Массивная железная дверь, украшенная коваными цветами на длинных стеблях, открывалась и закрывалась с большим трудом. Зое пришлось закинуть рюкзак на спину и двумя руками потянуть ее на себя. Наконец створка захлопнулась. Зоя крутанула на три оборота рычажок замка и старательно подергала дверь, проверяя, закрылась ли.
Сняв кроссовки, она сделала несколько шагов по паркету из узкого коридора прихожей в холл. Пожалуй, прихожая оказалась единственным тесным помещением в «особняке», и то наверняка по недоразумению. Комнат было немного, но все просторные и дорого обставленные. Иначе и быть не могло: в противном случае Тамара не была бы Тамарой. Огромный холл служил своеобразным перекрестком – из него двери вели в кухню, чулан, гостиную-столовую, санузел. А кроме того, лестницы – на второй этаж и в подвал.
Вдруг из дальнего угла холла в абсолютной тишине раздался оглушительный звук. Зоя аж подпрыгнула от неожиданности.
Оказалось, всего лишь высокие напольные часы с золотистым циферблатом, гирями и маятником громким боем возвестили о том, что наступил полдень.
Переведя дух, Зоя примостила рюкзак на полу у нижней ступеньки лестницы, чтобы по пути в спальню прихватить его с собой, и шагнула в кухню. В дверях она сообразила, что с самого приезда ходит в ветровке. Зоя повесила куртку на крючок в прихожей и вернулась.
Чтобы оправдать потраченные на оснащение кухни деньги, Тамара должна была готовить, как бог, потому что такая кухня обязывала. Правда, как назло, кулинарных талантов за невесткой не водилось. Меню было скудным, а качество исполнения…
Зоя вздохнула. Встреть ее Тамара сегодня повежливее, и она бы отнеслась с бо́льшим пониманием ко всему.
Шкафчиков, висящих в ряд на выкрашенной матовой темно-синей краской стене, оказалось так много, что Зоя растерялась. Открывая одну за другой холодные дверцы из нержавейки, она постепенно нашла заварник, пачку печенья и жестяную коробку с чаем.
– Черт! – всплеснула руками Зоя, наткнувшись взглядом на четырехконфорочную газовую варочную панель. Духовка, конечно, тоже была газовой.
Ей никогда не доводилось готовить на такой плите. Она даже не знала, как ее включать. Сначала включить газ, а потом поднести зажженную спичку? Или где-то должна быть специальная зажигалка?
Пока Зоя озиралась по сторонам, на столешнице обнаружился воткнутый в розетку электрический чайник, доверху наполненный водой. Включив его, Зоя посмотрела в окно. Ухоженный двор, почти целиком выложенный плиткой, клумба, скамейка. Красиво.
Заварив чай, Зоя присела за небольшой круглый обеденный стол на тонких никелированных ножках и положила локти на холодную столешницу из красного стекла. Николай и Тамара никогда за ним не ели, это был вариант исключительно для кухни. И неудивительно – Тамарина кухня больше напоминала операционную: голая столешница, никаких милых вещиц из традиционного репертуара кухонной утвари, только большой кухонный комбайн с чашей для замешивания теста да встроенная микроволновая печь.
Взгляд Зои упал на сверкающий двухдверный холодильник в тон кухонному гарнитуру. К правой двери магнитом был прикреплен листок, исписанный небрежным Тамариным почерком.
«Подробные инструкции», – догадалась Зоя и с интересом подошла.
«Цветы поливать по четвергам. При температуре ниже +10 включить в оранжерее отопление».
«И все?! – изумилась Зоя. – Это называется „подробные инструкции“? Воистину, краткость – сестра таланта».
Климат в городе не позволял держать растения в оранжерее круглый год. Поэтому на зиму, обычно в сентябре-октябре, их расставляли внутри дома, а в конце апреля горшки возвращались на свои места в оранжерее.
Выпив чаю и перекусив парой сухих печений, Зоя направилась к лестнице. Рюкзак она пока брать не стала и легко взбежала наверх. С площадки второго этажа на крышу вела другая лестница, чуть поуже и покруче основной. Зоя преодолела еще один пролет и очутилась в оранжерее.
Это было ее любимое место в «особняке». Полностью стеклянное (и даже крыша) квадратное помещение площадью около пятидесяти метров, заставленное и увешанное горшками и кашпо со всевозможными комнатными растениями. Через стеклянную дверь можно было попасть на крышу, по углам которой под открытым небом стояли большие керамические кадки с высокими, в человеческий рост, фикусами с причудливо изогнутыми и переплетенными стволами.
Зоя нахмурилась. Послезавтра первое сентября, ночи становятся холоднее, растения стоило бы занести внутрь. Цветами Тамара дорожила. Тем более что за них было заплачено много денег.
«Нужно заняться этим сегодня же. Где-то у Кольки была тележка для транспортировки…»
Зоя села в глубокое кресло-качалку из ротанга и легонько оттолкнулась ногой от теплого кафельного пола с электроподогревом. Полуденное солнце вышло из-за огромной десятиэтажки и теперь светило Зое прямо в лицо.
Здесь она и обоснуется. Лучшего места для пробы пера не найти.
Это будет отличный отпуск. Скоро осень, время воспоминаний…
Зоя встрепенулась. Вот она! Первая фраза ее книги. Нужно срочно записать!
Она вскочила на ноги и, лавируя между горшками, помчалась вниз к своему рюкзаку.
Крепко держась за перила, Зоя преодолела все лестничные пролеты. В рюкзаке – неотъемлемой принадлежности велосипедиста – среди пары сменного белья, тапочек, футболки, домашних хлопчатобумажных штанов и теплой кофты с капюшоном лежало самое главное для корреспондента и начинающего писателя – ноутбук. Зоя вытащила его, раскрыла, нажала на кнопку включения и нетерпеливо забарабанила пальцами по корпусу. Наконец на экране появилась приветственная заставка. Зоя ввела пароль, открыла программу создания текстовых документов и с торжествующим видом напечатала фундаментальную фразу, которая несомненно должна была помочь ей выиграть пари:
«Осень – время воспоминаний».
«Весна – время будущего, – продолжала рассуждать Зоя, – лето – время настоящего, а зима… Зима – время мандаринов, салата оливье и… обжорства».
Довольная собственным остроумием, Зоя, улыбаясь, прихватила зарядное устройство и вновь направилась в оранжерею. Теперь она была уверена: ей есть о чем поведать людям, хотя бы в масштабах этого небольшого города.
Провода едва хватило, чтобы дотянуть от розетки до кресла-качалки. Усевшись поудобнее и поставив ноутбук на колени, Зоя посмотрела по сторонам.
Прямо – Гастелло, 46, – четыре сотки упрямого соседа со старым, непрезентабельным домиком, навевавшим хозяину столь милые сердцу воспоминания, но тем не менее безжалостно обшитым сайдингом веселенького цвета «банан».
«Наверное, локти кусает, – подумала Зоя, временно принимая сторону невестки. – Сам виноват. Жил бы сейчас в благоустроенной квартире. Да вот хотя бы в этой новой многоэтажке».
Тотчас укорив себя за такие мысли, Зоя перевела взгляд правее, – Гастелло, 48 и 50, – туда, где за ровными прямоугольниками грядок пяти соседних участков – четная сторона улицы Молодой Гвардии с четвертого по двенадцатый номер – вдоль всей проезжей части тянулся унылый серый забор из бетонных плит. Справа по диагонали от него располагалось большое кирпичное трехэтажное здание с вывеской из объемных букв: «Пельменная» и ниже: «Продукты».
Газовая плита обрекла Зою на поиск пропитания в ближайших кулинариях. Панический страх, что «особняк» взлетит на воздух от одной зажженной ею спички, заставил Зою отказаться от идеи готовки на чужой кухне. Поэтому пельменная поблизости оказалась весьма кстати.
«Что там дальше?..»
С юго-западной стороны на перекрестке улиц Молодой Гвардии и Олега Кошевого стоял потемневший от времени деревянный дом с мансардой, крытой листовым железом, и с очень ухоженным огородом.
На западе?..
Зоя поднялась на ноги и посмотрела. Два дома вдоль улицы Кошевого – номера 53 и 51, потом шесть домов по обе стороны тупика, все с нечетной нумерацией, еще один, тридцать первый дом, выходящий на улицу Кошевого, а за ним, на углу Кошевого и Стальского, – трехэтажное массивное сооружение из красного кирпича. На первом этаже в нем располагался автосервис, а на двух других, по-видимому, жил хозяин. Со всех сторон за этими улицами простирались другие кварталы. Вид прилепленных друг к другу, словно ульи, домишек каждый раз вызывал у Зои неприятное ощущение хаоса. Даже ее творческая натура испытывала непреодолимое желание навести порядок в этом районе, выстроив все это нагромождение разнокалиберных сооружений в шеренги вдоль заборов.
Она села в кресло и задумалась. Ей есть о чем писать. В свои тридцать Зоя знала, что такое безответная любовь. Вернее, не совсем безответная. А вот в том, что любовь, сомнений не было.
Зоя снова открыла ноутбук и вгляделась в свое отражение в черном глянцевом покрытии экрана.
Не упускающие ни одной детали серые и оттого совсем невыразительные глаза. Не темные и не светлые, не прямые и не кудрявые, чуть рыжеватые волосы до плеч. По правде, они больше пушились, чем вились. Открытый высокий лоб. Не слишком изящный нос, к счастью, вовремя остановившийся в росте, не дотянувший до картошки и не испортивший лица. Тонкие губы, особенно верхняя. Хорошо, хоть зубы ровные, но мелкие – если широко улыбаться или громко смеяться, видна верхняя десна. Поэтому Зоя выработала привычку выражать радость сдержанно – так, чтобы не приходилось сильно открывать рот…
Но разве дело во внешности?
Зоя решительно захлопнула ноутбук.
Вовсе нет. В Зоином случае дело было в том, что ей всегда нравились как минимум непорядочные мужчины, если не сказать отъявленные негодяи. Да, к таким ее тянуло, словно магнитом.
Вот и Кренделёв…
Сначала он был любовью всей ее жизни, а потом стал болью всей ее жизни. Раной, которая никак не заживала, потому что с нее постоянно сдирали коросту. Как в детстве – с разбитых коленок.
«Яхонтовый мой… крендельков покушал, теперь отведай пирожков…» – внезапно пришла Зое на ум присказка Бабы-Яги из старого советского мультика про домовенка Кузю.
Она встрепенулась, взъерошила волосы и поставила ноутбук на низкий журнальный столик справа от кресла. Уже время обеда, а у нее с самого утра маковой росинки (кроме чашки чая с жалкими печениями) во рту не было.
Зоя спустилась в кухню и с надеждой распахнула холодильник.
Такой первозданной чистоты и пустоты ей видеть никогда не доводилось. Напрасно она понадеялась на Тамарины родственные чувства – в холодильнике мышь повесилась. На дне морозильного отсека, правда, нашлись какие-то целлофановые пакеты с непонятным застывшим содержимым – то ли рыба, то ли овощи, но Зоя не рискнула их трогать.
«Все-таки пельменная. Хотелось бы сэкономить», – натягивая ветровку в прихожей, думала Зоя. Ей, конечно, дали отпускные, но, во-первых, мизерные, а во-вторых, не стоило забывать, что через месяц, когда отпуск закончится, ей придется долго ждать аванса.
Увесистая связка ключей обнаружилась на соседнем крючке. Взяв ее, Зоя отперла входную дверь и вышла из дома. Нужный ключ нашелся сразу, и, справившись с замком, Зоя двинулась к калитке. Взглянув на велосипед, она подумала, не поехать ли на нем, но отвергла эту идею. Пельменная совсем рядом, можно и пройтись. На небе, правда, маячили тучи, но, если поторопиться, можно успеть до дождя.
Зоя заперла калитку и направилась к улице Кошевого. Стояла последняя летняя суббота, и на всех участках наблюдалась кипучая деятельность. Соседи сгребали ботву, что-то копали, возили на тачках. Тихий, с виду сонный район жил полной, но обособленной жизнью. Несмотря на плотность застройки и близость соседей, люди сторонились друг друга.
Пройдя «отросток» и еще два-три участка, Зоя почти добралась до пельменной. Она перешла пустынную дорогу (в неположенном месте – ай-ай-ай!) и потянула на себя стеклянную дверь. На первом этаже находился продуктовый магазин. Памятуя о газовой плите, Зоя рассматривала витрины, прикидывая, что из этого можно приготовить в микроволновке.
– А готовых пельменей у вас нет? – спросила она продавщицу в розовом фартуке с рюшами и добавила: – Незамороженных.
– На втором этаже, – ответила та. – Можно навынос.
Гадая, насколько будет отличаться цена сваренных пельменей от полуфабриката, Зоя поднялась наверх. Миновав ряд белых пластиковых столов на металлических ножках с задвинутыми под них стульями, обитыми дерматином, она подошла к стойке, к которой скотчем было прикреплено меню, всунутое в помутневшую от времени папку-файл. Несмотря на скромное убранство заведения, пахло вкусно. Вопреки Зоиным опасениям цены приятно удивляли: две порции готовых пельменей стоили всего на пятнадцать рублей дороже, чем полкило полуфабриката.
Спустя пять минут Зоя с пластиковым контейнером, полным горячих пельменей, и нехитрым набором продуктов, состоявшим из приличного куска сыра, пачки сливочного масла, баночки сметаны, батона и пакета пряников, возвращалась в «особняк». Обед обещал быть знатным.
Свернув с улицы Кошевого в безлюдный тупичок, ведущий к «особняку», Зоя подошла к калитке и, повесив пакет с покупками на шарообразную ручку, принялась перебирать ключи. Их в связке было штук двадцать, все разные.
Пока она копалась, у нее за спиной появилась чья-то долговязая фигура в черном спортивном костюме с белыми полосами на куртке и брюках. Зоя покосилась на незнакомца. Судя по небрежной походке, это был молодой человек. Его появление в тупичке отчего-то нервировало Зою, она заметно заволновалась.
Подойдя к ней, незнакомец замедлил шаг. Зоя стиснула ключи в кулаке и храбро повернулась к нему. Лицо его было скрыто капюшоном, руки – в карманах штанов.
– Я всё знаю! – ни с того ни с сего ломающимся голосом с заметной хрипотцой произнес он. Но не убежал – остался наблюдать за Зоиной реакцией.
Несколько секунд Зоя ошеломленно хлопала глазами, потом выпалила: «Я тоже!», рывком перекинула пакет с продуктами через забор и собралась обратиться в бегство. Ее физическая форма не позволяла взять двухметровое препятствие, но, к Зоиному великому облегчению, удирать ей не пришлось: пока она манипулировала пакетом с продуктами, незнакомца и след простыл. Как сквозь землю провалился!
Трясущимися руками Зоя с грехом пополам открыла калитку, с грохотом задвинула засов, собрала рассыпавшиеся по дорожке продукты и, прижимая пакет к груди, побежала к крыльцу.
В невменяемом состоянии Зоя ввалилась в дом и тщательно заперла входную дверь. Вечером, перед тем как стемнеет, она обязательно пройдется по всему участку, проверит засовы на парадных и хозяйственных воротах и вообще каждый угол. Так будет спокойнее. Она не чувствовала себя здесь как дома и вряд ли смогла бы, особенно после такого.
Зое было страшно вовсе не потому, что кто-то прознал о какой-то ее тайне. Ей нечего было скрывать. Все тридцать лет жизни Зои Ермаковой были прожиты чересчур благопристойно, правильно, с оглядкой на то, что подумают люди, и оттого невероятно пресно.
Нет, Зою беспокоило, что этот молодой человек мог перепутать ее с… Иными словами, по незнанию принять за Тамару. А уж той-то скрывать…
Впрочем, неприкосновенность личной жизни еще никто не отменял. И какое бы то ни было знание (которое вполне могло оказаться заблуждением) никому не давало права подходить к первому встречному и нахально заявлять об этом.
Зоя энергично покивала в поддержку своих мыслей.