– Сподручнее, но заметнее, – вздохнул Дрезина.
– Кто ж знал, что нас в кино будут фотографировать, – развел руками боец, имея в виду запись на следящей видеокамере.
– В следующий раз будем ловчее.
– Чтобы следующий раз был, надо вернуться в Форт, а нас туда не пустят, – неожиданно разумно произнес Стамеска.
– Выкрутимся, – пообещал Дрезина.
– Давайте потребуем репатриации! – донеслось справа от него. – Так не поступают с законопослушными гражданами и потенциальными избирателями!
Уйбуй крякнул от неожиданности и повернул голову на звук: до сих пор он почему-то считал, что из Форта выкинули только его и Стамеску, а получилось, что расширенным составом.
– Тыква?
– И еще моральный износ тоже, – пробубнил лежащий лицом вниз боец. – И пусть не врут, что его нет. Я законы знаю, я два раза адвокатов грабил.
– Морально у нас у всех проблемы, – поддержал приятеля Стамеска. – Меня, пока тащили, три раза очень нехорошим словом назвали, как будто на мне можно жениться.
– Как будто ты Кончита? – уточнил Тыква.
– Не, у кончит бороды, а у нас волос не растет. – Стамеска постучал себя по лысой, как шея птеродактиля, голове. – Просто так обозвали.
– Это они в толерантности испражняются, – подумав, сообщил Дрезина. Но не стал говорить, что его тоже так называли, чтобы не потерять среди подчиненных авторитет.
– Упражняются, – поправил уйбуя Стамеска.
– Упражняются дети, когда примеры по математике решают, а эти испражняются, – не согласился Дрезина, припоминая, с какой злобой произносили обидные слова подручные великого фюрера. Заметил сразу за Тыквой еще одно тело, но спрашивать, кто это, не стал, потому что сначала тело должно очухаться и обозначить себя как боевую единицу. – А раз мы стырили виски, за который Кувалда поручился, получается, что мы пошли против фюрера.
– То есть мы теперь оппозиция? – сообразил Тыква.
Чем вызвал у сородичей ожидаемое замешательство.
– Не, сначала мы изгои, – попытался идентифицировать себя Дрезина, но был перебит слишком умным бойцом.
– Не из гои, а из Форта, – уточнил Тыква. – Но оппозиция лучше, потому что они богатые.
– Да ладно, – не поверил Стамеска. – Если они богатые, то зачем оппозиция?
– Потому что хотят стать еще богаче, – как «дважды два» доказал недоверчивому приятелю Тыква. И следующими ходом поставил ему мат: – Я точно знаю, что богатые, потому что они денег всем дают просто так. Я пошел – мне дали, а всего-то надо было по улице прогуляться.
– Я тоже тогда ходил, – припомнил Стамеска. – Только пьяный был и не помню. Много денег дали?
– Ты на них и напился, – ушел от прямого ответа Тыква. Потому что именно он выскреб из карманов упившегося приятеля остатки наличных.
И оба бойца вопросительно посмотрели на уйбуя. В смысле, раз он теперь оппозиция, то должен дать денег.
– Власть фюрера нерушима, – мрачно изрек Дрезина, у которого денег не было. – Она овеяна древними вискикурнями и приносит нашему великому народу только хорошее.
– Насчет хорошего ты погорячился. Я, например, от мордобоя не в восторге, – не стал скрывать Тыква. – Я себя еле-еле обратно в кучку собрал.
– А был бы ты оппозиция, тебя бы и вовсе на ленточки порезали, – наставительно сообщил уйбуй. – На белые.
– Белые больше неактуально, – сообщил Тыква.
– А что актуально? – сдуру брякнул Стамеска.
И услышал перспективное:
– Актуально – бороться с коррупцией.
– Актуально – это что? – попросил напомнить Дрезина.
Непонятные слова всегда вызывали у него тревогу, и задавая вопрос, Дрезина на всякий случай нащупал в кармане кастет.
– Актуально – это за что сейчас платят.
Против такого расклада уйбуй ничего не имел, но не мог не уточнить:
– А с чьей коррупцией будем бороться?
– Ну… Пусть с Кувалдиной, – предложил Тыква.
– Тогда нас в Южный Форт никогда не пустят, – мрачно предсказал Стамеска, и Дрезина, поразмыслив, с бойцом согласился.
– А мы сами войдем! – пообещал Тыква. – Мы будем власть!
– Где?
– Здесь!
Но на этот раз он перестарался.
– Здесь власть я, – сообщил Дрезина, а для закрепления материала вмазал смутьяну кастетом в ухо.
Тыква, который благоразумно вел пропаганду, не поднимаясь с земли, вновь уткнулся в нее носом и захныкал.
– Но если мы не оппозиция и не Красные Шапки, то кто мы? – неожиданно спросил Стамеска.
– А тебе зачем?
– Изгой – это звучит позорно.
– Я кино про самого первого изгоя смотрел, оно клевое, – проныл Тыква.
– А мне показалось, я тебя убил, – протянул Дрезина, задумчиво разглядывая сплоховавший кастет.
– Пусть тебе что-нибудь другое покажется.
– Кто мы теперь, Дрезина? – продолжил Стамеска. – Кто мы, если не десятка шибздичей под знаменами великого фюрера Кувалды и не оппозиция! Чего молчишь?
– Тогда мы анархисты, – подсказал Тыква, на всякий случай прикрывая ухо рукой. – Анархия – мать порядка!
– Я, мля, вам щас покажу анархию! – грозно рявкнул уйбуй. – Анархию Великие Дома не потерпят.
– А кто мы?! – взвыл потерявший самоидентификацию Стамеска.
– Мы – частная армия! – проблеяло тело, которое до сих пор молча шевелилось позади Тыквы. – Интернациональная. На кого хотим, на того и работаем.
– Кто?
– Я их в телевизоре видел, – сообщило тело, по-прежнему оставаясь за Тыквой. – Крутые перцы, которые приходят и решают.
– Что решают?
– Этого я не видел, потому что телевизор упал.
– А когда у нас было землетрясение? – недоуменно поинтересовался Стамеска.
– Он потому упал, что началась драка, – поведало тело.
– А-а… Так бы и сказал.
– Я так и сказал.
– Сказал бы, что телевизор начал драться.
– Он не начал, а упал.
– А-а…
– Ты вообще кто? – поинтересовался уйбуй, и Шапки враз умолкли.
Даже тело.
Потом оно поняло, что Дрезина обратился к нему, и задумалось:
– Э-э…
– Ты почему здесь? – поддакнул командиру Стамеска.
– Я… Вот! – Тело привстало, оказавшись тощим бойцом, и продемонстрировало шибздичам здоровенную шишку выше правого глаза.
– Ты боец Шишка? – попытался расшифровать загадку Дрезина.
– Не знаю, – жизнерадостно ответило тело. – Не помню.
– Не похож он на Шишку, – с сомнением отметил Тыква. – А на кого он похож, я не пойму.
– А если мы его все равно не знаем, давайте скажем, что это он виски стащил, – предложил Стамеска. – А мы типа невинно им оболганные.
– А если они его спросят? – поинтересовался Дрезина, которому идея в целом пришлась по душе.
– Так он все равно ничего не помнит!
– Гм…
– Его в кине нет, – печально поведал Тыква.
– В какой?
– Которую сняли про то, как мы ящик виски воруем.
– Скажем, что он в нас замаскировался.
– Не поверят.
– То есть я не изгой с вами?! – обрадовалось тело. – Я могу сейчас в Форт пойти?
Заявление вызвало у спутников мрачную печаль. Все понимали, что тело право, что оно может вернуться в любимую семейную крепость с ее резкими запахами, уютным «Средством от перхоти», перекличками и перестрелками, и все телу завидовали. И напрягали еще пропитанные алкоголем мозги в надежде придумать какую-нибудь гадость.
– Не получится, – хихикнул Стамеска. – Тебя ведь били?
– Били, – не стало отрицать тело, трогая себя за повреждения.
– А раз тебя били, значит, ты виноват.
– У нас просто так не бьют, – поддержал приятеля Тыква. И с надеждой посмотрел на уйбуя. – Так ведь?
– Так, – согласился Дрезина. И не замедлил уточнить: – Я тебя бил совершенно заслуженно.
– Ну…
– Что?
– Заслуженно, – пришлось признать Тыкве.
А тело загрустило:
– Получается, я тоже преступник?
– Ну, раз били, значит, получается, – кивнул Дрезина. – Только ты скажи, как тебя звать, а то я тебя, бандита, не припомню.
– М-мэ…
– Тогда будешь пока Четвертым, – решил уйбуй, по очереди загнув пальцы левой руки пальцами правой. – И говори, где частные армии финансирование берут? Потому что выпить нам надо, а с деньгами туго, мы не оппозиция.
– У наркобаронов берут, – припомнило подробности телепередачи бывшее тело. – У спеслужб человских, еще у олигархов…
– То есть снова возвращаемся в мир разбоя и грабежа, – резюмировал Дрезина.
– А мы его покидали? – удивился Стамеска.
– Пока без сознания были.
– Ну, разве что.
– Машину сначала угнать надо, – проворчал Тыква. – Я без машины разбойничать несогласный.
* * *
Ресторан «Обломов»
Москва, 1-й Монетчиковский переулок, 17 октября, понедельник, 15:10
Получив диплом школы Солнечного озера, который в ее случае являлся скорее пропуском в Тайный Город, чем показателем знаний и навыков, Тина принялась постигать колдовское искусство на собственном опыте, периодически открывая для себя прописные истины. Как это ни странно, открытия далеко не всегда приносили ей горькое разочарование или приводили к появлению очередной болезненной шишки. Напротив, некоторые «собственные» изобретения девушки сулили легкие и довольно большие деньги, как, например, в случае с Платоном Мироновичем и его дражайшей супругой Эсмеральдой Семеновной.
Придуманное мошенничество Тина назвала «двойным форсажем», вела его больше месяца и сегодня готовилась собрать урожай.
Платон Миронович Сергеевич работал с недвижимостью, его дражайшая супруга Эсмеральда Семеновна Сергеевич числилась домохозяйкой. Людьми они были зажиточными, но не всегда.
Платон Миронович начинал в родном Житомире простым агентом по продаже недвижимости, с утра до ночи крутился как белка в колесе, выкладывался по полной, «горел на работе» и постепенно пришел к успеху: открыл собственную фирму, начал инвестировать в строительство, почуял, что получается, рискнул и сменил место жительства, понимая, что в бывшей имперской столице крутятся совсем иные деньги. Ставка сыграла не сразу, но благодаря надежным связям бизнес пошел в рост и в Москве, и вскоре подслеповатый доходяга в мятой пиджачной паре с Привоза превратился в уверенного и хваткого дельца. И старая жена стала мешать, как мешает расправившему крылья орлу прикованная к лапе гиря. Жену нужно было срочно менять.
Будучи человеком последовательным и организованным, Платон Миронович внимательно перебрал возможные кандидатуры из числа длинноногих сотрудниц и деловых знакомых, прикинул, с кем будет не стыдно появиться в обществе, и принял решение в пользу ста семидесяти пяти сантиметров роста и диплома МГУ. Тем же вечером он объявил жене о разводе. Эсмеральда Семеновна закатила грандиозный скандал – к нему Платон Миронович был готов, – ничего, разумеется, не добилась, бросилась к адвокатам, а когда те развели руками – к экстрасенсам. В них оскорбленная женщина верила больше, чем в юристов, и потому, помыкавшись между потомственными шарлатанами, оказалась в квартире Тины – потная, злобная, никчемная и глубоко несчастная.
– Я хочу, чтоб он сдох! – орала в тот день Эсмеральда, потрясая массивными кулаками, сделавшими бы честь любой торговке рыбой. – Чтоб сгнил, сволочь неблагодарная! И побыстрее. Только пусть сначала завещание напишет. – Пауза. – Мы сможем это организовать?
– Мгновенная смерть – это к конкурентам вашего мужа, – холодно ответила ведьма, разглядывая многочисленные кольца с крупными камнями и толстые, пошлые браслеты, которые украшали жирные лапищи несчастной женщины. Изделия выглядели крикливо, но при этом четко обозначали финансовый статус собственницы. – Я такими вещами не занимаюсь.
Несколько секунд Эсмеральда Семеновна таращилась на Тину, хлопая приклеенными ресницами, после чего уточнила, что убивать мужа она тоже пока не готова.
Потому что в противном случае ей попросту негде будет кормиться.
– Я хочу, чтоб он страдал, как я, – объяснила она, держа себя за левую грудь – в какой-то момент от переживаний ей «стало плохо». – Пусть мучается!
– Это можно устроить, – повеселела ведьма.
– Чтобы ему ни днем ни ночью покоя не было!
– За ночные кошмары придется доплатить.
– Почему?
– В темноте работать сложнее.
Несколько секунд мадам Сергеевич пыталась понять, издевается над ней Тина или говорит всерьез, решила, что все по-настоящему – не будет же скрюченная, но крепенькая старушка в черном плаще лгать! – и уточнила:
– Он точно будет мучиться по ночам?
– Гарантирую.
– Тогда доплачу. – И выставила следующее требование: – И чтобы у Платоши на ту сучку ничего не поднималось!
– Не желаете лично засвидетельствовать выполнение этого пункта?
– Предлагаете побывать в спальне?
– Можно устроить за дополнительную плату.
– М-м-м… – Перед Эсмеральдой Семеновной встал сложный выбор: ей очень хотелось посмотреть на фиаско неверного Платоши, но она стеснялась признаться в этом «старой» ведьме.
– Подумайте пока, – предложила Тина и достала чистый лист бумаги: – А пока заключим с вами простой рукописный договор без нотариального заверения.
– О чем? – поинтересовалась мадам Сергеевич, не прикасаясь к протянутой авторучке.
– Если в результате моих действий Платон Миронович Сергеевич примет ваши условия развода, я получаю триста тысяч.
– Сколько?! – изумилась Эсмеральда Семеновна. И темные усики на ее верхней губе приготовились задрожать в праведном гневе.
– А сколько вы планировали мне заплатить? – не менее изумленно осведомилась Тина.
– Ну… тысяч десять.
– За половину состояния?
– Мы говорим о порче, – напомнила мадам Сергеевич.
– Мы говорим о разводе, – парировала ведьма.
– Как я узнаю, что Платоша согласится на условия в результате ваших действий?
– Он попросит снять порчу.
– А-а… – Эсмеральда Семеновна попыталась отыскать брешь в логических построениях «старухи», но не смогла. Сейчас мадам Сергеевич меньше всего напоминала несчастную, брошенную женщину, ну разве что потела с прежней интенсивностью, зато полностью соответствовала образу торговки с Привоза, готовой биться за каждый протухший плавник. – А если я решу вас обмануть?
– Все норовят обидеть бедную пенсионерку, – печально произнесла Тина, вспомнив, в каком образе находится.
Эсмеральда Семеновна изволила громко хохотнуть.
– Но если вы меня обманете, то следующую порчу я наведу на вас, – продолжила ведьма, вперившись взглядом в чугунные глаза мадам Сергеевич. – И уже вам, Эсмеральда Семеновна, придется поделиться половиной состояния. В мою пользу.
Несколько секунд будущая богатая и свободная женщина пыталась выдержать взгляд «старухи», сдалась и взяла протянутую авторучку.
Сделка была заключена.
Тем же вечером Эсмеральда Семеновна позвонила неверному благоверному, послушала его смешки по поводу последней неудачи юристов, прошипела, что насылает на него порчу, отключила телефон и уехала к двоюродному брату в Жмеринку.
А жизнь Платона Мироновича превратилась в ад.
Вместо лиц он стал видеть дьявольские рожи, вместо московских улиц – руины, покрытые хлопьями черного пепла, еда на его столе покрывалась тонкой пленкой зеленой плесени, а в бокалах и чашках поселились пауки и черви. И если поначалу внезапные видения приходили изредка и ненадолго – Тина не форсировала события, – то к концу недели несчастный бизнесмен в прямом смысле слова переселился в свои видения.
Тем не менее господин Сергеевич продержался еще четыре дня. Он боялся выходить из дому, выгнал невесту, ел с завязанными глазами, вызывал к себе лучших врачей, но ничего не помогало. В конце концов Платон Миронович сдался и сделал Эсмеральду Семеновну не только свободной, но и богатой женщиной.
Основные документы они подписали вчера поздно вечером, дальше предстояли только формальности, Тина получила гонорар и теперь собиралась лично снять порчу, а заодно придать смысл слову «двойной» в придуманной ею схеме.
В самом начале третьего девушка припарковала автомобиль неподалеку от дорогого ресторана, в котором любил обедать несчастный Сергеевич, уверенно вошла в зал, небрежно бросив администратору: «Меня ждут», остановилась в дверях и оглядела столики.
Для встречи с «Платошей» Тина выбрала образ «высокомерная стерва»: черные вьющиеся волосы, нос с привлекательной горбинкой, большой рот, ярко-красная помада, ярко-красные ногти и черное платье. Не мини, но и не в пол, элегантное платье с открытыми плечами, ласково облегающее прекрасную фигуру.