2.Русская «мордва» оформилась независимо от готских «морденс» по корневой основе «морд»/человек мордовского языка присоединением славянской обобщающее – собирательной (и зачастую эмоционально окрашенной) частицы «ва». Но такая же корневая основа есть и в языке других финно – угорских народов Поволжья и Прикамья: чувашей, марийцев, удмуртов – почему-то общий хомут надели только на 2 из них, что рождает ситуацию китайской головоломки: было бы понятным, если так переписали один народ или весь состав наличной языковой группы. Тем более, что в практических вопросах Средневековая Русь вела себя так, как будто народов было всё же двое. По очевидной ущербности этого конструкта возникают поползновения переписать в «мордву» одну «эрдзянь», но что тогда делать с русско – финским топонимом «Рязань»/Эрдзянь, в котором вплоть до 1054 года на расстоянии 50 метров друг от друга согласно функционировали православная Троицкая церковь и Святилище 4-ликой богини местных народов.
Интереснее же всего, что сама корневая основа «морд», что в «мордве», что в «морденс» согласно признаётся не финно – угорской, а индоевропейской, по наиболее распостранённому мнению, индоиранской, заимствованием от скифо – сармат. Но тогда что уж скрывать, такая же корневая основа лежит и в древнерусском «с/мерд» и в том же круге понятий смерть-смертный-человек по дихотомии отношений Бессмертный/Смертный, что необыкновенно расширяет область её бытования, вплоть до Франции, где оно завершило свой социальный спуск до «marde»/дерьмо, т.е. то, что произведено «мард»… В нашем случае однако возникает новая проблема, кто же так напитал этой корневой основой например удмуртов: исторические скифы никогда не достигали центра их этногенеза в междуречье Вятки-Чепцы, а та же Городецкая культура ушла из зоны степного индоиранского влияния в 6 в. д.н.э. немедленно по приходу скифов? Не будем пока полемизировать в филологической гуще, какого характера эта корневая основа, индо-иранского или индо-санскритского, или восходит к эпохе неразделённых индоевропейских языков, приписываемые которой памятники Среднего Стога 4 тыс. д.н.э. носят следы интенсивных поисков разрешения проблемы жизнь/смерть (посмертная обрядность, ритуальные изображения сверхъестественного и проч.). Существенно для наших целей другое: если эти господа потчились доказать, что этот корень появился в древнерусском языке из индоиранских, то они немедленно должны согласиться, что протославянское население присутствовало на территории восточнее Карпат и Вислы уже в период 7 в. д.н.э—2 в.,т.е. в период, в котором его в Центральной Европе уже и не ищут.
После перечисления того, что заявлено по данному вопросу с мало – мальски наличной долей научности позвольте высказать собственное соображение – а почему бы не обратиться собственно к реалиям того, что бесспорно в наличии: собственно к финно – угорским языкам? Признавая/Не признавая заимствование откуда-то корневой основы «морд», сама она по факту присутствия в них является объективно их собственной; и признавая её в этом смысле «финно – угорской», не следует ли так же оценить и конечную «ва», а тогда антропоним становится прозрачно читаемым: «морд»+ «ва»= «человек»+ «река»= «люди реки»/ «речные люди»… Были же такие термины в старорусской антропонимике «черемиса луговая», «черемиса горная»… Народы же в целом были разные: чуваши и марийцы.
Подведём открывшиеся промежуточные итоги:
1.Финно-угорские народы Поволжья и Прикамья уже в момент своего этногенеза испытывали заметное влияние некоего индо-европейского субстрата, утверждаемого за индо – иранский, чему решительно противоречит остаточная индо – санскритская топонимика региона, в большей части не имевшего прямых контактов со Скифо – Сарматским степным миром носителей иранских языков; при решительной изоляции всех центов этногенеза от подобных влияний. Наличие индо-санскритской гидродинамии на территории этих народов свидетельствуют о бытовании здесь предшествующего индо – арийского субстрата, и как пример одной исторически известной линией которого были носители т.н. сейминско – турбинского культурно – исторического феномена 17—16 в. д.н.э.
2.Наличие подобных же «иранизмов» в древнерусском языке свидетельствует об очень широком распостранении этого явления и побуждает обратить сугубое внимание на те гнёзда индо – санскритской гидродинамии, которые некритично приписывают неким «балтам», по современным данным являющимся только давно индоизированными финно – уграми. Даже принимая на веру утверждение об остаточных «иранизмах» древнерусских диалектов следует ОКОНЧАТЕЛЬНО утвердиться о наличии проторусского субстрата на Русской равнине уже до периода ранее 2в.,когда иранские степные державы были окончательно разгромлены готами; учитывая же, что для этой эпохи никаких «славянских» следов в Центральной Европе не найдено, этот субстрат следует признать и протославянским.
3. Во 2 веке происходит 3 важных события в истории Западной Евразии: в Поволжье под ударами неведомого вторжения терпит крушение Городецкая культура, открыв путь этногенезу эрдзи, мокши, мари, мещёры, муромы и мери; и на Самарской Луке появляются поселения Славкинской археологической культуры, признаваемой ныне славянской. В 200 году готы разгромили сармат где-то на правобережье Днепра.
4.Если два народа, утверждают что – то оригинально неповторимое о неком 3-м, чего кроме них другие знающие этносы не повторяют, и один из них непосредственно граничит с этим 3-м,а другой пребывает от того далее за ним, самое естественное предположение, что именно ближний является источником подобных сведений, а дальний только воспринимает их от него – т.е. это протославяне/русь просвещали готов о «мордве», нежели готские писания учили их о «морденс»…
…И всё же почему возник этот искусственный языковой конструкт, обезличивающий два вполне реальных автономных племенных народца? И к ним ли он исходно относился, или к кому – то иному, прежде бывшему? И протославяне ли были его авторами – или это наследие ещё более глубокой индоевропейской общности, перенесённое на субъекты иной исторической эпохи, даже географии?
…Известно, что попытки привязать к славянскому субстрату какие-либо археологические культуры от Трипольской 3 т. д.н.э. до Зарубинецкой 4 в. оказались несостоятельны. Откуда пришли Славкинцы?
В целом к Волге вполне применимы наблюдения над феноменом «ОбьVCИртыш»: она также открывалась по сегментам с разных сторон консолидирующихся к ней народами и народцами, существовала в разных обличьях, и если «юридически» Обь следует конституировать Иртышом, то Волга от Казани безусловно Кама, имея меньшую длину к моменту слияния, 900 метров ширины против 3 км. (до строительства каскада Вожско – Камских ГЭС), и передавая 1 часть воды на 2. Самые неприятные разочарования фикцией «Великой Волги» произвели на меня непосредственные встречи с ней в Нижнем Новгороде, Ярославле и Твери – бог мой, ей надо тянуться до Сылвы и Чусовой, не говоря уже о Белой!…
В то же время, в отличие от Оби, через это дробящее разноцветие всегда проступала некая этимологическая схватывающая общность. Можно констатировать, что если названия малых рек – притоков Волжско – Камского бассейна имеют вполне различимые этнографические признаки преимущественно из финно-угорских (Сылва, Гайва, Москва), часто из тюркских (Агидель, Итиль, Атиль), «балтских» (Жиздра, Пахра, Угра), славянских (Меча, Белая, Вятка, Осиновка) языков, то главные магистральные потоки в этимологическом и этно – историческом смысле стёрты и не прояснены, порождая форменный истерический букет лингвистических штудий, недостоверный в целом уже по их количеству и размаху метаний. Я всё более склоняюсь к мысли, что только ИСТОРИЧЕСКОЕ поэтапное без скачков через эпохи развёртывание и распутывание всего клубка связанных с тем или иным гидронимом известий может решить этимологические проблемы Волги, Камы, Оки, Двины, Сухоны и проч., т.е. полагающее по меньшей мере равноправное, а то и ведущее участие в этих работах историка против нынешней практики передоверяться филологу, садисту над префиксами – суффиксами, плодящего ежеминутно для своих извращений «новые законы» от потолка.
Но если мы в настоящее время не можем утверждать на основе этимологии современных Волги, Камы, Оки о наличии давнего представления общности того, что сейчас подразумевает как единство «Большой Волги», в отличие от Оби, которая была открыта в таком виде только русскими на рубеже 16—17 веков, то наличие феномена индо-санскритской «Ра» у финно-угорской мордвы, этногенез которой связан с междуречьем Оки и Волги, очень много говорит о наличии этой общности уже ко 2 веку на пространстве от устья до впадения Оки, т.е. и в древнейшем представлении главной была Ра-Волга, Кама только притоком…
Мы ничего не можем прямо сказать, поднимался ли гидроним «Ра» выше устья Оки, перенятое одновременно с Ра мордвой от «балтов» название которой свидетельствует, что она Ра не считалась. В то же время наличие в области Верхней Волги однокоренных гидронимов на «волг-» (Волга, Воложка, Вологда) свидетельствует, что именно здесь оформился утвердившийся современный гидроним и отсюда он продвинулся с русскими в 16 веке, покрыв марийский Юл, мордовскую Раву, татарский Итиль…
Я не буду разбирать и раздражаться на то обилие диковатых этимологий, которыми пытаются затушевать очевидную нечитаемость массы гидронимов Верневолжья на «-га», «-да», «-гда». Уже потому, что они присутствуют чересполостно, а то и вперемежку с вполне достоверными гидронимами – угоризмами на «-ва» очевидно бессмысленное дублирование последних иными служебными частицами в рамках одной языковой системы – это другая языковая семья. Выражу сомнение и в славянской интерпретации названия через корневую основу «волг»/волглый /. название Волга (ст.-сл. Вльга) произошло от праславянского*Vьlga, ср. во́лглый – волога – влага. За славянскую версию происхождения названия говорит наличие рек Влга в Чехии и Вильга в Польше/: будучи формально обоснованной, она никак не выделяет объект из всех прочих рек – они все «волглые»/мокрые, и это определение вряд ли подходит для выдающегося объекта. Конечно, название рек Сухая в этом смысле куда как выразительны, и они встречаются.
Учитывая большой объём топонимического материала, большую консервативность гидронимов, можно утверждать, что «Ра» утрачивается выше Оки: три претендента на её продолжение Кама, Ока, Волга резкой отграниченностью названий перекрывают ей путь наверх. В то же время «славянская версия» Волги обращает внимание к другому роду поисков, как представителя индоевропейской языковой семьи – нет ли чего на более широком круге обозрения?
С конца 19-го века Б.Г.Тилак, Н.К.Рерих, ак. А. И. Соболевский, В.Н.Никонов последовательно отмечали наличие мощной индо – санскритской топонимии в центре и на севере Русской равнины, и с 1950-х годов поддержанные Р.В.Риши, Н. Гусевой, С. Жарниковой, Е. Галкиной. Около 150 санскритских топонимов для района Крыма – Приазовья обнаружил О. Трубачёв. Большую насыщенность Русского языка и культуры санскритскими параллелями установлена в фундаментальных исследованиях В. Топоров и Т. Елизаренкова. На уровень историографического материала выводит эту тематику Г. Бонгард-Левин.
Было бы странно уклониться от обращения к этой группе материалов.
И вот они, любопытные совпадения гидронимов русского Северо – Востока и их санскритские параллели, извлечённые из словников С. Жарниковой:
Варила /варила – дающий воду*
Важа / важа – сила, быстрота, шум воды*
Варз /варз – поливать, осыпать дарами *
Валга / валгу – приятный, прекрасный *
Вель / вела – граница, предел, речной берег *
Дан /дану – капля, роса *
Ира /ира – освежающий напиток*
Индига, Индега, Индоманка/ инду – капля *
Карака /карака – сосуд для воды *
Кала /кала – черный, темный
Лала /лал – играть, переливаться
Куша /куша – священная трава, вид осоки
Падма / падма – цветок кувшинки, лилии, лотос
Панка (озеро) /панка – ил, тина
Сагара /сагара – впадающий в море, ручей
Сара /сара – сок, нектар, вода
Сухона /сухана – легкопреодолимая
Харина /харина – гусь, золото
Шона / шона – река
Этимология Волга/санс. валга: приятная, прекрасная/ достаточно выразительно напрашивается сама по себе. Но это как – то не приближает нас к Ра, если только это не эпитет – заместитель…
М-да… Кама, Волга, Ока —три сливающиеся реки, и тем не менее вполне автономные в представлении их народа – открывателя. Вступая на почву зыбких аналогий: ведь нечто подобное уже есть в Евразии: Семиречье, Пятиречье, одно у Алтая, другое у Гиндукуша – Гималаев; и при этом связываемое со становлением в одном случае и итоговым утверждением в другом индо – санскритского этно – исторического субстрата. В отношении первого идёт нескончаемый коммунальный спор, индо – иранское оно или индо – санскритское; в отношении второго полная ясность… Впрочем, почти неразличимое совпадение языка Ригведы (15—10 в. д.н.э.) и древнейших частей Авесты/Гаты (10—7 в. д.н.э.) делают эти научные словопрения как бы и беспредметными для эпохи 2 тыс. д.н.э.; как в частности и мои происки против индо – иранизмов: вполне вероятно, расхождение «санскритизма» с «иранизмом» ещё не произошло… Конечно, невозможно делать какие – либо предположения, если одна группа филологически ударенных авторов заявляет, что гидроним «Кама» возник из удмуртского корня «кам»/вода, т.е. из финно – угорских языков, а другая устанавливает, что сам корень возник из опосредствования названия гидронима «Кама», который является следом древнейших этносов другой языковой семьи – и что очень соответствует исторической картине несущегося потока археологических культур, характерного для этого региона с неолита до 1 тыс. включительно. В целом при отсутствии вразумительных материалов вопрос принимает характер схоластического диспута, что ранее, яйцо или курица – и решается за пределами логики пронзительностью интуиций.