Остановившись напротив нее, Алексей участливо спросил:
– Как поживает лапочка Жека?
– Кто? – растерянно произнесла она. – Нет! – взвизгнула. – Не-ет! – и выбежала из кабинета.
– Ну, ты даешь! – серьезно и уважительно произнес ласковый Бычок.
– Мы еще не закончили, – отмахнулся от него Алексей.
– Неужели еще есть?
– Вызывай.
– Здесь только начальник складов и два моих зама. Я им доверяю.
– Как хочешь. Я не доверяю.
Издатель сам отправился за доверенными работниками. Те вошли и спокойно уселись в кресла напротив Алексея.
Он поглядел на них и спросил:
– Признавайтесь, кто из вас работает против владельца издательства?
Информация пошла сразу от двоих: заведующего складами готовой продукции и от первого зама. Причем, главный кладовщик мыслил спокойно и даже с каким-то чувством превосходства над другими. А первый зам явно намеревался утопить шефа собранным компроматом, чтобы самому занять его место. К нему Алексей и обратился:
– Собранный вами компромат вам не поможет. Считаю, что вы должны подыскать себе другое место работы. А вы, – обратился он к кладовщику, – решайте свои дела вместе с хозяином.
Когда троица покинула кабинет, ласковый Бычок какое-то время сидел, уставившись в стол. Затем поднял искривившееся лицо и сказал:
– Хочу напиться.
– Валяй, – ответил Алексей.
– А ты?
– Мне безалкогольного пива.
– Что так?
– Я уже объяснял, что в Тибете закодировали.
– Меня бы кто закодировал.
Он прошествовал к холодильнику, достал бутылку водки с позолоченной пробкой, две банки невского пива и бутерброды с сыром и черной икрой. Поставил на стол два фужера. Себе набулькал до краев из водочной бутылки, Алексею опростал пивную банку. Сказал:
– Извини меня за глупости, – и крупными глотками выдул фужер до дна. Вытер губы. Произнес со вздохом: – Ты, конечно, не скажешь, что у вас за контора?
– Не скажу.
– Ментовку тоже под колпаком держите?
– Держим.
– Я так и понял. Мне кладовщика один авторитет вместе с ментовским полковником навязали. Вроде бы и надзор, и крыша.
– Авторитет – Юсуп?
– Ни хрена себе! О Юсупе тоже знаете?
– Знаем.
– И что же вы их не возьмете?
– Рано, Антон. Но дело к этому идет.
– Может, мою фирму крышевать станете?
– Мелочевкой не занимаемся. А информацию копим.
– Страшный ты человек, Алексей. Как я с тобой обмишулился, в толк не возьму.
– Поймешь, когда поумнеешь.
– Между прочим, ты продешевил со своей информацией.
– А мне больше пока не надо.
– Если понадобится, обращайся.
– Может, и обращусь. Одно тебе скажу: выводи капитал из тени. Время пришло. Иначе опоздаешь.
– Подумаю.
Он снова наполнил свой фужер и выцедил до дна.
– Может, к девкам закатимся, как в старые времена? – спросил, заметно опьянев.
– Нет, Антон. Труба зовет.
– Понятно: служба…
Алексей чувствовал себя опустошенным, как после долгой бессонной ночи. На него навалилась усталость, будто целый день таскал тяжелые мешки. Проблема с деньгами была решена, и теперь он хотел быстрее сесть в поезд. Не самолетом лететь, как вначале собирался. А занять полку в двухместном спальном купе и спать все трое суток до Алма-Аты. Однако в Москве оставалось еще одно дело: данное Рязанцеву обещание. Предстояло узнать, жива ли стриптизерша Лолита. Это можно будет сделать завтра. И со спокойной душой отправляться в бывшую столицу Казахстана на свидание с дочерью.
Однако до завтра ждать не пришлось.
Дома он застал Олега, покинувшего на сутки свою пассию, чтобы обозначиться перед родителями. Сын наворачивал блины с красной рыбой и косил глазом на экран телевизора. Вещала дикторша, не оставлявшая зрителей без ежедневных криминальных новостей. Поздоровавшись с сыном, Алексей присоединился к блинам, улавливая краем уха информацию о пожарах, убийствах и похищениях. Насторожился и уставился на экран, когда дикторша сообщила, что в одном из столичных изоляторов временного задержания обнаружен труп жрицы любви, примадонны популярного стриптиз-клуба.
Сначала шли крупным планом решетки и металлические двери. Затем во весь экран – фотография еще живой стриптизерши: так себе бабенка, даже полновата для своей профессии. Фотографию сменило закрытое простыней тело со сдвинутой в сторону голой ногой. И лишь после этого объявилась дикторша с подробностями.
Примадонна стриптиза выступала в ночном клубе «У Евы» под сценическим псевдонимом Лолита. Обвинялась она в ограблении казино. Накануне, по просьбе адвоката Геннадия Спирина, сославшегося на состояние здоровья подзащитной, была переведена в одиночную камеру. Дикторша предположила, что жрица любви страшилась наказания. Потому и покончила жизнь самоубийством, повесившись на капроновых колготках.
«Сукин сын! – отстраненно подумал Алексей в адрес адвоката Гены. – Подсуетился, чтобы повесили бабу. – Короткая у проституток жизнь».
Финансовая дама
1В спальном купе скорого поезда «Москва – Алма-Ата» Алексей оказался вдвоем с полной молодящейся дамой, успевшей до его появления облачиться в шелковый павлиний халат. Поезд тронулся, и она принялась потрошить огромный баул. Выложила на столик жареную курицу, хлебный батон, огурцы, помидоры, соль и все, что требуется для обильной трапезы.
Алексей взял в дорогу только банку растворимого «Коломбо» и пачку рафинада. Рассчитывал на вагон-ресторан.
– Угощайтесь, – пригласила его к пиршеству дама.
– Извините, не голоден.
– А как насчет коньячку для знакомства? – она опустила руку в баул и извлекла бутылку молдавского «Аиста».
– Не пью, – отказался он.
– Даже одну рюмашку?
– Даже одну.
– Первый раз встречаю непьющего мужчину. Вы до Алма-Аты?
– Да.
– Я тоже. Трое суток нам вдвоем с вами ехать. Как вас звать-величать?
Не надо было никакого напряжения, чтобы поймать ее поползновения. Алексею стало тоскливо, но все же, скрепя сердце, он назвал себя по имени.
– А я – Майя. Но Майя – только для близких. На работе – Майя Эдуардовна. Вы в командировку?
Алексей внутренне чертыхнулся: надо же, как не повезло! Липучая бабенка, и намерена на форсаже закрутить дорожный роман. Сухо ответил:
– Нет. Не в командировку.
– По личным делам?
– По личным.
– Наверное, к женщине?
– К женщине.
– А у меня – деловая поездка. Я от коммерческого банка. Понимаете, Алексей, чтобы решить сложные вопросы, нужен профессионал. Я занимаюсь кредитами.
Ему было наплевать на кредиты, финансовых профессионалов, и он сказал ей:
– Извините, мне нужно на некоторое время удалиться. Я должен сбросить одного недобросовестного кредитора с поезда.
Она сначала не поняла. Затем ее глаза округлились:
– Что вы сказали?
– Не беспокойтесь, вас я не трону. Пейте, отдыхайте, – и вышел.
За вагонным окном проплывали здания и платформы электричек. Мелькнуло название станции «Новая», от которой до дома Алексея было десять минут хода. Поезд проскочил станцию «Выхино» и московскую Кольцевую дорогу. Началось лесистое, уже сбросившее нарядный багрянец Подмосковье.
Он стоял и бездумно глядел в окно, пока не ощутил затылком чей-то взгляд. Скосил глаза и увидел, как захлопнулась дверь купе, расположенного у туалета. Усмехнулся: «И здесь пасут». Открытие не обеспокоило Алексея, он уже привык к пастухам и был отчего-то уверен, что справиться с ними ему ничего не стоит.
Стало уже темнеть, когда поезд прогрохотал по мосту через Оку. Здесь он обычно высаживался с электрички и шел с рюкзаком по берегу к своему любимому острову, где, непонятно почему проспал, чуть ли не три месяца. Представил песчаный мысок, скрытый от посторонних глаз зарослями тростника, свою одноместную палатку на легком взгорке…
Он откатил дверь своего купе. Молодящаяся дама спала поверх одеяла с открытым ртом и слегка похрапывала. Атласный павлиний халат задрался, оголив дрябловатые, но еще крутые ляжки. Остатки ужина заполнили весь столик, в центре которого красовалась ополовиненная бутылка «Аиста».
Он брезгливо поморщился. Поднял свалившееся на пол полотенце попутчицы и накрыл им столик. Разобрал свою постель, включил ночной свет и улегся, не сомневаясь, что мгновенно провалится в сон.
Однако желание спать улетучилось. Под стук колес воображение рисовало говорливые речные перекаты, тихие плесы и зеленые берега. Непонятно было, то ли это места, где он когда-то побывал, то ли незнакомые, навеянные тягой к бродяжничеству.
Так было, пока мысленный экран не заполнило серьезное и умненькое лицо Алёнушки, он так редко навещал в последние годы.
О том, что Аленушка родилась, ему позвонила Ирина Семеновна. Он пообещал приехать, но постперестроечная смута ввергла его, как и большинство граждан бывшей великой державы, в нищету. Самые пронырливые торопливо грабили страну, в то время как два партийных босса, вознесенные стихией на вершину власти, озлобленно грызли друг друга.
Примерно через неделю после звонка Алексей увидел сон, в котором ему снова явилась иссык-кульская цыганка с темным бесстрастным лицом. Она взяла его ладонь, глянула на нее и сказала шепотом:
– Спасай дочерь. Она твое порождение.
Утром он позвонил Анюте и настойчиво посоветовал показать Аленушку врачам. Через два дня она сообщила, что у дочки возможен церебральный паралич, и она вряд ли когда сможет ходить.
Алексей продал какому-то кавказцу свой именной инкрустированный кортик, врученный ему в свое время министром обороны как лауреату литературной премии. Обежал всех знакомых, занял, у кого сколько можно. И прилетел в Алма-Ату.
Улица Богенбай-батыра, была в советское время улицей Кирова. Она тянулась через весь город и терялась в предгорьях Алатау. Дом располагался в самом ее конце.
Встретила Алексея Ирина Семеновна. Анюта с трехмесячной Аленкой лежали в больнице.
– Там очень хороший доктор, – сказала она. – Многих детей на ноги поставил. Нам повезло, успели попасть к нему. Его пригласили работать в Германию, и он через полтора месяца уезжает. Анюта извелась вся. Икру бы для нее купить, но с деньгами туго.
– Купим икру, – ответил Алексей. – И доктору заплатим.
В тот же день он побывал в больнице, передал через медсестру две банки черной икры и пять пакетов разных соков. Встретился с врачом и вручил ему двести долларов.
– У вашей дочки послеродовая травма. Виноват акушер, – сказал он. И успокоил: – Надеюсь, что выправим. Ей сейчас необходимы уколы церебролизина, у нас его нет. В аптеках тоже не найдете, только на еврейском рынке.
– Добудем, – заверил Алексей.
– После выписки ребенку потребуется постоянный массаж. И врачебный контроль до двенадцати лет…
Прав был врач: церебролизин оказался в большом дефиците. Однако на рынке Алексею показали пожилого еврея с печальными глазами. Выслушав просьбу, тот спросил:
– Для ребенка?
– Да.
– Приходите в это же время завтра.
На другой день он вручил Алексею три упаковки с лекарством. И даже почти не сбарышничал.
Через полмесяца Алексей привез Аленку и Анюту из больницы. С пристальным вниманием вглядывался в лицо дочери, пытаясь уловить свои черты. У нее заметно выдавался вперед лобик, и покрытая пухом головка казалась несоразмерно большой. Аленушка была на удивление спокойной: не плакала, не кричала, как другие груднички, требуя материнского молока. Анюта каким-то образом угадывала ее желание. Не стесняясь Алексея, выпрастывала из-под кофточки отяжелевшую грудь и совала коричневый сосок в маленький ротик дочки…
От воспоминаний Алексея отвлекло шевеление на соседней полке. Он слегка приоткрыл глаза и увидел, что попутчица спустила на пол голые ноги в мохнатых тапочках с помпонами. Лицо у нее опухло и одрябло. Не глядя, она протянула руку к столику, нащупала коньячную бутылку и глотнула из горла. Так же, не глядя, поставила бутылку и встала. Расстегнула халат – лифчика на ней не было. Сдавила несколько раз пухлыми пальцами могучие груди. Цепко оглядела Алексея. Хрипло спросила:
– Спите?
Он не откликнулся и тут же уловил невысказанное: «Чурбак! Неужели, в самом деле, убил какого-то финансиста?.. Убил – и спокойно дрыхнет!»
Она откатила скрежетнувшую дверь купе и прошлепала в сторону туалета.
Несколько мгновений Алексей лежал с открытыми глазами, ощущая, что все мысли куда-то исчезли. Затем на него мягким кулем навалилась тяжелая дремота, и он погрузился в небытие.
– Ты донор, – беззвучно сказала Оника
– Не понимаю, – послал он ей ответ.
– Тебе знакомо понятие «вампир»?
– Да. Он перегрызает человеку горло и пьет его кровь.
– Вульгарное понимание. Это болезненное отклонение особи от нормы. Вампиризм – потребление чужой энергии. Потребитель крадет ее у донора.
– Можно отличить донора и потребителя по внешнему виду?
– Можно, но не всем. Ты сможешь отличить. По поведению. Метка вампира – себялюбие, склонность к тирании, потакание своим страстям.
– Я тоже потакал своим страстям.
– В каждом человеке уживаются белое и черное. В тебе доминировал донор, и чужой энергией ты не пользовался.
– Как же я восполнял ее?
– Из галактики. Но не всегда успевал это сделать. Потому что нечасто посещал узел координат.
– Я не знаю, где он находится.
– На твоем Острове.
– Ты сказала, что энергию крадут.
– Да. Но отбор энергии происходит незаметно. Теперь у тебя не смогут красть ее. Но подконтрольно и добровольно сможешь отдавать сам.
– А раньше?
– Ты передал новой жизни не только биологический ген. Но и неосознанно перекачал в нее свою энергию, которая уничтожила вирус разрушения…
Пробудился Алексей от скрежета двери: вернулась пьяненькая попутчица. Мельком взглянула на него, отметила: спит, и разобрала постель. Без стеснения стянула с себя павлиний халат, обнажив пышные телеса. Снова бросила на него взгляд. Шумно вздохнула, достала из-под подушки ночную рубашку, облачилась в нее и, погасив свет, улеглась.
Алексей уставился в вагонный потолок и попытался вспомнить свой короткий сон. Он был уверен, что ему привиделось что-то очень важное. Но воспоминание не давалось. В затылке покалывало, однако неприятных ощущений это не вызывало. В сознании мелькали и ускользали чьи-то тени.
Он собрался с силами и сосредоточился. Вагонный потолок стал медленно отодвигаться и окутываться белой дымкой. В этой дымке смутно замаячило женское лицо, показавшееся ему незнакомым и знакомым одновременно. У женщины были зеленоватые волосы, полные чувственные губы и кошачьи глаза. Она пристально глядела на него, и вдруг он явственно услышал:
– Ты передал новой жизни не только биологический ген…
Вот оно! Именно эти слова он слышал в коротком сне. Но это не всё! Знакомая незнакомка напомнила лишь малую часть, только то, что касалось Аленушки.
В первую ночь после выписки из больницы Анюта уложила Аленку с собой.