Моя боевая подруга Женька, которая с юных лет хранит верность всей оккультной галиматье, вдруг с таинственным видом сказала мне, что затмение солнца – это развлекуха для плебеев, а вот она гадала на меня, и вышло, что именно в эти дни в моей жизни произойдёт персональный катаклизм, который круто изменит всю мою жизнь. Посовещавшись, мы решили, что наконец-то появится мой суженый-ряженый. А что ж ещё можно было предположить? Приглашение работать в команде Президента, избрание королевой красоты, карьера телеведущей, миллионный выигрыш в национальной лотерее – ничего такого мне не светило. А какие ещё события можно считать судьбоносными? Перебрав все возможные варианты, мы с Женькой остановили свой выбор на встрече с мужчиной всей моей жизни.
И я, стряхнув с себя обычную лень, развила бурную деятельность по подготовке к знаменательному дню. Во-первых, я решила, что встреча наша должна быть очень романтичной, а ничего романтичнее пляжа я не придумала. Во-вторых, у меня потрясающе красивые купальники, целых три, и почему бы их не продемонстрировать всему миру вообще и Мужчине всей моей жизни – в частности? А поскольку и погода в Крыму была подходящая, и затмение там обещали красивое, то с местом судьбоносной встречи я определилась.
Но поскольку к самостоятельной жизни я не приучена, пришлось сколачивать себе свиту. Ну, мама-папа – это понятно. Всё равно сидят дома и ничем не заняты, пускай тоже проветрятся. Но мама с папой приспособлены к жизни не лучше меня. Всегдашняя наша опора – Витя. С ним же, как в советском анекдоте, «будут ещё четверо». И всех их предстояло уговорить, каждому персонально обосновать спонтанную поездку. Затея казалась невыполнимой, но неожиданно все согласились. Отказалась только мама Стеллы, ей жалко было бросать свои дачные огурчики-помидорчики. Остальные без особого желания, но всё же ехали. Я не верила своей удаче, боялась, что в последний момент что-то произойдёт. И произошло. Я сломала палец. Опять получился театр абсурда. В Крым рвалась только я. Остальные ехать не хотели. И вот они всё же уехали, а я осталась. Собственно, из таких парадоксов жизнь часто и складывается, но как же быть с судьбоносной встречей?
Женька, приехавшая утешать и опекать меня, со знанием дела объяснила:
– Судьбу, говорят, и конём не объедешь. Значит, его, твоего героя, в Крыму нет, и небо уберегло тебя от зряшной поездки. А встретишь ты его здесь, в Киеве.
– Где это «здесь»? – скривилась я. – Что ли, по дискотекам я буду бегать со своим гипсом? Да мне вообще из квартиры выходить не велено. А в квартире его нет, сама посмотри: ни под кроватью, ни в шкафу, – нигде!
Вдруг Женьку осенило:
– Слушай, подруга, а кто тебя гипсовал?
Я поскучнела:
– Кто, кто… Конь в пальто. Нет, я тоже сначала размечталась: вот вхожу я в приёмный покой, а навстречу мне травматолог, юный и прекрасный, высокий и принцеобразный, длинные аристократические пальцы и взгляд с поволокой. Выходит он ко мне, смотрит в глаза и говорит сексуальным баритоном: «Ниночка, я ваш навеки!» – и падает к моим ногам. Мне даже в животе холодно стало от такой картины. Сижу, в общем, жду. Выходит ко мне травматолог…
– …женщина… – понимающе скривилась Женька.
– Нет, представь себе, мужчина. Очень пожилой и не очень трезвый. И что обидно, в глаза мне даже не заглянул, сразу за палец больной схватился. Чтобы не упасть, наверное. Я взвыла и лягнула его здоровой ногой по коленке. А он, представь, даже не обиделся. Пьяненько так засмеялся и говорит: «Ну, прыгайте в рентгенкабинет». Я с кушетки встала, а он тут же на неё присел полулёжа, покемарить решил. Ну, сделали мне рентген, наложили лонгету…
– Ногу-то хоть не перепутал? В таком-то состоянии…
– Медсестра гипс накладывала. Пожилая, трезвая, интеллигентная. В общем, там с жениховством полный пролёт…
Мы дружно закручинились.
Тут я хочу заметить в скобках, что Женька – редкая красавица. И что бы она ни делала, всё делает на редкость красиво. Даже кручинится так, что глаз не оторвёшь. Васнецовская Алёнушка, которая у ручья, облезла бы от зависти, если бы смогла увидеть, как красиво и печально печалится Женька.
Всё, что можно сказать хорошего о женщине, применимо к моей подруге. Рост у неё – модельный, стройностью соперничает с натянутой струной, формами – со скрипкой, волосы льются по плечам медно-золотистой волной, глаза – изумруды, губы – спелая вишня. Вот какова моя Женька! Когда она на своих умопомрачительных, бесконечной длины ногах и со своим роскошным бюстом наперевес шествует по улице, мало кому из встречных мужчин удаётся остаться в живых. Она их не просто разит наповал, она их ещё и зомбирует. Несчастные мужики немедленно делают разворот на месте и, подобно крысам из сказки, которые послушно шли за волшебной дудочкой, безвольно и бездумно бредут за ослепительной богиней. Те же, кому при встрече удаётся выжить (исключительно благодаря бдительным жёнам), потом долго вскрикивают по ночам и хватают воздух руками, пытаясь обнять ускользающий образ.
Да-а, всем наделил Господь Женечку, а вот умишком – обделил. Нет, она не то чтобы дурочка, но какая-то наивная, несообразительная и вообще – святая простота.
Была бы Женька поумнее да похитрее, сделала бы со своей внешностью умопомрачительную карьеру. Всем этим Клаудиям, Наоми и прочим Синди пришлось бы идти в разнорабочие, поскольку с Женькой им и рядом не стоять. Но Женька моя свихнулась на честности и порядочности. Говорит: по подиуму шастать и в объектив улыбаться за большие деньги – это дурь, блажь и сплошное иждивенчество. А человек должен работать, приносить пользу обществу и кормиться, жить то есть, исключительно плодами своего труда. И действительно, сама она – человек слова! – уж который год честно трудится элитной проституткой. Тем и живёт.
Со мной же всё обстоит иначе. Я невысокая, худенькая, невзрачненькая (вся красота досталась брату), да к тому же лентяйка редкая. Единственное моё достоинство – это природный ум и сообразительность. Причём зачастую соображать я вынуждена сразу и за себя, и «за того парня», например, за Женьку. Наверное, и вправду не может быть женщина одновременно и умной, и красивой, поэтому у нас с подругой получился такой симбиоз, где роли чётко расписаны: она – красивая, я – умная. А вместе мы – сила.
В общем, уехали все мои родственники отдыхать, а меня, полулежачую больную, оставили на попечение подружки. А поскольку подруга она преданная и испытанная, никому и в голову не пришло волноваться о моей судьбе.
Как я уже сказала, Женька порадовалась, что судьба уберегла меня от пустой, бессмысленной поездки, но как помочь мне, загипсованной, встретиться с суженым, она придумать не могла.
И тут я, чтобы отвлечь её от грустных мыслей, неожиданно для себя брякнула:
– Давай-ка лучше я тебя замуж выдам.
Женька сначала удивлённо моргнула, потом понимающе кивнула и молча сунула мне термометр.
Я возмутилась:
– И вовсе я не сошла с ума! И температуры у меня нет. А что, ведь идея-то неплоха! – Я вдохновлялась на ходу. – Красоты у тебя, конечно, ещё навалом, но возраст-то критический! При твоей профессии…
– При моей профессии вообще замуж выходить не принято!
– Ну, всегда что-то случается впервые… Я ведь из самых лучших побуждений хочу пристроить тебя в хорошие руки. Давай займёмся этим, не откладывая.
– Сейчас не могу, – как-то слишком быстро ответила она.
Я всё поняла и показала ей кулак:
– Клиенты твои обойдутся, не помрут. Тебе надо жизнь свою устраивать, дурочка несчастная!
– Нинка, милая, – она умоляюще сложила руки, – тут такой клиент на горизонте замаячил! Раз в жизни такое везение бывает.
– Из чистого золота, что ли, сделан?
– Да почти что. Точнее – из нефти. Шейх какой-то арабский приезжает. На древнерусские красоты ему вроде бы взглянуть захотелось!
– Нефть свою ему продать захотелось…
– И то правда, – легко согласилась Женька. – Только мне ведь это всё глубоко фиолетово: нефть или что там ещё. Главное – денежки-то у него немалые. Как бы это его уговорить со мной поделиться?
Женька смотрела на меня заискивающе, почти умоляюще. Ну вот, опять двадцать пять…
Я поджала губы:
– Генриетта, солнце моё, я что-то не пойму: кто из нас проститутка? – Женька скривилась. – Пардон, гейша…
– Ну, ты у нас, конечно, девушка честная и порядочная – не чета мне. Но ведь и умная – тоже не чета мне. Придумай, как бы половчее интуриста снять. Девчонки наши уже все роли расписали: кто в аэропорту его дожидается, кто у входа в отель встречает, кто у лифта «случайно» сталкивается.
– Нашла о чём волноваться! Да ведь равных тебе нет.
– В этот раз коллеги решили выступить против меня единым фронтом. Даже Зяма сказал, что шансов у меня – никаких. Девицы заявили ему, что если только сунусь к шейху, кислотой меня окатят с головы до ног. Если они так решительно настроены, представляю, какие деньги он с собой везёт, – мечтательно вздохнула она и даже облизнулась.
Зяма – это Женькин сутенёр. Вообще-то Женька свободный художник и работает по вдохновению. Клиентов себе выбирает исключительно по любви. К их деньгам. В работе никакой Зяма ей не указ. Однако он обеспечивает ей «крышу», и она ему за это что-то платит. Зяме, конечно, лестно, что сама Генриетта, королева из королев, числится среди «его девочек». Поэтому он особо не умничает, Женьке не докучает, чтобы, не дай Бог, не переметнулась к другому сутенёру. Но зато он в случае крайней необходимости выступает посредником между Женькой и остальными девицами, которые такую выдающуюся конкурентку, понятное дело, терпеть не могут. Женька их тоже не жалует, поэтому общается с ними в основном через Зяму. Таким образом, он у неё не столько сутенёр, сколько пресс-атташе.
– А вы уже точно знаете, когда он прилетит и где поселится?
– А как же! – улыбнулась Женька своей роскошной жемчужной улыбкой. – Мы же из гостиницы информацию получили.
– Ну, мало ли… Может, он прилетит другим рейсом… или вообще в другой день… или ещё какой сбой случится…
– Это вряд ли. Он ведь заказал апартаменты, культурную программу, трансфер «аэропорт-отель» и «отель-аэропорт». Там всё чётко.
– Ну так навязалась бы ему в переводчицы.
– Я пробовала. На это даже моего умишка хватило. Но там – всё глухо. Он едет со своими переводчиками. Так что проскочить в отель со свитой мне не удастся, а в одиночку – тем более. Подружки могут слово сдержать.
– Да-а, проблема…
И мы снова дружно пригорюнились.
– Слушай, Жека, – оживилась я. – А что, если тебе в его гарем затесаться? Лицо мануфактурой завесишь, никто и не признает!
– Он без гарема едет. Я узнавала. Свита состоит исключительно из мужеского полу.
– Он, часом, не «голубой»?
– Да вроде нет. Нормальный, говорят, мужик. Да, видно, не про нашу честь. Никогда мне до него не добраться! – обхватив свою царственную голову руками, в голос завыла она.
Я поняла, что дело тут уже не в деньгах, а в принципе, и назидательно изрекла:
– Никогда не говори «никогда». Я уже придумала выход. Однако попытка будет только одна, поэтому постарайся ничего не испортить.
Женька перестала выть, радостно заглянула мне в глаза и приготовилась слушать. Собственно, ради этого момента она всё и затеяла.
– Итак, чем мы располагаем… Когда он приезжает, ты знаешь?
Она кивнула.
– В каком номере поселится, тоже знаешь?
Она снова кивнула.
– Тогда всё очень просто. Снимаешь номер по соседству и дальше действуешь по обстоятельствам. То ли «случайно» вываливаешься на него из своего номера. То ли глухой ночью как бы спьяну тычешь своим ключом в его замок – перепутала, дескать. То ли… Ну, там видно будет.
Её кошачьи глаза уже засветились изнутри, но, всё ещё боясь поверить в удачу, она капризно протянула:
– Да-а… Хорошо тебе говорить… А ты знаешь, какие дорогие номера в том крыле?…
– Значит, так: не ной и не жлобись. Цель, я так понимаю, стоит предварительных затрат. А не нравится мой план – придумай свой.
Здесь я, конечно, применила запрещённый приём. Перемудрить меня ей не под силу, и мы обе это знаем. Поэтому ей пришлось покорно выслушать меня до последнего слова.
– Номер забронируй заранее. Естественно, по телефону.
– Я могу даже иностранкой представиться. Американкой или шведкой. Как лучше?
– Лучше всего марсианкой. Простота ты моя бесконечная! Где ты шведский паспорт возьмёшь? – Женька тут же скисла. – Так что бронь оформляй на себя.
– Меня же в этой гостинице знают как облупленную.
– Что, даже по фамилии? – не поверила я.
– Нет… Фамилию, кажется, не знают.
– Уверяю тебя, по телефону никто ничего не заподозрит. Только не проговорись, что ты Генриетта. Назовись Галиной. Они же всё равно только инициалы запишут.
– Ну, это ладно. А когда я поселяться буду, меня же узнают. Как думаешь, не выгонят?
– На каком основании? Номер ты забронировала заранее, паспорт у тебя в порядке, деньги платишь, – чего им ещё? Кстати, для пущей уверенности попроси у них заранее счёт и оплати по безналу. Тогда никакая полиция нравов пикнуть не посмеет. А будут сильно приставать – скажи: ремонт дома затеяла, голову негде приклонить. И вот ещё что: ты должна вселиться за сутки до того, как приедет этот интурист. Так рано подружки твои злокозненные вряд ли выставят пикеты. Но ты всё равно постарайся просочиться незаметно, чтобы не злить их. Закройся на ключ и сиди, носа не высовывай. Даже не заказывай ничего в номер. Еду-питьё с собой прихвати. Смотри телевизор да отсыпайся.
– За целые сутки я могу подкоп сделать в соседний номер, – размечталась Женька.
– Не сомневаюсь. Да только это пустые хлопоты. Перед вселением твоего шейха арабские секьюрити обшарят и обнюхают каждый уголок его номера. Выволокут тебя из твоего лаза и съедят. Или, того лучше, твоим же подружкам и отдадут. Я бы на их месте сделала именно так.
Женька по-настоящему испугалась и посмотрела на меня с уважением:
– До чего же ты серьёзная и мудрая женщина! Не дай Бог заполучить такого врага… Уж лучше я и дальше с тобой дружить буду!
На том и порешили. Женька умчалась подготавливать воплощение идеи в жизнь, а я задумалась над предсказуемостью бытия. Почему-то ведь родилась Женька такой красавицей. Но родилась не в столице, а в деревне. Несчастный случай? Отнюдь. Только на натуральном деревенском продукте, на парном молоке, на свежем воздухе, на вольной воле могло произрасти такое чудо природы. Городские дети ведь как выглядят? Да как ростки картошки в подвале: ломкие, чахлые, бесцветные. Чтобы стать настоящей красавицей, Генриетта должна была вырасти в деревне. Она и выросла. И в город попала с огромным запасом красоты и здоровья. Для справки: мы с ней обе окончили романо-германскую филологию. Только она в проститутки пошла, а я – в корреспонденты дохлой газетки. Мне мои знания не пригодились, а Женька своим нашла применение. На романских и германских диалектах лопочет бойко, но особая её страсть – экзотические языки. Я подозреваю, что этот нефтяной шейх заинтересовал её сразу по многим причинам. Во-первых, попрактиковаться в арабском языке. Во-вторых, утереть нос ненавистным конкуренткам. Ну, и, в-третьих, конечно, деньги. Задаром она не работает принципиально.
В общем, всё у неё к делу приспособлено: и здоровье, и красота, и языки иностранные, и даже имечко что надо: Генриетта! И как только выдумали такое в деревне! Ведь не Фёклой назвали, не Матрёной… Как будто знали, по какой дороге пойдёт… Или опять-таки имя навязало человеку судьбу?
Мама Генриетты так и живёт в селе, так и работает дояркой на ферме, на дочку свою учёную не надышится и верит – святая простота! – что та работает переводчицей в солидной фирме.
Женьки не было несколько дней. Я за это время намечтала сорок бочек, и все полные: вот выйдет Женька замуж за шейха, станет шахиней… Или шейхиней?… В общем, первой леди. А я буду у неё первой советчицей. Надворной советницей. Вот тут уж мы развернёмся!.. Что я насоветую, то она в жизнь воплотит. И шейхство это неизвестное к рукам приберём!