Сабина
– Она восхитительна, – произнесла Сабина, разглядывая мраморную статую. – Дядя Парис, ты просто волшебник!
Дядя Парис никак не отреагировал на ее комплимент. Более того, он даже не поднял глаз от новой глыбы мрамора, что теперь заняла место на его рабочем столе. Впрочем, Сабина не обиделась. Все знали, что дядя Парис – молчун, и она принялась бродить по мастерской: высокие окна, сквозь которые на пол падали длинные золотистые полосы света, куски мрамора, и повсюду пыль. А еще – полки. Бесконечные ряды полок, забитых мраморными головами и бюстами. Вот, например, бюст Траяна, а вот незаконченный набросок нимфы, вернее, тонкие, изящные руки и плечи, вырастающие из мраморной глыбы. А вот гранитный Геркулес в львиной шкуре и с дубиной в руках… И пусть дядя Парис уже стар и глаза его подернуты поволокой, но его руки не утратили сноровки и все так же твердо держат резец и зубило. Наверно, в молодости его считали позором семьи. Подумать только: юноша-патриций возится в грязи и пыли, как какой-то там ремесленник. О боги, какой позор! Но с годами к этому привыкли. Родственники оставили дядю Париса в покое, что ему было только на руку, и он продолжал творить свои шедевры.
– Как жаль, что я лишена талантов! – сокрушенно вздохнула Сабина, глядя в глаза бюсту императора Домициана. Тот, в свою очередь, буравил ее недоверчивым взглядом.
Эх, будь у нее хоть какой-нибудь дар! Даже такой, что повергает других членов семьи в краску: ваять, как дядя Парис, или иметь подход к лошадям, как тетя Диана. Что угодно, что бы наполнило ее жизнь смыслом. Ты знаешь, что предначертали тебе боги. Тебе лишь осталось убрать все преграды со своего пути и получить положенное.
Несколько недель назад, на скачках, она едва не влепила Виксу пощечину. Даже слепой, и тот увидит, для чего он создан. Не пристало ему безрассудно тратить свои лучшие годы, бродя по темным переулкам, затевать драки и целовать не тех девушек.
– Вибия Сабина, – раздался у нее за спиной чей-то густой голос.
– Публий Элий Адриан, – передразнила она его церемонные нотки, оборачиваясь к нему. – Погоди, не двигайся.
– Зачем? – нахмурился он, растерянно теребя складки тоги.
– Руку вперед. Теперь немного вверх. Вот так. Отлично. А теперь замри. Дядя Парис, иди сюда! – позвала она скульптора. – Сделай набросок для своей новой статуи. «Образец Римского Сенатора».
Адриан опустил руку.
– Смотрю, ты любишь шутки, Вибия Сабина.
– А разве ты – нет?
Адриан оставил без внимания ее вопрос и посмотрел на дядю Париса, который в этот момент был занят тем, что придирчиво рассматривал кусок мрамора.
– Это твой дядя?
– Вообще-то нет, скорее дальний родственник, – пояснила Сабина. – У отца пол-Рима родни, а у Кальпурнии – вся вторая половина. Так что у меня в городе одни родственники.
В том числе сам император. Именно по этой причине Публий Элий Адриан и стоял сейчас перед ней с серьезным лицом, не зная, с какой стороны завести разговор с взбалмошной девчонкой, которая просто обожала шутки. Сабина не знала даже, как это воспринимать – смеяться или плакать от досады. Таких напыщенных женихов в ее жизни еще никогда не было. И таких тугодумов.
– Ты получила подарок, который я прислал тебе вчера? – наконец спросил он, когда молчание стало затягиваться.
– Оленя, которого ты убил на охоте? Да, моя мачеха велела передать тебе ее благодарность. Оленины нам хватит на всю неделю.
– Я пришлю еще, – добавил Адриан. – Я каждую неделю езжу на охоту, но столько мяса мне не надо.
– В таком случае, зачем каждую неделю ездить на охоту? – Сабина посмотрела на его холеные руки, на его белоснежную, собранную безупречными складками тогу. – К тому же охота – грязное занятие.
– Ничуть! – с жаром возразил ее будущий муж.
После чего вновь воцарилось молчание.
– Как понимаю, ты заказала какую-то статую, – со скукой в голосе произнес Адриан и жестом обвел мастерскую. – Отцовский бюст?
– В некотором роде, да, – ответила Сабина, указывая на небольшую фигуру из розового мрамора: человек упал на одно колено, мускулистые руки и одно плечо напряжены, придавленные тяжелым шаром.
– Атлант, согнувшийся под тяжестью небесного свода, – сказал Адриан, разглядывая благородные черты мраморного лица: прямой нос, широкий лоб, рот, плотно сжатые губы. – Это лицо твоего отца?
– Угадал, – ответила Сабина. – Вообще-то скульптуру заказала Кальпурния. Как своего рода предостережение, чтобы он не работал слишком много.
– Она мудрая жена, – отозвался Адриан. – Жемчужина среди римских матрон.
– После того, чего отец натерпелся с моей матерью, он по праву заслужил эту жемчужину.
Адриан растерянно заморгал. Сабина сделала вид, что ничего не заметила.
– Ты пришел заказать бюст? – спросила она.
– Да. Хочу сделать подарок императору. Его портрет в образе Энея.
– Лучше Александра. Траян наверняка мечтает покорить весь мир.
– Пусть будет Александр. И весь мир у его ног, – согласился Адриан и вновь повернулся к статуе Атланта. От Сабины не скрылся огонек в его глазах. – Должно быть, твой дядя знаком с философскими взглядами школы Поликлета. Действие и бездействие, слитые воедино. Кстати, ты когда-нибудь видела работы Поликлета, например, его «Дорифора»? Я видел наброски, – начал было Адриан, но внезапно умолк. – Извини меня, Вибия Сабина, тебе это наверняка неинтересно…
– Откуда тебе знать, что мне интересно, а что нет? – возразила Сабина. – Ты уже несколько недель осыпаешь меня цветами, но ни разу по-настоящему не поговорил со мной.
– На ведь девушки не изучают теоретические принципы скульптуры! Или…
– Знаешь, с тобой гораздо интереснее, когда ты не берешься поучать меня, – заявила Сабина. – Советую тебе не возноситься и не изображать из себя небожителя. Лучше говори как простой человек. Так чем же интересен этот «Дорифор»?
Адриан пристально посмотрел на нее. На какой-то миг Сабина подумала, что он вновь начнет изрекать скучные истины. Но нет, он протянул руку и едва ли не с нежностью потрогал мраморного Атланта:
– Видишь, как он перенес тяжесть на одну ногу? Как будто он на полпути между движением и отдыхом. Греческий скульптор Поликлет считал, что это идеальный способ показать красивое, сильное мужское тело. Его «Дорифор» – самый знаменитый тому пример. Но у него есть и женские скульптуры. Например, статуя Геры в Аргосе и бронзовая амазонка в Эфесе.
– Признайся, может, ты тоже скульптор? – спросила Сабина, глядя на его большие кисти. Нет, руки Адриана холеные, мягкие, без единого шрамика, ногти аккуратные, не то, что у дяди Париса с его мозолистыми ладонями.
– Нет, просто любитель искусства, – ответил Адриан с напускной скромностью, показавшейся Сабине подозрительной. – Я лишь делаю наброски и архитектурные чертежи. Те же самые принципы можно увидеть и в греческой архитектуре. Взять, к примеру, кариатид, что поддерживают крышу Эрехтейона! Они ведь не просто служат колоннами. Если присмотреться, одна нога у них согнута в колене, как будто они вот-вот сойдут со своих пьедесталов.
Теперь Адриан говорил с жаром, размахивая руками.
– В один прекрасный день я построю собственную виллу, – заявил он Сабине. – Это будет идеальное сочетание греческой и римской архитектурных традиций! Изящество и красота Греции – коринфские колонны, разве нам есть что им противопоставить? Но венчать их будет внушительный римский купол. Предварительные чертежи уже готовы, но хотелось бы познакомиться с греческими образцами ближе. Я даже планирую съездить в Грецию, чтобы собственными глазами взглянуть на Акрополь, на храмы. Ведь греки построили самые лучшие храмы в мире!
– Слушая тебя, можно подумать, что греки были лучшими во всем, – пошутила Сабина, однако Адриан так увлекся, что не заметил шутливых ноток в ее голосе.
– Не во всем, – решительно возразил Адриан. – У нас, например, лучшее государственное устройство, лучшие инженеры, почти идеальная система организации общества. Но что касается культуры, искусства – то да. Пальма первенства здесь, бесспорно, принадлежит Греции. Архитектура, философия, театр. Что мы можем противопоставить тем же Софоклу или Эврипиду? Только не наши унылые пантомимы! Что же касается литературы…
– Цицерона, – возразила Сабина. – Вергилия, Марциала.
– Их заслуги преувеличены, – фыркнул Адриан.
– Только не Вергилия, – не желала сдаваться Сабина. – Предвижу войны, смерть и реки крови, бурлящий кровавой пеной Тибр.
– Ходульно и напыщенно, – с раздражением заявил Адриан. – Если хочешь узнать о подвигах Энея, советую тебе почитать «Анналы» Энния. Добротная римская проза.
– Нет, лучше я останусь поклонницей Вергилия. А что ты скажешь про Катона.
– Что ж, Катон неплох. Кстати, у него есть книжица об ораторском искусстве, в основу которой легли положения греческой риторики.
– Я ее читала.
– Ты? Удивительно? А «Начала»?
Конец их увлеченной дискуссии положил голос дяди Париса.
– Кыш отсюда, вы двое! – бросил им, даже не отрывая глаз от резца. – Хватит отвлекать меня от дела!
Только тогда до Сабины дошло, что они с Адрианом разговаривали громко, с жаром, в полный голос, причем проговорили уже целый час. Она торопливо завернула в ткань фигурку Атланта.
– Все, мы уходим, дядя Парис.
– Я хотел заказать бюст Траяна, – вспомнил Адриан. – В образе Александра.
– Фу, какая скукотища, – бросил дядя Парис и захлопнул за ними дверь.
– Не обращай на него внимания, – сказала Сабина, когда они вышли на улицу. Носильщики ее паланкина времени зря не теряли: в ее отсутствие они без стеснения заигрывали с хорошенькими молодыми рабынями, торопившимися на рынок. – Дядя Парис творит для души, а не ради денег. Придумай что-нибудь интересное, и тогда он выполнит твой заказ.
– Истинный скульптор, – произнес Адриан, приглаживая короткую бородку. – Как я завидую таким людям. Талант – это тяжкая ноша, но если он достался тому, кто его достоин, он наполняет жизнь такого счастливца светом. Талант – это судьба.
– Я всегда так думала, – сказала Сабина. – Но ты это выразил лучше меня. А каков твой талант?
– Я пишу стихи, – признался Адриан. – Элегии в подражание греческой манере. А еще я неплохо рисую, а также играю на флейте и лире. Но в сонм великих мне никогда не попасть.
– В таком случае ты должен понять, в чем состоит твоя судьба, – с пылом произнесла Сабина. – Обычно люди это знают.
– Я уже знаю, в чем она, – спокойно ответил Адриан. Сабина с интересом посмотрела на него. Но нет, он лишь поднял руку, подзывая свои носилки. – Боюсь, Вибия Сабина, я вынужден тебя оставить. Я бы с удовольствием проводил тебя домой, но сегодня я обедаю с сестрой и ее мужем Сервианом.
– Луцием Юлием Урсом Сервианом? – уточнила Сабина. – Я его знаю.
– Говорят, это самый достойный муж во всем Риме, – ответил Адриан.
– Мне он тоже не нравится.
Адриан рассмеялся и поднес к губам ее руку.
– Какая ты, однако, забавная, – сказал он. Сабина же отметила про себя, что скука в его глазах исчезла, уступив место задорному огню.
Викс
Скажу честно, я порядком перетрусил, когда мне было велено прийти в дом сенатора Норбана.
– Проклятье, – воскликнул я, получив учтивое приглашение, которое мне протянул не столь учтивый раб. Но я все равно пошел. Когда какой-нибудь римский сенатор щелкает пальцами, безработные бывшие рабы вроде меня подскакивают как лягушки, устремляясь к нему.
– Смотрю, ты неплохо устроился, – сказал Марк Норбан, разглядывая серебряную цепь у меня на шее. Он принял меня, сидя за столом в своем кабинете. Кстати, здесь ничего не изменилось – все тот же заваленный свитками и табличками стол, все тот же веселый беспорядок, все те же длинные полки с книгами и документами. – Нашел себе работу?
– Так, по мелочам, – уклончиво ответил я.
– Знаю-знаю, что за мелочи можно найти в той части города, – заметил сенатор. – Явно не те, о которых мечтали бы твои родители.
От его слов у меня зачесалось между лопаток, и я с трудом удержался, чтобы не подергать плечами. Так делают лишь те, за кем есть вина.
– Сабина сказала мне, что несколько недель назад ты угодил в Большом Цирке в небольшую переделку.
Проклятье, мне следовало предвидеть, что эта девчонка обязательно проболтается.
– Так, мелочовка, – солгал я. – Ничего страшного.
– По ее словам ты дал отпор двоим пьяным громилам.
– Она преувеличивает.
– Неужели?
Он задумчиво посмотрел на меня, буравя глазами. У меня возникло чувство, будто он видит меня насквозь, читает у меня в голове все мои мысли. Нет, так умеет смотреть не он один, но награду я дал бы только ему. Он знал все – и про пьяных головорезов, и про то, что я целовал его дочь, знал даже то, что я был не прочь сделать с его дочерью, будь у меня побольше времени и подходящее для этого место. Разрази тебя Юпитер, Верцингеторикс, тупая твоя башка, мысленно одернул я себя, нашел, где думать о таких вещах! Я поспешил отвести взгляд, впившись глазами в мраморный бюст, что виднелся за спиной сенатора, не то какого-то императора, не то философа. Мне очень хотелось надеяться, что физиономия моя не залилась при этом стыдливым румянцем. Потому что опять-таки краснеют лишь те, за кем есть вина.
– Как ты смотришь на то, если я предложу тебе место стражника в моем доме.
Его предложение застало меня врасплох. Я растерянно заморгал.
– В доме у меня тихо, но иногда возникает необходимость выставить у ворот охрану. Тебе выделят комнату в этом доме. Кормиться будешь здесь же, плюс три новые туники в год. Ну и, разумеется, жалованье.
Он назвал сумму – очень даже приличную.
У меня отлегло от души. Сомневаюсь, что он предложил бы мне эту работу, знай он, что я…
– Но почему я, сенатор? В городе наверняка найдется немало старых солдат, кто делал бы это лучше моего. Ведь у меня никакого опыта.
– Помнится, один двенадцатилетний мальчишка, защищая свою мать, заколол императора, – спокойно произнес сенатор Норбан. – Разве это не опыт?
– Так это ведь было давно.
– Шесть лет назад. Можно сказать, почти целая вечность, – согласился сенатор Норбан и побарабанил по столу пальцами в чернильных пятнах. – Вложи хотя бы часть того рвения и смелости в охрану моего дома, и я буду доволен. Скажу честно, у меня пара-тройка врагов, которые не прочь испортить мне жизнь. Нет, конечно, покуситься на мою жизнь они не посмеют, а вот сделать так, чтобы я в день какого-то важного голосования не дошел до сената – это запросто. Кроме того, у моей дочери есть привычка бродить по самым разным неподходящим местам. Сильная рука у нее за спиной не будет лишней.
– Это она тебя надоумила? – не удержался я от вопроса. – Чтобы ты предложил мне место стражника?
– Нет, Сабина вместе с мачехой и своей сводной сестрой и братьями сейчас на вилле в Байях.
Я ощутил укол разочарования. В тот вечер, когда я поцеловал ее, Сабина, как говорится, дала мне от ворот поворот, как и полагается приличной девушке, но, с другой стороны, разве не ее розовый пальчик чертил у меня на затылке круги? Стоило мне вспомнить эти прикосновения, как волоски на моих руках встали дыбом, и не только они. Живо прекрати, болван, сказал я себе, если не хочешь выдать себя с головой перед ее отцом. И я поспешил укрыться за спинкой стоявшего рядом стула.
– Это была ее идея, вытащить Кальпурнию с детьми на море, – продолжал тем временем сенатор, не замечая моей неловкости. – Тем более что у моей супруги в скором времени будет еще один ребенок, – признался сенатор, и его строгие черты смягчила счастливая улыбка. Он встрепенулся, как будто стряхивая с себя приятные воспоминания, и вновь посмотрел на меня. – Так что идея взять тебя в наш дом принадлежит мне. Мне подумалось, что если ты и дальше будешь расквашивать в переулках чужие носы, то ни к чему хорошему это не приведет. Не думаю, что твои родители были бы в восторге. Я же перед ними в неотплатном долгу.