Плоды рокового деяния упали в руки Али. После смерти Абу Бакра, Умара и Ибн Ауфа зять пророка был, бесспорно, главой сподвижников и пользовался большим уважением, чем Тальха и Ибн аз-Зубайр. Уже во время нападения на дар Усмана он выступал в качестве имама во время публичного богослужения, а также назначил главу хаджа, и в целом в Медине, особенно среди ансаров, считалось, что он уже точно будет преемником Усмана. Египтяне тоже были на его стороне, действовали только ему на руку, и никому иному, и в суматохе момента сумели склонить чашу весов в его пользу. В тот самый день, когда произошло убийство Усмана, Али публично принесли присягу в мединской мечети. Правда, после первой радости началась реакция; волнения улеглись; народ Медины без особого восторга встретил нового халифа, получившего власть из таких нечистых рук, и не оказывал ему большой поддержки. В тот момент для халифа стало удачей, что остальные два «триумвира» – Тальха и Ибн аз-Зубайр – бесстыдно обернулись против него, поскольку таким образом они предоставили ему убедительную причину порвать с ними. До тех пор пока Усман был жив, они ревностно агитировали против него, по-видимому в интересах Али, которому позволяли поступать по собственному усмотрению, но теперь они выступили в качестве его конкурентов и заклеймили как зачинщика убийства, которое оказалось таким выгодным для Али. Они покинули Медину и отправились в Мекку, где находилась Айша, матерь правоверных. Она пребывала в благочестивом уединении, подальше от восстания против Усмана, в котором также сыграла значительную роль, еще до того как оно достигло зенита, и удалилась, чтобы иметь возможность умыть руки, словно ни в чем не повинная, и сохранить свое положение после того, как все закончится. Она не выносила Али и, услышав, что ему принесли присягу верности, открыто объявила Усмана святым и призвала отомстить за него новому халифу. Вокруг нее сплотилась группа беглецов, которые в глубине души придерживались совсем разных взглядов, и Тальха с Ибн аз-Зубайром явились к ней и нашли у нее приют. Эти трое встали во главе движения против Али в Аравии, но из Мекки они не могли вести военные действия против далекой Медины, потому решили покинуть Аравию и отправиться в Басру, где имели связи, и им удалось овладеть городом и превратить его в свою твердыню. Ввиду этого Али не считал для себя возможным оставаться в Медине. Он последовал за ними в Ирак и даже отправился в Куфу, где влиятельный йеменец Малик аль-Аштар уже подготовил почву для его появления. Вместе с куфийцами он напал на басрийцев и одержал над ними победу возле их города в так называемой Битве верблюда, так как она шла вокруг верблюда Аиши (9 декабря 656 года). Тальха и Ибн аз-Зубайр пали, Айша проиграла свои ставки и ушла со сцены. Басра заключила мир с Али, и весь Ирак признал его власть. Али остался в Куфе, выбрав ее в качестве своей резиденции.
Поэтому непосредственным следствием убийства Усмана стало то, что прежний халифат в городе пророка прекратил свое существование, а новый возник за пределами Медины. Халифат утратил свою святость; борьба за него зависела от силы, а сила находилась в провинциях. Племена в основном переселились в города-гарнизоны, центр тяжести сместился из Аравии. Люди Медины сами окончательно закрепили это положение, когда призвали жителей провинций и позволили им поступать по собственному усмотрению в своем городе, тем самым отказавшись от гегемонии. Сами высокопоставленные сподвижники совершили политическое самоубийство, поскольку разрушили моральный авторитет, на который опиралась их безопасность; если теперь главным фактором стала сила, то другие сумели их пересилить. С того времени Аравия, опустошенная всеобщей хиджрой, опустилась значительно ниже того уровня, на котором стояла до ислама; в старинных песнях мы слышим жалобные сетования по этому поводу. Медина перестала быть центром халифата, и все ее попытки вернуть утраченное положение оказались тщетными. Она оставалась лишь местом передачи исламского предания, которая переросла там в систематическое изучение, и превратилась в Одолламскую пещеру[26] для вытесненных членов исламской аристократии, которым так благоволил Мухаммед, и оттуда они время от времени пытались громко заявить о своих требованиях. Однако Медина обладала естественной привлекательностью для людей, которые уже сыграли свою политическую роль или отошли от активной жизни по другим причинам и имели возможность жить в свое удовольствие. Так город правоверных стал городом богатого и блестящего арабского общества, которое желало развлекаться, городом удовольствий, музыки и песен, беззаботности и распутства.
Из Куфы Али правил всем Арабским халифатом, но не Сирией. Эта провинция находилась на отдельном положении. Туда арабы в основном попадали через хиджру, и в ней существовали другие традиции, нежели традиции Куфы и Басры. Тамошние арабы долгое время находились под влиянием Греко-Римской империи и еще в доисламские времена входили в царство, а именно гассанидское, поэтому в какой-то степени были привычны к порядку и повиновению. Они не восстали против своего наместника, хотя он и был из Омейядов. Муавия ибн Абу Суфьян в течение 20 лет был наместником Сирии к всеобщему удовлетворению, и ему не приходило в голову отказаться от своего поста и признать Али. Его позиция по отношению к Али отличалась от позиции Ибн аз-Зубайра и Тальхи и была более благосклонной. Он не предъявлял никаких претензий на халифат. Он твердо обосновался в провинции, которой правил, не думая, что после убийства Усмана ему придется освободить свой пост, и сохранил его, будучи в оппозиции к перевороту. Он сумел запечатлеть на своем знамени верность и повиновение законному правителю, не примыкая к мятежу, который все же был мятежом, хотя его и подняли правоверные во имя ислама. Муавии оказалось на руку то, что он, как родственник убитого халифа, имел право и обязанность отомстить за него, поскольку только он располагал соответствующими средствами и способами, ведь в Сирии в его распоряжении находилась регулярная армия.
Вскоре после Битвы верблюда Али и иракцы выступили против сирийцев и столкнулись с их армией на границе у Евфрата. Последовала яростная битва близ селения Сиффин, и в конце концов победа стала склоняться на сторону Али, но, когда сирийцам уже угрожала гибель от рук противника, они накололи на свои копья свитки Корана. Иракцы поняли, что они хотели этим сказать: «Вы проливаете кровь мусульман, которые, как и вы сами, исполняют слово Божье», и это произвело на них впечатление. Защищая правое дело и теократию, они вели борьбу против Усмана, затем против Аиши и басрийцев, а теперь против Муавии и сирийцев. Таким образом, джамаат, единство общины Мухаммеда, распался. Было ли это правильно? В момент глубоких переживаний эта антиномия резко встала перед ними, и они растерялись. Правоверные, которые были первыми в битве и служили примером для соратников, первыми сложили оружие перед Кораном, а остальные последовали за ними. Они также заставили Али прекратить боевые действия и решить вопрос о правопреемстве не мечом, а Кораном, то есть передать его третейским судьям, которые должны были руководствоваться изложенными в Коране принципами, а когда он воспротивился, ему пригрозили участью Усмана. Но когда войско двинулось в обратный поход из Сиффина в Куфу, всю армию Али вдруг осенила мысль, что ее победили при помощи ничтожной уловки, и те самые люди, которые первыми попались в ловушку и повели остальных за собой, теперь же горько сожалели об этом. Они винили себя в том, что позволили запутать себя и на одно лишь мгновение поколебать свою веру в божественную справедливость свержения Усмана, но при этом упрекали и Али за то, что он согласился на третейский суд, ведь тем самым он поставил под вопрос праведность самого дела, за которое они сражались. Они потребовали, чтобы он немедленно отменил решение, к которому сами же принудили его против воли, и разорвал только что заключенный с сирийцами договор. Когда он не подчинился и не пожелал плясать под их дудку всякий раз, как им вздумается на ней поиграть, они отреклись от него и разбили отдельный лагерь в Харуре, недалеко от Куфы. Поэтому они получили имя харуриты, но чаще всего их называли хариджитами (то есть отступниками или мятежниками).
На этот раз они не привлекли к себе целые толпы. Иракцы, под которыми прежде всего следует понимать жителей Куфы, в целом непоколебимо стояли за Али. Однако с ними его связывали не те отношения, которые связывали Муавию с сирийцами, и далеко не столь благосклонные. Муавия не вышел из рядов своих подданных, а обладал властью над ними; он не был обязан им своим положением, а был независим от них, когда отдавал им приказы. Разумеется, они также были убеждены, что правда на его стороне в борьбе с убийцами Усмана, но они сражались бы за него при любых обстоятельствах. Сирийцы давно знали и уважали его, и, кроме того, с ранних времен они привыкли к определенному военному духу. С другой стороны, иракцы не могли забыть, что Али обязан своей властью перевороту, и у него не было ни времени, ни средств, чтобы компенсировать этот недостаток исключительными личностными качествами. Иракские воины не забыли, что именно они выдвинули его; они были слишком недисциплинированными или, может быть, слишком фанатичными, чтобы следовать за своим халифом всюду, куда бы он их ни вел. Они, конечно, пожалели, когда было уже слишком поздно, что из-за них он проиграл свою игру в Сиффине, но не исправили своей ошибки тем, что теперь стали помогать ему в борьбе против сирийцев, после того как решение третейского суда было воспринято как насмешка и боевые действия возобновились. Али не мог заставить их отправиться в новую военную кампанию, потому что они не предоставили ему военной службы так срочно, как он того требовал, чем позволили Муавии покорить Египет и изводить Ирак молниеносными набегами до самой Куфы. Когда армия наконец-то собралась и была готова выступить, Али был убит, а его сын и преемник Хасан, чувствуя себя неспособным занять его место, продал свои права претендента на власть Муавии. Тогда Муавия смог официально вступить в Куфу, и иракские солдаты должны были принести ему присягу верности. Это положило конец гражданской войне.
Примечания
1
Бедуины думали о Дауле, то есть о Турецкой империи, как о племени и оценивали ее силу по числу верблюдов. Даже для городского населения политической единицей был не город, а племя, как курайшиты в Мекке и сакифиты в Таифе. Курайшиты и сакифиты считали, что политически принадлежат к одной общности, даже когда жили за пределами Мекки и Таифа. (Здесь и далее примечания автора, если не указано иное.)
2
Маленькая гонимая церковь (лат.). (Примеч. пер.)
3
После изгнания иностранное господство было исходной предпосылкой для иерократии, она не обладала политической автономией. Поэтому она отличалась от государства, пусть даже и не в такой же степени, как христианская церковь на начальном этапе, поскольку она по крайней мере нашла прибежище в народе. Папские государства вообще нельзя сравнивать с ней, потому что там церковь не была государством, а владела государством. Старая израильская теократия сама по себе проявляет большое сходство с арабской, хотя, конечно, изначально в ней отсутствовала идея, что законным теократическим правителем является пророк, а не царь.
4
Вождь уммы – имам. Этимологически, однако, между этими словами нет прямой, а возможно, и косвенной связи. «Умма» происходит от корня «умм» («мать»); «имам», с другой стороны, от глагольного корня, обозначающего «стоять впереди».
5
Подобные же непоследовательности возникали до недавнего времени и у нас. Например, доктор Шнелле предоставил изгнанному Гофману фон Фаллерслебену право жить в своем поместье Бухгольц в Мекленбурге, которое получил во времена Германского союза. Очевидно, такое положение вещей имело свои преимущества.
6
Бану таглиб, которым разрешили остаться христианами, жили в Месопотамии.
7
Это и означает «хиджра»; «Ты оставил дом не ради рая, а ради хлеба и фиников».
8
При Умаре I такого чиновника еще не существовало. Предположительно, в то время не существовало споров. Впервые мы слышим о кади в Куфе во времена Муавии или Язида I.
9
Я использую слово «подданные» в этом более узком смысле, чтобы отличить их от арабов, которым фактически принадлежало государство.
10
В некоторых случаях они несли военную службу на границе, и тогда им не нужно было платить дань, поскольку считалось, что дань является платой за свободу от военной службы и за то, что ее несут арабы.
11
Это то же самое, что и дань в Быт., 47, которую египетские крестьяне должны были платить фараону в знак того, что их земля на самом деле принадлежит фараону, а они его податники.
12
«Вся земля в Саваде, которая орошается каналами, – харадж» (Яхъя).
13
Также во многих случаях первые позже фабриковали договоры о капитуляции, что было нетрудно, учитывая плохое владение дипломатией и историческую неизвестность, в которую вскоре погрузились бурные времена завоеваний.
14
Слово «фай» происходит из Корана (59: 6, 7), но разница между ганимой и фаем там не объясняется, а помещается вне закона. Это слово фактически означает «возвращение», но используется не только для обозначения процентов, но и самого капитала. Мусульманские законоведы, естественно, хранят первоначальное различие между ганимой и фаем и не признают, что оно возникло только в результате практического применения, вопреки Корану.
15
Жалкий податный народ (лат.). (Примем. пер.)
16
Последняя воля умирающего издавна имела особую силу у арабов. Во время войны эмир имел право и обязанность назначить на случай своей смерти заместителя, а часто и заместителя этого заместителя и т. д. Мусульмане, однако, считали себя войском.
17
Есть мнение, что ансары формировали ядро более поздней оппозиционной партии йеменцев. Я не могу найти для этого взгляда никаких оснований. Йеменцы в Сирии были кальбитами, в Куфе – хамданитами, мазиджитами и киндитами, в Басре и Хорасане – аздитами, последние из них наименее важны. Ансары не имели никакого отношения ни к кому из них. Они также не очень интересовались шиитами, хотя и были сторонниками Али при его жизни. То, что Алиды считали Медину своей родиной и пользовались там уважением, – это другой вопрос.
18
Ссылка на басню Эзопа «Лягушки, просящие царя». (Примеч. пер.)
19
Светское название для понятий «правление», «господство», «государство» – это султан, религиозное – Аллах. Слово «султан» происходит из арамейского и означает именно вдовела, власть; кг)рютг|<;, господство, а не кврюс;, господин.
20
Мухаммед уже отобрал в пользу государства то, что было взято без борьбы. Даже в конфискации старой химы (мн. ч. ахма) и выделения новой химы в качестве пастбищ для верблюдов и лошадей в составе государственного имущества Мухаммед предвосхитил Умара и таким образом подал пример для конфискации владений.
21
Дар – огороженное скопление домов или комнат (в арабском языке нет различия между этими понятиями) с одной дверью.
22
Урия Хеттеянин (2 Цар., 11), гибели которого пожелал царь Давид и с этой целью отправил его с письмом к командующему армией, где приказал поставить Урию в место «самого сильного сражения». Выражение «письмо Урии» используется в смысле «письмо, грозящее гибелью своему подателю». (Примем, пер.)
23
Из-за этого убитого халифа называют «открытыми вратами».
24
В Риме ворота храма Януса стояли открытыми в продолжение войны и запирались после ее окончания. (Примеч. пер.)
25
Поэтому междоусобица называется фитна – «искушение».
26
В Одолламской пещере Давид скрывался от Саула и Анхуса и вел войну с филистимлянами (Первая и Вторая книги Царств).