Наступивший кризис в экономике неизбежно отрицательно влияет и на социальные процессы. Остановилось улучшение жизни населения России, наметившееся в 2000-е годы. Рождаемость остается на уровне 13,2 человека на 1000 человек населения, естественный прирост – 0,2 человека на 1000 жителей, что в 62 раза ниже предельно допустимого уровня. Доля населения с доходами ниже величины прожиточного минимума превысила 11%. Растет социальное неравенство: разрыв между доходами 10% самых обеспеченных и 10% самых малообеспеченных групп населения превышает 16 раз (http://rusnext.ru/recent_opinions/1442491283).
Новая книга Л. С. Бляхмана не только предупреждает о нарастающих угрозах для развития страны, но и предлагает пути их преодоления на основе коренного изменения экономической политики. Содержание книги, как и предыдущей, построено на последних статьях автора, объединённых общей проблематикой и опубликованных в российских периодических экономических изданиях, большинство – в журнале «Проблемы современной экономики». Во всех разделах книги убедительно доказывается необходимость перенастройки экономической политики на социальное развитие страны на основе новой индустриализации как первоочередного этапа формирования инновационной экономики. Анализ российской экономической действительности автор строит на сопоставлении с мировым опытом развития передовых экономик. Подробно рассматриваются методологические основы регулирования инновационной экономики и новой индустриализации, роль инфраструктуры в их развитии, проблемы и основные направления институциональных реформ российской экономики и ее социально-экономических институтов. Неоднократно и последовательно развивается мысль о необходимости и путях перехода от либерально-монетарной к институциональной модели финансирования структурных преобразований с учетом практики других стран.
В противоположность положениям неоклассической экономической теории, которая не изучает социальную политику и поведение государственных и общественных организаций, Л. С. Бляхман включает социальную политику в предмет новой политэкономии в качестве важнейшего элемента этой науки. В книге подчеркиваются, аргументируются и развиваются положения о том, что переход от индустриального и рентно-долгового капитализма к инновационному обществу в условиях глобального системного кризиса коренным образом изменяет субъект, объект и методы реализации социальной политики с учетом первостепенной важности развития социального и человеческого капитала, трансформации модели государства благосостояния.
В качестве основных направлений практического перехода России к новой модели экономического роста автор подробно рассматривает три направления: 1) формирование новой агроиндустриальной политики; 2) инновационной промышленной политики; 3) новой политики в области инфраструктуры. Выдвигается альтернативная политико-экономическая концепция инфраструктуры как ведущего и ограниченно рыночного сектора инновационной экономики, новой общественной производительной силы. Обосновывается необходимость оценки инвестиций в инфраструктуру с учетом не частно-предпринимательского, а внешнего экономического, социального и экологического эффекта, отказа от ориентации на самоокупаемость элементов инфраструктуры и установления тарифов на базе фактической себестоимости и проектной рентабельности инвестиций.
Значительная часть книги является вкладом автора в развитие новой политэкономии. Рассматриваются теоретические концепции и положения по важнейшим вопросам современной экономической теории и практики. Читатель найдёт материалы, содержащие глубокий анализ причин и последствий революции в организации бизнеса, который обозначил новый этап обобществления производства с далеко идущими экономическими и социальными последствиями. Раскрыты сущность, политико-экономические основы и социально-экономические аспекты новой индустриализации на всех ее уровнях, региональные и макрорегиональные явления и тенденции новой индустриализации, её направления в мезоэкономических секторальных комплексах (топливно-энергетическом, высоких технологий, военно-промышленном и других). Чётко выделены теоретические основы перехода к социально-инновационной планомерной экономике с отходом от рентно-долговой модели, новые концепции теории фирм и их системной реструктуризации на базе обобщения мирового опыта. Рассмотрены новые модели организации бизнеса и интеграции фирм, сущность, роль и формы участия финансовых потоков в современных экономических процессах.
Первоочередное внимание, как целевым приоритетам, уделяется решению социальных проблем, улучшению условий жизни людей, развитию человека. Одна из статей книги специально посвящена экономическим предпосылкам улучшения и сохранения здоровья населения, увеличения продолжительности жизни.
Список реально использованных в работе отечественных и зарубежных источников научной литературы и статистических данных насчитывает около 700 наименований и отражает широчайший энциклопедический кругозор автора.
В книге Л. С. Бляхмана читатель увидит наше прошлое, настоящее и будущее. Она необходима обществу не только сегодня, но и в обозримой перспективе. Проблемы российской экономики, поднятые в ней, остаются актуальными и даже обостряются.
В подготовке к изданию настоящей книги принимали участие И. Л. Лойцянская, Е. Г. Чернова, Н. Ф. Газизуллин, Е. Г. Скобельцына, В. П. Воробьев.
Доктор экономических наук, профессор И. С. МинкоВступление. Глобальный кризис и смена парадигмы экономического развития[1]
Введение
Кризис, начавшийся как финансово-долговой, выступает ныне как социально-экономический и системный. Выход из кризиса требует не частных, а стратегических управленческих решений, связанных с переходом от индустриального и рентно-долгового к социально-инновационному капитализму, использующему для своего развития прежде всего общественные, а не только частные производительные силы.
Новая индустриализация означает модернизацию и создание новых рабочих мест в кластерах и цепях поставок, предъявляющих устойчивый спрос на инновации. Критерием ее эффективности является повышение производительности не только живого, но и овеществленного в энергетических, материальных и капитальных ресурсах труда при обязательном и первоочередном обеспечении социального развития, рациональной занятости населения и экологической устойчивости.
Методологические проблемы создания инновационной экономики и преодоления системного кризиса исследовали Л. Абалкин, A. Аузан, С. Глазьев, Р. Гринберг, Е. Гурвич, С. Гуриев, А. Дынкин, К. Рихтер, В. Мау, В. Полтерович, Н. Пахомова, В. Рязанов, Ю. Яковец, B. Якунин, Е. Ясин и другие экономисты.
Финансовый, экономический и социально-системный кризис
За последние несколько лет ведущие университеты мира издали около ста монографий о причинах, природе и последствиях глобального кризиса. Большинство из них посвящено финансовому кризису, который впервые затронул не периферийные страны (Аргентину, Мексику, Малайзию, Россию и т. д.), а мир в целом. П. Кругман и Р. Лэйард в статье «Экономический манифест здравого смысла» [1] считают непосредственной причиной кризиса чрезмерные заимствования в частном секторе и рисковое кредитование банков с высоким уровнем задолженностей. Это привело к сокращению расходов частного сектора, спроса потребителей, а в итоге – к депрессии и росту госдолга.
По данным World Economic Forum [2], в 2007–2014 гг. долг двадцати развитых стран вырос с 78 до 118% ВВП. В семнадцати странах еврозоны он уже в 2012 г. превысил 87% ВВП, в том числе в Греции – 165%, Германии и Франции – 81–86%, Индии и Бразилии – 64–68%. В США не обеспеченные гособязательства достигли 100 трлн долл., госдолг – 102% ВВП. Совокупный потребительский долг с 1971 г. вырос, по данным МВФ, на 1700% и превысил 92% ВВП (в Германии и Франции – по 60%, в Испании – 87%).
Экономисты Массачусетского технологического института (MIT) [3] связывают это с ошибочной либеральной политикой. Из-за отсутствия глобального регулирования финансового рынка цена производных ценных бумаг, не имеющих материального обеспечения, уже в 2006 г. достигла 473 трлн долл. – в 10 раз больше мирового ВВП [4].
Инвестиционные банки эмитировали квазиденьги без контроля центробанков и сыграли, по данным комитета Конгресса США [5], особую роль в финансовом коллапсе. В публикациях Гарвардского университета [6] макроэкономические причины кризиса связываются с трагедией плохих идей (the tragedy of bad ideas) о финансовом дерегулировании, которые привели к пузырям и инфляции на рынке активов (assets price infation), падению доходов среднего класса и т. д. Модель, подчинившая общественные блага (common goods) рыночным, привела к саморазрушению экономики (economy cannibalized itself). Необходима новая парадигма соотношения финансов и производства. Наибольший урон понесли малые страны, развивавшие преимущественно финансово-долговой сектор, – Исландия, Греция [7], Кипр (активы его банков во много раз превышают ВВП), Латвия и т. д. Сектор услуг и дешевые кредиты не компенсировали сокращение реального производства, рост импорта промтоваров и продовольствия. В России госдолг составил в 2012 г., по данным Центробанка (ЦБ), всего 9,2%, а долги граждан – 10,6% ВВП. Кризис проявился, прежде всего, в росте доли конъюнктурных нефтегазовых доходов в ВВП (в 2009–2011 гг. с 7,6 до 10,4%) и бюджете (до 40–50%). По оценке Всемирного банка, без учета этих доходов дефицит счета текущих операций в 2011 г. составил 13%, а бюджета – около 10% ВВП. Средняя цена одного кв. м жилой площади в Москве в 2000–2008 гг. выросла в 9 раз, а квартиры площадью 80 кв. м на вторичном рынке – с одной до 15 среднегодовых зарплат. В то же время капитализация 30 крупнейших компаний, включая Газпром, Аэрофлот, Роснефть, Сбербанк и т. д., в 2012 г. составила всего 530 млрд долл. – меньше, чем одной Apple (620 млрд долл.). Сумма банковских кредитов населению в России намного ниже, чем в странах ОЭСР (по данным ЦБ РФ, соответственно, 12 и 60–80% ВВП), но она росла в 2011–2012 гг. втрое быстрее корпоративных кредитов и давала банкам во много раз большую прибыль (до 20% и 2–3%).
Главным следствием либерально-экономической политики в России стала высокая доля теневой экономики (по оценке ЦБ, около 30% ВВП), бюджетной коррупции, офшорного бизнеса и вывоза капитала. По данным ЦБ, незаконно обналичивается 1,5 трлн рублей в год, для этой цели ежегодно создается до 1000 фиктивных юридических лиц. Наличная денежная масса составляет в России до 12% ВВП (в США – 6,6%) – четверть денежного оборота. По мнению представителей Сбербанка, Россия теряет на этом из-за коррупции и уклонения от налогов 1% ВВП в год. По оценке Института экономики РАН [8], до 10% бюджета составляют прямые откаты (оплата поставок по завышенным ценам и невыполненных работ), а еще столько же – нецелевое и неэффективное использование средств бюджета. Вложения физических и юридических лиц в зарубежную недвижимость в 2007–2011 гг. выросли с 5,5 до 12 млрд долл.
По данным Te price of Оfshore, на офшорных банковских и инвестиционных счетах (без учета недвижимости, яхт и т. д.) в мире хранится до 32 трлн долл. (совокупный ВВП США и Японии). Только развивающиеся страны в 1970–2010 гг. вывели на эти счета 7–9 трлн долл. По расчетам McKinsey, из России за последние 20 лет с помощью фиктивных ценных бумаг и внешнеторговых контрактов, фирм-однодневок и брокерских контор, организующих многократную фиктивную перепродажу активов, вывезено 800 млрд долл. – больше, чем из Ю. Кореи (779 млрд долл.), Бразилии (520 млрд), Украины (167 млрд), Казахстана (138 млрд) и т. д. До 90% крупных компаний России зарегистрировано в офшорах. Инвестиции в финансовые активы превышали вложения в основной капитал в 2000 г. в 1,2, а в 2008 г. – уже в 3,6 раза.
Институт монетарных и экономических исследований в Токио [9] показал, что роль цен, налогов и кредита в современной экономике существенно изменилась. Это подтверждает математическое моделирование финансово-долгового кризиса. Не оправдали себя основанные на новом неоклассическом синтезе идеи таргетирования инфляции как режима монетарной политики, ориентированного на модели общего равновесия. В публикации Оксфордского университета [10] обоснована необходимость глобального регулирования финансового рынка.
Сторонники неоклассической концепции, основываясь на теории финансового мультипликатора, связывают выход из кризиса с уменьшением вмешательства государства в экономику. В серии статей Lee E. Ohanian (Университет Калифорнии в Лос-Анджелесе) в Journal of Economic Perspectives утверждается, что и в 1930-х, и в 2000-х годах сокращение кредита не имело решающего значения, так как собственные средства корпораций были достаточны для инвестиций. Российские либеральные экономисты также видят выход из кризиса в сокращении расходов госбюджета (в 2008–2012 гг. они выросли с 7 до 12,7 трлн рублей, причем 18,4% доходов уходит на пенсии и пособия), банкротстве неэффективных собственников и отказе от субсидирования инвестиционных проектов за счет избыточной задолженности, стимулировании сбережений [11]. По оценке Boston Consulting Group, в Европе делают сбережения половина, в Индии – 70%, а в России – только четверть домохозяйств.
Сторонники неошумпетерианской концепции, напротив, исходят из определяющей роли немонетарных факторов – развития технологий и инноваций, в том числе в сфере услуг, институтов рынка труда [12]. Особое внимание уделяется экологическим основам устойчивого развития [13], а также управлению экономическими, технологическими и экологическими рисками [14].
Новое звучание обрели идеи К. Маркса о всеобщем интеллекте, индивидуальном и социальном знании, науке и общественных производительных силах. Переход от неомарксистских к постмарксистским аналитическим концепциям рыночного социализма и политической экологии связывается с идеями Грамши [15]. Однако анализ абстрактного труда, прибавочной стоимости и средней нормы прибыли, проведенный Г. Карчеди [16], не объясняет природу нынешнего кризиса. При исследовании перспектив развития экономической науки в 2009 г., в частности в работах В. Т. Рязанова [17], а также К. К. Рихтера и Н. В. Пахомовой [18], было отмечено, что кризис вызван не циклическим перепроизводством товаров, а несоответствием системы управления новой экономике. Долговые проблемы и рецессия в еврозоне – лишь верхушка айсберга структурных проблем многовекторного мирового развития.
Весьма важна роль Китая в международном экономическом дисбалансе [19]. В ближайшие годы Китай уже не сможет покрывать торговый дефицит США, так как переориентирует свою экономику на внутренний спрос, в том числе за счет роста внутреннего долга. По оценке ЦБ Китая, он достиг 1,7 трлн долл. (в Греции – 350 млрд, в Испании – 630 млрд, в Италии – 2,4 трлн долл.) и превышает годовой бюджет (1,6 трлн долл.). По оценке Boston Consulting Group, среднемесячная зарплата городских рабочих Китая достигла к 2013 г. 345 долл. – больше, чем в Мексике [20]. Это привело к перемещению иностранных инвесторов в Индонезию, Бангладеш, Вьетнам и т. д. При этом душевой ВВП остается низким (8,5 тыс. долл. по сравнению с 49 тыс. в США и 17 тыс. в России), особенно в сельских регионах, а темп прироста ВВП снижается (2010 г. – 10,3%, 2011 г. – 9,2%, 2012 г. – 8%).