обычной жизни не решится на поступок плохой или хороший, особенно тот, кому по его натуре хочется совершить что-то ужасное, выходящее за рамки цивилизационного порядка, – он сможет это испытать и решить для себя: кто он на самом деле? И я Яуверен, подавляющее большинство таких людей, находящихся в пограничном состоянии, пережив что-то из их больных фантазий не наяву, а в этой игре, уйдут с линии опасного приближения к катастрофе.
– То есть, мы буквально начнем лечить человечество? – снова встрял Смолкин, хватая Илью за рукав.
– А почему бы и нет? В какой-то мере, в каких-то количествах. И потом, не обязательно это должен быть преступный опыт. Например, мы можем организовать серию историй по «спасению» в широком смысле. Мы знаем о многих трагедиях, в которых гибли невинные, особенно дети, и вот ты в нашей игре имеешь шанс попасть в прошлое и спасти человека, ребенка, в какой-то ужасной, трагической ситуации. Мы ведь не можем изобрести машину времени, но мы можем дать почувствовать людям то, что они могли бы испытать, спасая. Это сильные чувства, и да, Саша, человек, я в это верю, способен меняться после того, как получит возможность пережить такие эмоции.
Все притихли.
– Я не могу забыть эпизод черно-белой кинохроники, – Игорь придвинулся к столу, положил локти на край и тихо продолжил: – Там картина такая: где-то в Украине, во время войны, на краю маленького местечка немцы и полицаи сгоняют местных для отправки в лагерь или на работы в Германию, и здоровый такой детина, с белой повязкой на рукаве, отрывает маленького совсем мальчика от обезумевшей от ужаса матери. Малыш пытается бежать за мамой, и шуцман отшвыривает его сапогом, а мать бьет прикладом винтовки, заставляя присоединиться к несчастным у немецких грузовиков. Я с тобой согласен, Илюха, за шанс хоть виртуально замочить того полицая и дать матери с маленьким убежать… Да, Илюха, ты – гигант, и я с тобой в этом деле навсегда, – и Беллер уронил голову на белую скатерть.