Молчание - Савельев Кирилл Александрович 3 стр.

Сейчас она достала из заднего кармана зеленый блокнот на пружинке и пролистала его до последней страницы, где раньше написала:

Она стояла, глядя на страницу, когда почувствовала, что кто-то наблюдает за ней. Может быть, Сэм все-таки решил присоединиться? Она обернулась и посмотрела на тропинку, почти ожидая его приближение. Она скажет: «Как, ты все еще боишься, что я заблужусь?» – и он рассмеется.

Но там никого не было.

Или… Она могла бы поклясться, что видела тень, быстро метнувшуюся за дерево слева от нее, примерно в десяти ярдах впереди. Нечто слишком высокое для лисы или койота. Кожу на голове начало пощипывать, руки покрылись мурашками.

– Эй! – позвала Фиби, но голос прозвучал пискляво и пресекся из-за комка, застрявшего в горле. Она закрыла блокнот и медленно пошла к дереву. Ничего.

– Ты слишком долго пробыла в этом чертовом автомобиле, – прошипела она себе. Фиби вообще находилась на грани с тех пор, как позвонила Эви. Казалось странным, что «Книга фей» появилась почти одновременно со звонком давно утраченной кузины Сэма. Сам он лишь пожал плечами и сказал, что жизнь полна совпадений и было бы суеверием приписывать особое значение каждому из них.

Приободрившись от быстрой ходьбы и свежего воздуха, Фиби запустила пальцы за пояс и направилась к автомобилю. Отгоняя насекомых, она молилась о том, чтобы Сэм не забыл прихватить баллончик с репеллентом. Она невольно ускорила шаг и несколько раз оглянулась по пути. Лишь когда показался автомобиль, она испытала облегчение, смешанное с некоторым замешательством.

Сэм по-прежнему сидел за рулем и не заметил ее демонстративную походку, когда она вразвалочку подошла к нему. Он смотрел на пластиковую папку с замочком, где лежала драгоценная «Книга фей». До сих пор Фиби видела только потрепанную зеленую обложку и название, выписанное расплывшимся каллиграфическим почерком. Сегодня вечером Сэм и Эви собирались открыть книгу и внимательно прочитать ее, страницу за страницей. Вещь, которую держал Сэм, могла оказаться ключом к разгадке того, что произошло с Лизой. Книга, как и сама Лиза, пропала на пятнадцать лет, но теперь она была здесь, лежала на коленях Сэма, пока он сидел в их стареньком «Меркурии».

– Думаешь, нам не следует показать ее полицейским? – спросила Филлис, мать Сэма, когда они нашли «Книгу фей». Это произошло на прошлой неделе, когда Сэм проник в тесный чердак материнского дома. Мать с беспокойством смотрела на книгу и переплетала пальцы. – Почему бы тебе не оставить ее здесь, а я позвоню им, и пусть они просмотрят ее.

Сэм покачал головой.

– Сначала мне нужно самому просмотреть ее, – ответил он. – Потом я привезу ее обратно, и мы вместе позвоним в полицию.

Но он не читал книгу. Насколько было известно Фиби, он даже открыть ее не смог. Он запечатал ее в пластиковой папке, словно улику для полицейского расследования, и спрятал в тайном месте, о котором не сказал даже Фиби. Она не стала давить на него. Фиби понимала, что скоро сама все увидит; нужно лишь проявить терпение.

Они сказали его матери, что нашли книгу случайно, что Сэм полез на чердак за коробкой со старыми бейсбольными карточками, которые могут стоить каких-то денег на eBay, но это была неправда. На самом деле Фиби позвонила маленькая девочка.

– Ты уверена, что это была девочка? Какого примерно возраста? – спросил Сэм, когда вернулся с работы и она рассказала ему о звонке. Он говорил жестко и быстро, почти обвиняющим тоном, как будто подозревал, что Фиби все выдумала.

– Не знаю. Судя по голосу, очень юная. Я едва слышала ее голос.

Фиби умолчала о своем главном впечатлении: голос был испуганным и почти задыхающимся.

– Она сказала: «Пусть Сэмми залезет на чердак и посмотрит за изоляцией». Потом она повесила трубку.

Сэм побледнел.

– Ты что-нибудь понимаешь?

Он кивнул.

– Это место на чердаке. Лиза любила играть там.

В десять минут седьмого кузина Сэма и ее муж приехали на черном джипе с открытым кузовом. Сэм пытался звонить им, но сотовый оператор не поддерживал связь на таком расстоянии. На джипе были массачусетские номера.

– Я думала, они приехали из Филадельфии, – сказала Фиби.

– А? – отозвался Сэм, не расслышав вопрос, и выбежал из автомобиля навстречу двоюродной сестре.

– Извини за опоздание, – объявила Эви, когда выбралась из джипа и обняла Сэма. Она крепко прижала его к себе и добавила: – Господи, не могу поверить, что это ты. Прошло столько времени, Сэмми!

Сэм показал Фиби старую фотографию Эви, когда той было тринадцать лет: коренастая, с плохой стрижкой, в засаленном техническом комбинезоне и огромных рабочих ботинках. Женщина из джипа не имела никакого сходства с той девочкой. Она прекрасно выглядела, темные волосы были стильно подстрижены, а губы были накрашены красной помадой такого оттенка, который очень гармонировал с кожей.

Элиот обменялся рукопожатием и помог им перегрузить вещи в открытый кузов джипа. Он был компанейским, явно не городским парнем, одетым в джинсы, футболку и жилетку с сотней карманов. Аккуратно подстриженную бородку дополняли очки в металлической оправе.

– Готовы? – спросил он. – Это недалеко, еще около двух миль.

Фиби и Сэм устроились на заднем сиденье. Пока Элиот вел джип между промоинами так называемой дороги, Фиби обратила внимание на то, что сначала показалось кольцом, но на самом деле было татуировкой: группой кельтских узлов вокруг безымянного пальца его левой руки. Эви имела точно такую же татуировку на левом безымянном пальце. Словно брачные кольца. Кроме того, к ужасу Сэма, Эви любила обниматься. Она трижды крепко обняла его еще до того, как они вошли в хижину. От нее исходил слабый аромат пачули (еще одна вещь, ненавистная Сэму; он называл пачули «жалким клише», хотя Фиби не считала, что запах можно считать стереотипом).

Фиби и Эви оказались одни на кухне, раскладывая продукты, пока мужчины разгружали джип. Фиби чувствовала, что Эви изучает ее. В какой-то момент Фиби остановилась, повернулась к Эви и увидела странную улыбку на ее лице.

Фиби нервно улыбнулась в ответ.

– Что такое? – наконец спросила она, уверенная в том, что что-то пропустила. Это была защитная реакция, как будто над ней хотели подшутить, а она даже не сознавала этого.

Эви посмотрела ей в глаза и спросила:

– Когда рожать?

Фиби едва не споткнулась от потрясения, ударившись о стертый угол пластиковой столешницы.

– Что? – повторила она, потому что Эви продолжала улыбаться.

– Вы беременны, разве нет?

– Беременна? Ничего подобного. Почему вы так думаете? – Фиби с подозрением взглянула на свой живот, гадая о том, не мог ли индийский эль, который так любил Сэм, наградить ее пивным животиком.

– Ваши глаза, – пояснила Эви. – Беременную женщину всегда можно распознать по свету в глазах.

– Но я не беременна. – Определенно, нет. Фиби была уверена, что она не способна иметь детей. Она много раз проявляла неосторожность, и тем не менее каждые двадцать восемь дней месячные приходили как по часам. То же самое будет и сейчас. Она упаковала тампоны, собираясь на этот уик-энд.

Эви рассмеялась и положила ладонь на живот Фиби, как раз над пряжкой «Король дороги».

– Извините, значит, я ошиблась.

Фиби слегка вздрогнула от такого откровенного жеста, но потом собралась с силами и выдавила улыбку.

– Все нормально, – сказала она, пытаясь вспомнить, сколько времени прошло после очередных месячных.

Может быть, задержка?

Она сунула руку в карман и потерла оранжевый камешек – на всякий случай, чтобы отогнать беспокойство.

Глава 2

Лиза

6 июня, пятнадцать лет назад

Когда Лиза впервые услышала колокольчики, ей показалось, будто поет весь лес.

– Ш-ш-ш, – обратилась она к Сэму и Эви, прижав палец к губам. – Слушайте.

Издалека, от подножия холма, донесся тихий перезвон колокольчиков. Он напомнил Лизе о колокольчике на ее первом велосипеде, на котором она разъезжала по дорожке перед домом, весело названивая и делая вид, что управляет тележкой с мороженым или машиной «Скорой помощи».

– Что это? – спросила Эви, скорчив гримасу. Эви было тринадцать – на год больше, чем Лизе, – и некоторые люди, впервые встречавшие ее, подозревали задержку в развитии. Она была полноватой, никогда не причесывалась и одевалась как мальчишка. У нее уже были настоящие груди – не комариные укусы, как у Лизы, – и Эви пыталась скрывать их под плотной белой футболкой и мужскими комбинезонами. Она носила кожаные рабочие бутсы на несколько размеров больше. Она называла их «мои говнодавы». А в качестве финального штриха был большой охотничий нож в кожаных ножнах, пристегнутый к поясу.

Колокольчики звенели и продолжали звать их.

Лиза покачалась на пятках и посмотрела на небо через спутанный занавес темных ветвей. Она была самой высокой девочкой в классе, тонкой и жилистой, и рядом с приземистой, коренастой кузиной казалась существом другого вида.

– Это лес разговаривает с нами, – сказала Лиза. – Разве не похоже на тоненькие голоса?

– Ты спятила, – сказал Сэмми. – Деревья не разговаривают.

Как всегда, он был самым серьезным.

– Тогда что это, как ты думаешь? – спросила Эви. Казалось, она немного нервничает и ощущает себя не в своей тарелке.

– Не знаю, но деревья и камни не имеют голосовых связок, – сказал он.

– Есть другие способы для разговора, – объяснила Лиза, думая о том, что иногда ее беседы с Сэмми похожи на поединок: удар, парирование, удар. – Иногда ты слышишь ушами, а иногда твое тело становится антенной, и ты воспринимаешь все вокруг.

Она не сказала, что это болезненное ощущение, что эти голоса могут причинить ужасную головную боль, если ты устал: птицы-кардиналы, черви, белки с орехами в защечных мешках – все стараются переболтать друг друга. Даже у деревьев есть свои истории.

– Сюда, – сказала Лиза, пробежав по заднему двору и углубившись в лес.

– Подожди! – крикнула Эви, но Лиза не замедлила ход.

Городские дети придумали для Эви кличку Стьюи. Когда Эви не было рядом, Лиза играла с другими детьми, вроде Джеральда и его сестры Бекки, которые жили неподалеку. Но она бросала их, когда приезжала кузина, потому что они скверно относились к Эви.

– Хочешь пойти с нами в кино, Лиза? – насмешливо спрашивал Джеральд и тут же добавлял: – Извини, я забыл, что приехал Стьюи. Как вы развлекаетесь с этим милым мальчиком?

Всем в школе было известно, что Джеральд втюрился в Лизу, но ей была ненавистна сама мысль об этом. Она знала его всю жизнь, и это был лишь придурковатый Джеральд, тощий мальчишка с желтыми глазами, вечно заляпанный краской и клеем от своих моделей.

– Он просто ревнует, – сказал Сэм Лизе. – Сходит с ума, потому что ты предпочитаешь проводить время не с ним, а с Эви.

У Лизы болел живот от мыслей о таких вещах, как ревность, влюбленность, груди и девочки, которые хотят быть похожи на мальчиков. Все вдруг необычайно усложнилось, и ей было ненавистно думать об этом. Взросление – это какая-то лабуда. Иногда ей хотелось вернуться назад во времени вместо того, чтобы двигаться вперед – просто становиться все младше и младше, пока она не окажется головастиком в мамином животе, потом пятнышком, а потом ничем, просто духом Лизы О’Тул, парящим в космосе.

– Может, Джеральд и урод, но он не такой уж плохой, – сказал Сэм.

– Лучше бы он со своей сестричкой укоротил язык, – отозвалась Лиза. Она была расстроена из-за Джеральда и Бекки, и из-за Эви тоже. Если бы кузина хотя бы попробовала вписаться в компанию, все было бы гораздо проще. Но тогда она не была бы Эви.

Прошлым летом Эви целый месяц отказывалась расчесывать волосы, пока они не превратились в крысиное гнездо. В конце концов тетя Хейзел постригла ее машинкой, отчего голова Эви стала похожа на щетинистую картофелину. Это считалось страшным наказанием и уроком на будущее, но Эви очень понравилось. Она ходила вокруг и упрашивала всех пощупать ее голову.

– Разве это не классно? – ворковала она и мурлыкала, как кошка, когда люди гладили темную щетину.

– Когда я с вами, то знаю, что каждую минуту может случиться что-то волшебное, – сказала она Лизе.

Эви верила в магию, в призраков и перевоплощение.

– Мы знали друг друга на протяжении многих жизней, – сказала она Лизе поздно вечером, когда они лежали во дворе в спальных мешках. Сэмми, лежавший между ними, давно заснул. Стрекотали сверчки. Эви скрестила пальцы с обкусанными ногтями и сказала:

– Мы с тобой такие.

Лиза посмотрела на пальцы. Две переплетенные змеи.

– Змеиные девы, – пробормотала Лиза, изогнувшись в своем спальнике, чтобы подобраться поближе к Эви. Та переплела пальцы с пальцами Лизы, прижалась губами к ее уху и высунула язык.

– Х-ш-ш, х-ш-ш.

Они бежали по лесу, так что ветер свистел в ушах, а тонкие ветки щекотали лицо. Они знали дорогу наизусть. Колокольный звон доносился из-за холма. Из Рилаэнса.

Уже начинало темнеть, но мать Лизы и тетя Хэйзел позволяли им задерживаться допоздна, особенно теперь, когда отец вернулся из больницы домой. Им полагалось вести себя тихо и не нарушать его покой.

– Последнее, что нужно твоему отцу, – это три диких зверька, бегающих по дому, – сказала мать Лизе.

Лиза подумала, что отцу не помешала бы небольшая пробежка. Но она держала язык за зубами и на цыпочках ходила вокруг него, как будто он был спящим великаном. Казалось, после возвращения домой он только и делал, что спал. Тетя Хэйзел приносила ему подносы с едой, чай и лекарства. Она была сиделкой, и мать Лизы говорила, что сейчас ее помощь очень нужна. Хэйзел умела заботиться о таких людях, как ее отец. Он лежал на кровати под горой теплых одеял, и его глаза большую часть времени были закрыты. Когда они открывались, то казалось, что он все равно спит. Он смотрел сквозь тебя, словно ты была призраком.

– Бу! – иногда говорила ему Лиза в надежде на реакцию, но ничего не получала взамен.

Рилаэнс был полон призраков – по крайней мере, так говорили некоторые горожане. Люди утверждали, что видели зеленые огни и туман, который превращался в человека, ходившего по опушке леса и бормотавшего на неслыханном языке. Миссис Мэтток, которая держала кафе «У Дженни», пока ее бедро совсем не разболелось, говорила, что в лесу есть некая волшебная дверь, скрытая где-то в руинах заброшенного поселка.

– Люди не могут исчезнуть без следа, – сказала она. – Во всяком случае, не целый поселок. Вам, ребятишки, нельзя там играть.

Старый Карл Дженсен сказал, что потерял в Рилаэнсе двух собак. Они убежали в лес и больше не вернулись.

– Самое странное, что когда время от времени я прохожу там, то до сих пор слышу лай этих собак, – говорил он, когда пересказывал свою историю всем, кто хотел слушать. – Я зову их, и тогда они начинают выть, но так и не выходят. Войдя в ту дверь, никто не возвращается, как бы сильно ни хотел.

Лиза была уверена, что если бы в Рилаэнсе имелась волшебная дверь, то к этому времени они бы нашли ее. Несмотря на предупреждения, они всю жизнь играли в этом лесу. Они знали каждое дерево, каждый валун, каждый замшелый кирпич в каждой яме от погреба. Тетя Хэйзел рассказала им, что когда-то в поселке было пять домов, два амбара, кузница и даже церковь. Теперь от домов остались лишь фундаменты квадратной формы с ямами от двух до четырех футов глубиной, заросшие сорняками, усеянные листьями, обломками кирпича и цементной крошкой. Пустые, как дыры на месте вырванных зубов. Раньше лес был сочным лугом, где паслись коровы, овцы и лошади. Иногда на закате Лизе казалось, что если прищурить глаза, то можно увидеть поля и дома и даже заметить движение: лицо в окне, распахиваемая дверь.