– Не знаю. Думаю, после смерти дедушки мама продала их другому коллекционеру, – ответила Марла.
– Извини, Марла, – сказал Ламар, – только это все равно выверт подсознания. Ты тосковала по бабушке, боялась смерти, а куклы часто наводят на людей жуть.
Чарли поспешила вмешаться, чтобы положить конец спору:
– Все поели? Нам уже скоро выходить.
– У нас еще полно времени, – возразил Карлтон, посмотрев на часы. – Дорога займет минут пять от силы. – Изо рта у него выпал еще кусочек еды, приземлившись рядом с первым.
Джон поочередно обвел взглядом сидевших за столом друзей, словно чего-то ожидая.
– Нужно им рассказать, – проговорил он, глядя на Чарли.
– Да, непременно нужно! – подхватила Джессика.
– О чем рассказать? – пропищал Джейсон, выглядывая из-за спинки сиденья.
– Ш-ш-ш, – цыкнула Марла, поворачиваясь к брату, но как-то вяло. Она с интересом посмотрела на Джона. – О чем вы хотите рассказать?
Джон понизил голос, и все наклонились поближе к нему. Чарли тоже подалась вперед, хотя наверняка знала, о чем пойдет речь.
– Вчера вечером мы были «У Фредди», – сообщил Джон.
– Неужто она все еще на прежнем месте? – воскликнула Марла в полный голос.
– Тс-с-с! – Джессика отчаянно замахала на подружку руками.
– Извини, – прошептала Марла. – Просто не могу поверить, что ее до сих пор не снесли.
– Не снесли, – кивнул Карлтон, приподнимая брови, потом с загадочным видом улыбнулся Ламару.
– Она спрятана, – пояснил Джон. – Ее хотели снести, чтобы построить вместо нее торговый центр. Но не сделали этого. Просто… построили центр вокруг пиццерии. Похоронили ее.
– И вы пробрались внутрь? – поразился Ламар. Чарли кивнула. – Не может быть.
– И как там теперь? – спросила Марла.
– Все в точности как раньше, – ответил Джон. – Как будто…
– Как будто все посетители испарились, – тихо сказала Чарли.
– Я тоже хочу туда сходить! Вы должны нас отвести! – воскликнула Марла.
Джессика неуверенно кашлянула, и все посмотрели на нее.
– Не знаю, – медленно проговорила она. – В смысле, прямо сегодня? А стоит ли?
– Мы должны ее увидеть, – сказал Ламар. – Вы же не можете сначала рассказать нам об этом, а потом не дать увидеть.
– Я тоже хочу пойти, – вклинился Джейсон. – Что такое «У Фредди»?
На него не обратили внимания. У мальчика разгорелись глаза, он прислушивался к разговору, жадно ловя каждое слово.
– Джессика, наверное, права, – неохотно сказал Джон. – Может, это было бы неуважением – идти сегодня вечером.
Последовала секундная пауза, и Чарли поняла: все ждут, что же скажет она. Именно ее все боялись оскорбить, и теперь нуждались в ее разрешении.
– Думаю, нам стоит сходить, – решила она. – Мне не кажется, что это неуважение. Наоборот, это своеобразная дань памяти… случившемуся. – Она по очереди посмотрела на ребят. Джессика закивала. Сама Чарли полагала, что привела не очень убедительный аргумент, но, похоже, уговаривать друзей не требовалось.
Марла изогнулась и поверх спинки диванчика заглянула Джейсону в тарелку.
– Ты поел? – спросила она.
– Ага, – кивнул мальчик.
Марла указала на игру в его руках.
– Ты же помнишь, что нельзя играть в эту штуку во время церемонии?
– Ага.
– Джейсон, я серьезно. Я запру эту штуку в машине.
– Почему бы тебе не закрыть меня в машине, – пробурчал мальчик.
– Я бы с удовольствием, – проворчала Марла вполголоса, потом снова повернулась к друзьям. – Так, мы можем идти.
Они ехали к школе вереницей: парни в машине Карлтона, потом Марла, и замыкала «караван» Чарли.
– Можно было поехать всем в одной машине, – лениво пробормотала Джессика, поглядывая в окно.
Об этом Чарли не подумала.
– Да, наверное, – сказала она.
– С другой стороны, не уверена, что хотела бы ехать вместе с Марлой и Джейсоном, – без обиняков заявила Джессика.
– Они чересчур активные, – согласилась Чарли.
Когда они приехали, парковка уже была забита битком. Чарли припарковалась на соседней улице, надеясь, что в этом месте разрешено парковаться, после чего они пошли к школе по знакомой с детства дорожке.
Джессика поежилась.
– У меня прямо мурашки по коже.
– Странно вновь оказаться здесь, – кивнула Чарли.
На первый взгляд школа выглядела совсем как раньше, только забор вокруг нее поставили новый, из черных пластиковых щитов. Весь город являл собой такую смесь старого и нового, знакомого и незнакомого. Привнесенные новшества казались Чарли чужеродными, однако старые, знакомые вещи тоже вызывали подобные ощущения. «Наверное, Карлтон чувствует себя очень необычно, живя здесь», – подумала девушка. «Знаю, для всех вас эта поездка наполнена воспоминаниями о прошлом, а я просто живу здесь» – так он недавно сказал. Чарли показалось, что он говорил неискренне.
Когда они дошли до расположенной за школой игровой площадки, места на открытой трибуне почти закончились; перед трибуной в несколько рядов поставили складные стулья, и Чарли заметила сидевших в первом ряду Марлу и мальчишек.
– О, просто здорово, – проворчала она. – Не хочу сидеть в первом ряду.
– Я не против, – пожала плечами Джессика.
Чарли посмотрела на приятельницу. «Конечно ты не против, – вертелось у нее на языке. – Ты… ты…» Вместо этого она сказала:
– Ага, это не проблема.
Они направились к остальным.
– Тут, наверное, полгорода собралось, – заметила Чарли, глядя на два свободных места, которые заняли им друзья: одно в первом ряду, рядом с Карлтоном, другое – за ним, рядом с Марлой. Джессика подмигнула Чарли и села рядом с Карлтоном. Потом наклонилась к юноше, и они принялись шептаться.
– Тут, наверное, полгорода собралось, – повторила Чарли, обращаясь к Марле.
– Ага, – кивнула та. – Я хочу сказать, это же маленький городок, сама знаешь. Случай с Майклом… наделал шуму. К тому же его родители до сих пор живут здесь. Люди помнят.
– Люди помнят, – тихо повторила Чарли.
Прямо перед ними установили маленькую импровизированную сцену, на которой стояли ораторская трибуна и четыре стула. За стульями повесили большой экран, на него проецировалось изображение: фотография Майкла, больше человеческого роста. Мальчик на снимке выглядел не идеально: он запрокинул голову под странным углом, широко разинув смеющийся рот… И все же это фото подходило как нельзя лучше: фотограф поймал и запечатлел радостный, не постановочный момент. Ребенок на фотографии выглядел счастливым.
– Проклятье, – прошептала Марла.
Чарли посмотрела на подружку: та промокала глаза салфеткой. Чарли обняла ее и сказала:
– Я знаю.
Внезапно заработала акустическая система, раздался громкий завывающий звук, потом он стих. На сцену поднялись четыре человека: крупный мужчина в костюме, направившийся прямиком к микрофону, пожилая женщина, и державшиеся рядом мужчина и женщина. Человек в костюме встал перед трибуной, пожилая женщина села на один из стульев. Пара осталась стоять у края сцены. Чарли сообразила, что это, скорее всего, родители Майкла, но она их не узнавала. В детстве она не особо обращала внимание на родителей друзей: они принадлежали к особому виду людей, «взрослых». Чарли вдруг поняла, что даже не знает их имен; родители Майкла не путались под ногами у друзей сына и не представлялись им, а Чарли обращалась к ним просто «мама Майкла» и «папа Майкла», как будто это приемлемая форма обращения.
Человек у трибуны представился, назвавшись директором школы. Он произнес несколько слов о потере и общности, а также о том, как мимолетна и драгоценна молодость; вкратце напомнил собравшимся о доброте Майкла, его артистическом таланте, о том, что он с самого раннего детства производил благоприятное впечатление на окружающих. «Это правда», – подумала Чарли. Майкл был на удивление обаятельным ребенком. Он не проявлял особых лидерских качеств, однако все хотели его порадовать, развеселить, поэтому часто поступали так, как хотелось бы Майклу – просто чтобы сделать ему приятное.
Директор закончил и представил родителей Майкла, Джоан и Дональда Бруксов. Супруги явно чувствовали себя не в своей тарелке: переминались с ноги на ногу рядом с трибуной, скользили взглядами по толпе, словно спрашивая себя, что они тут делают. Наконец вперед вышла Джоан.
– Так странно находиться здесь сегодня, – произнесла она, и по толпе пробежал тихий одобрительный шепоток. – Мы безмерно благодарны всем вам за то, что вы пришли, особенно тем из вас, кто специально прибыл в город. – Она посмотрела прямо на сидевших в первом ряду приятелей Чарли. – Некоторым из друзей Майкла пришлось приехать издалека, и, думаю, это свидетельство того, кем он был десять лет назад, когда все вы только начинали свой путь, переходили на следующую ступень своей жизни. – Поскольку Чарли сидела очень близко к сцене, она видела, что Джоан того и гляди заплачет, и слезы уже блестят у нее в глазах, однако голос женщины не срывался. – Мы благодарны за то, что вы здесь. Деньги на эту стипендию мы хотели оставить Майклу в наследство, но, очевидно, что он и без того сам оставил по себе добрую память.
Марла стиснула руку Чарли, и девушка пожала ее ладонь в ответ.
– Я хочу сказать кое-что, – продолжала Джоан, – о семьях, которых сегодня здесь нет. Как все вы знаете, за те страшные несколько месяцев Майкл не был единственным пропавшим ребенком. – Она зачитала еще четыре имени: двух девочек и двух мальчиков. Чарли быстро взглянула на Марлу. Все они знали, что пропали и другие дети, но смерть Майкла нависла над ними такой огромной тенью, что они никогда даже не говорили об остальных жертвах. Теперь Чарли ощутила укол вины. Для кого-то те маленькие девочки и мальчики были так же важны, как Майкл для своих родителей и друзей. Для кого-то такая потеря означала конец света. Девушка на миг закрыла глаза. «Я не могу оплакать всех, – подумала она. – Никто не сможет».
Джоан заговорила снова.
– Хотя их семьи уехали из Харрикейна, те мальчики и девочки навечно останутся в наших сердцах. А сейчас я попрошу выступить молодого человека, который был особенно близок с моим сыном. Карлтон, скажешь несколько слов?
Чарли и остальные ребята удивленно смотрели, как Карлтон встает и поднимается на сцену. Джоан крепко его обняла и осталась стоять рядом, а Карлтон вытащил из кармана мятый листок бумаги. Юноша откашлялся, посмотрел поверх голов зрителей, затем снова смял в кулаке листок и засунул обратно в карман.
– Я помню Майкла хуже, чем следовало бы, – сказал он наконец. – За столько лет многое стерлось из памяти; знаю, мы с ним познакомились, еще когда ходили в памперсах, но этот период жизни я, к счастью, не помню.
Зрители тихо захихикали.
– Зато я знаю, что в моих самых ранних воспоминаниях всегда присутствует Майкл. Я помню, как мы играли в супергероев; рисовали – последнее у него получалось намного лучше, чем у меня; а когда мы немного подросли… ну, мы по-прежнему играли в супергероев и рисовали. И я твердо помню одно: мои дни всегда становились веселее, если рядом был Майкл. Он был умнее меня, именно он всегда придумывал что-то новое, изобретал новые способы попасть в переделку. Кстати, миссис Брукс, извините за те лампы. Если бы я прыгнул так, как предлагал Майкл, то, возможно, разбил бы только одну.
Дональд засмеялся, но получился какой-то утробный, рыдающий звук. Чарли поерзала, чувствуя смущение, и с извиняющейся улыбкой вытащила ладонь из пальцев Марлы. Неприкрытое горе родителей Майкла потрясало ее до глубины души, как свежая, кровоточащая рана, на которую больно смотреть.
Карлтон спустился со сцены и сел на свое место. Заговорила бабушка Майкла, потом выступил его отец – он слегка успокоился и нашел в себе силы рассказать, как впервые привел сына на занятия в художественный класс. Он рассказал собравшимся об учрежденной стипендии: ее планировалось вручать выпускнику, который продемонстрирует мастерство и страсть в искусстве; затем он назвал первого победителя, получившего приз в этом году, Анну Парк, худощавую кореянку. Девушка быстро поднялась на сцену, дабы получить почетный значок и свою порцию дружеских объятий от родителей Майкла. Чарли подумала, что Анна, наверное, чувствует себя очень странно, ведь ее радость изначально омрачена горем родителей Майкла. С другой стороны, Анна наверняка тоже знала Майкла, пусть и шапочно.
После церемонии ребята подошли к родителям Майкла, поприветствовали их, обняли и выразили соболезнования. «Что можно сказать человеку, потерявшему ребенка? Разве можно облегчить его страдания? Изгладится ли его горе хоть чуть-чуть за десять лет, или он до самой смерти будет просыпаться по утрам, ощущая всю тяжесть потери?» Возле сцены стоял длинный стол, на котором постепенно росла груда цветов, кроме того, собравшиеся на церемонию люди приносили фотографии и открытки, записки, адресованные родителям Майкла или ему самому. Кто-то что-то вспомнил, кто-то записал невысказанные в прошлом пожелания. Чарли подошла к столу и оглядела разложенные на нем записки. Были здесь и фотографии, с которых улыбалась она сама, ее друзья и, конечно, Майкл. Впрочем, что же в этом удивительного? Они постоянно играли то все вместе, то по двое, по трое. Взгляд Чарли выхватил из общей кучи один снимок: Майкл, Джон и она сама, все перемазанные грязью, а рядом Джессика, чистенькая, как с картинки, отказывается подходить к троице грязнуль. Чарли улыбнулась. Точно-точно, так все и было. На другой фотографии пятилетняя Марла из последних сил держит на руках новорожденного брата, а Ламар заглядывает ей через плечо, с подозрением косится на крошечного малыша. Здесь же лежало несколько рисунков Майкла, карандашные наброски в профессионально сделанных рамках разного размера и цвета.
Чарли взяла один рисунок, изображавший, как она предполагала, мчащегося по городу огромного динозавра. А ведь Майкл действительно был очень одаренным, осознала девушка. И она, и все ее друзья рисовали карандашами, но на фоне их каракулей рисунки Майкла выглядели самыми реалистичными.
– Вот этот особенно хорош, – сказал тихо подошедший к девушке Джон.
Чарли вздрогнула от неожиданности.
– Ты меня напугал.
– Извини.
Она снова посмотрела на рисунок. Что бы это ни было, она даже сейчас не сможет нарисовать ничего лучшего. Грудь вдруг словно сжало невидимым обручем, и Чарли задохнулась от горя и гнева. Она вдруг остро осознала, что Майкл умер молодым, его жизнь грубо оборвали, украли у него целых десять лет. На Чарли накатило негодование, чувство несправедливости, какое испытывают только маленькие дети, захотелось завопить: «Так нечестно!»
Сделав глубокий вдох, Чарли поставила рисунок обратно и отвернулась от стола. Народ пока не расходился, но девушка почувствовала, что должна немедленно уйти. Она встретилась взглядом с Марлой, и та – проницательная, как всегда, просто жуть! – кивнула и ухватила Ламара за рукав. Они встали и направились к парковке, Чарли тоже направилась туда. Кажется, никто не обратил внимания на их уход, и в этом не было ничего удивительного: все они здесь чужие, кроме Карлтона.
На парковке ребята остановились у машины Марлы. Она, похоже, сотворила чудо: нашла место на парковке прямо перед школой.
– Теперь я могу поиграть в игру? – тут же спросил Джейсон. Марла вытащила из кармана ключи и протянула брату, предупредив:
– Только смотри не уезжай.
Потом вдруг схватила мальчика за плечи, притянула к себе, обняла и на долгое мгновение замерла.
– Господи, я только к машине отойду! – пробормотал Джейсон, когда сестра наконец выпустила его.
– Ага, может, стоит разрешить тебе уехать, – фыркнула Марла, слегка подталкивая мальчика в спину. Потом откашлялась. – Так вы пойдете к Фредди?