– Щетку для волос! – скомандовал он и снял свою неизменную мятую полотняную тюбетейку.
Щетка была немедленно доставлена, и он аккуратно расчесался. Снова посмотрел в зеркало, недовольно поморщился и слегка растрепал пальцами светло-русые не слишком густые волосы.
Потом он вытащил из кармана шкатулку, достал оттуда кулон сантиметров десяти в диаметре на длинной простой цепочке и осторожно, стараясь не растрепать только что созданную прическу, повесил этот кулон себе на шею.
Стоявшие вокруг экторы восхищенно уставились на сиявший бронзовый знак на груди своего хозяина. В центре знака красовалось стилизованное солнце, вокруг которого хитрым образом крепились три тонких концентрических круга. На каждом из кругов располагалось по одному шарику разных оттенков бронзы – от желтовато-коричневого на самом маленьком круге до светло-золотистого на самом большом.
Тимофей сделал несколько шагов назад и окинул взглядом всего себя в целом. Еще немного подумал и сбросил мягкие кожаные мокасины. Снова оглядел себя, удовлетворенно кивнул и вышел.
…Сначала он заехал к семейству дричей, которое на протяжении многих лет снабжало его самыми разными продуктами из своих сельскохозяйственных угодий. Наверное, их отношения можно было бы даже назвать приятельскими – хотя Тимофей подозревал, что только с его стороны. Оба дрича, скорее всего, были жертвами здешних мифов насчет того, что любой приор по самой своей сущности – враг всем остальным обитателям Равнины и всей Другой Земли.
Спору нет, большинство приоров на протяжении веков давало для такой уверенности много оснований, и само по себе это очень злило Тимофея. Что и говорить, среди настоящих приоров не так уж много умных людей, потому и приходится им выдумывать себе какие-то несуществующие преимущества по сравнению со всеми прочими. Ну, или обеспечивать свое превосходство за счет грубой физической силы – как, скажем, Капитан или совсем уж одиозный придурок Матвей с его медвежьим телом.
Сам-то Тимофей предпочитал преимущества интеллектуальные. Беда была в том, что благодаря самовлюбленным тупым приорам он тоже давным-давно стал почти пугалом для дричей, итеров и морталов. Именно это он сейчас и собирался изменить.
Когда Тимофей, въехав на просторный и очень ухоженный двор, слез с повозки, ему навстречу из нарядного чистенького домика вышла здешняя хозяйка Ульяна Петровна – загорелая чистокровная казачка, фигура которой напоминала сильно приплюснутые сверху песочные часы. При всей своей пышногрудости и крутобедрости двигалась она удивительно грациозно, и Тимофей привычно залюбовался тем, как она на секунду застыла в дверях, потом сделала шаг ему навстречу и остановилась, обвив крепкой рукой подпиравший навес узорный столбик.
– Привет, казачка! – широко улыбнулся Тимофей, отметив про себя, как заинтересованно уставилась Ульяна Петровна на бронзовый знак на его груди. Он сделал вид, что не заметил ее любопытства, и поднялся на крыльцо, поравнявшись с нею. – Хозяин в доме или работает?
– В доме, но работает, – вкусным низким голосом произнесла Ульяна Петровна и посторонилась, пропуская гостя. – Творог снимает. Творожку-то возьмешь сегодня? Хороший получился, гладкий, как ты любишь.
– А как же, – с удовольствием согласился Тимофей. – Обязательно возьму. Я сегодня много чего возьму. Если вы дадите, конечно.
– Антон! – басисто закричала Ульяна Петровна. – Руки вытирай и встречай гостей.
Хозяин появился в конце коридора с полотенцем в руках и голым торсом. Он был коренаст, широк, и на его мускулистом теле тугой пивной животик выглядел совершенно инородным телом.
Тимофей удовлетворенно заметил, что его нагрудный знак снова не прошел незамеченным: в кухню его Антон проводил, не сводя глаз с бронзовых кругов, загадочно переливавшихся на льняной рубахе.
Тимофей вошел на кухню и огляделся. Один стол полностью скрывался под прямоугольными лотками с уже отжатым лоснившимся творогом, на других столах стояло множество каких-то кухонных приспособлений, мисок, кастрюль и всего прочего, чему трудолюбивые хозяева явно находили постоянное применение.
Ульяна Петровна, не торопясь, расчистила один из столов и укрыла его чистой скатертью, тут же почти скрывшейся под всевозможными чашками, блюдечками, баночками и тарелками с угощением.
– Какой чай пьем сегодня? Как всегда или торжественный? – уточнила она, распахнув один из шкафов.
– Давай торжественный, – объявил Тимофей, улыбаясь.
– Есть повод? – с невинным видом осведомился Антон, уже спрятавший свой животик под клетчатой рубашкой.
Тимофей, упорно не замечая повышенного интереса хозяев к своему необычному украшению, удивился:
– А разве нет?
Дричи недоуменно переглянулись и хором пожали плечами.
– Вы забыли… – укоризненно протянул Тимофей. – Никто уже не обращает внимания…
– На что? – уставилась на него любопытными карими глазами Ульяна Петровна. – Ну говори, не томи!
– Нет уж, – скорбно сказал Тимофей. – Я просто приглашу вас к себе на завтрашний ужин, там и поговорим. Придете?
– Это для ужина тебе много продуктов понадобилось? – догадалась хозяйка. – И сколько гостей будет?
– А сколько вы обойдете и пригласите – столько и будет. Хоть вся Равнина, – заявил Тимофей. – Буду вам очень признателен.
Дричи снова переглянулись – на этот раз слегка настороженно.
– А что там будет? – осторожно полюбопытствовал Антон.
– Как что? Ужин, я же сказал, – спокойно ответил Тимофей, по очереди пристально посмотрел на обоих и усмехнулся: – А чего вы так испугались? Можно подумать, я когда-нибудь хоть кого-то пальцем тронул.
– Нет-нет, мы знаем, ты никогда никого не бил, – поспешно согласился Антон, увидев, что ноздри его строптивой казачки начали раздуваться, – просто все это как-то неожиданно…
– Поверьте, это будет просто праздничный ужин. Ничего больше не спрашивайте, – загадочно улыбнулся Тимофей. – Все завтра.
Он допил чай – тот действительно был праздничным, с плававшими в нем цветами фиалки и кусочками кизила – и встал:
– Так вы пригласите всех остальных дричей от моего имени? Итеров пригласит Нора. Я сейчас к ней тоже съезжу.
Антон аккуратно спросил:
– А новую морталку нужно звать?
– А кто у нас новая морталка? – небрежно поинтересовался Тимофей, аккуратно поправляя и без того ровно висевший знак на груди.
– Как же ты не знаешь-то? – удивилась Ульяна Петровна. – Наша Асенька, бедняга. Помнишь, та, что вино и сыр делает? Она уже полгода как без инфинита ходит.
Тимофей мысленно казнил своих ленивых и нелюбопытных экторов, так и не удосужившихся за полгода сообщить ему о таком знаменательном событии, и душевно поблагодарил хозяев:
– Спасибо, мои дорогие. Ульяна Петровна, чай был, как всегда, непревзойденный, – и он галантно припал к загорелой крепкой руке казаки. – Сейчас мы с тобой пройдем по твоим кладовым, и ты мне дашь то, что не жалко, да? Творожок и в самом деле знатный, ты права. Хотя, наверное, лучше я сам ничего забирать не буду: мне же еще ездить и ездить… Можно, я своих экторов вечером пришлю?
Только прощаясь, он все так же небрежно вернулся к разговору о морталке Асе:
– Вы не трудитесь, к Асе я сам съезжу. Мои бессовестные экторы все это время ездили к ней за вином и сыром, представляете? То ли они вообще на нее не смотрели, то ли мне почему-то не сказали… Надо будет извиниться. Да и сыр с вином завтра нам очень даже понадобится, правда?
Когда Тимофей тронул с места повозку, он кипел от ярости. В то, что экторы могли не заметить исчезновение инфинита с виска его главной поставщицы вина и хороших сыров, он не верил ни секунды. И почему тогда промолчали? Сочли неважным?
Вряд ли. Если уж на Равнине не осталось ни одного прежнего мортала, то появление кого-то новенького не может быть неважным. Даже эти остолопы не могут этого не понимать. Тогда почему? Боялись за нее? Если так, то они и Герману ничего не сказали – иначе тот бы не промолчал.
Или промолчал бы?
Да нет, снова вряд ли. Все-таки он эктор, а не парцел: откуда у него свои желания? Впрочем, ладно. Какая, в конце концов, разница?!
Теперь ему предстояло заехать к Норе: пусть тоже покатается по Равнине, развозя приглашения к нему на ужин. Конечно, было бы лучше самому объехать всех, кто здесь остался, и смиренно позвать их к себе в гости, но… Лень. Просто до невозможности лень. Да и перебирать со смирением не надо – потом не наверстаешь.
Дом Норы отчетливо напоминал о начале двадцатого века; правда, изысканный русский модерн был очень уж претенциозным. При взгляде на изобилие эркеров, балкончиков и прочих архитектурных завитушек сразу хотелось увидеть рядом с парадным входом стаю старинных автомобилей, выпархивающих из них девиц с густо накрашенными глазами и яркими лентами на волосах, и их томных, поэтически озабоченных спутников.
Внутри дом был в точности таким, как можно было предположить по его внешнему виду, – как, впрочем, и его хозяйка.
Нора выглядела как изящная фарфоровая статуэтка с безупречной фигурой, немного капризным лицом и крупным чувственным ртом. Правда, при более внимательном взгляде легко было понять, что статуэтка далеко не так молода, как ей хотелось бы думать: об этом предательски заявляли и обвисшая на шее кожа, и кружево морщинок вокруг глаз, и слегка поредевшие брови.
Как Тимофей и предполагал, она приняла его, лежа на заваленной шарфами и подушками кушетке, с длинным мундштуком в руке и усталым выражением лица. Внутренне он поморщился от вычурности предложенной ему картины, но любезно поздоровался и уселся на бордовый пуфик.
Нора не была столь деликатна, как давешние дричи, и с места в карьер спросила:
– О, Тимофей, а где же твоя обычная тюбетейка? И что это за прелесть у тебя на груди? – и она бесцеремонно потянулась рукой к его бронзовому знаку.
Тимофей осторожно отстранился и сделал строгое выражение лица:
– Не все можно трогать руками, Нора. Есть священные вещи.
Нора широко раскрыла глаза от любопытства:
– Священные? Тогда я хочу знать…
– Сейчас не время, – сурово возразил Тимофей, поддерживая интригу.
Нора надула губы, став похожей на дряхлого ребенка, и капризно протянула:
– Тогда зачем ты пришел?
Странно… Она совсем не боится или надеется его соблазнить, как уже пыталась много лет назад? Ладно, дурочке можно и простить такую фамильярность.
– У меня к тебе просьба, Нора, – стараясь говорить как можно таинственнее, произнес Тимофей. – Я хочу, чтобы ты собрала итеров завтра ко мне на ужин. Всех, кто захочет с тобой говорить.
Вот теперь можно не сомневаться, что она объедет всех, кого знает, и даже тех, с кем никогда и словом не перемолвилась. Но все-таки именно в этот момент в ее продолжавших изумленно таращиться глазах мелькнул страх. Что поделаешь, дурочка – она и есть дурочка…
Нора справилась с собой и вернулась к своему привычному кокетливо-томному тону:
– А что за повод? Ты же никогда к себе гостей не зовешь, я-то знаю…
Он загадочно улыбнулся и прошептал:
– Завтра ты все узнаешь, обещаю…
– А свою висюльку ты мне завтра дашь потрогать?
Тимофей сурово сдвинул брови:
– Это не висюлька. Не говори о том, чего не понимаешь, Нора. Я жду всех вас завтра ближе к вечеру. Отдыхай пока.
Ему оставалось лишь навестить новоиспеченную морталку и убедить ее в том, что он нынче совершенно безопасен, миролюбив и даже дружелюбен.
Он попытался вспомнить, как выглядит эта Ася, но не смог. В самом деле, он же не сам договаривался с ней о покупке ее вина и сыра: это сделали его экторы, как только стало известно, что на Равнине появился кто-то с такими изысканно-полезными пристрастиями.
Конечно, Тимофей появился на Другой Земле во времена, когда на своей родной Земле он никак не успел бы привыкнуть к дорогим французским сырам и настоящему сотерну: на дворе стояли не слишком сытые семидесятые. Уму непостижимо, как ему удалось намечтать себе погреб с запасами, в котором такие сыры и вина все-таки имелись. Видимо, сказалась любовь к чтению: слова «камамбер», «хамон», «арманьяк» и прочие в том же роде еще с детства намертво засели у него в памяти. Поэтому, когда выяснилось, что прямо здесь кто-то ухитряется производить вина и сыры ничуть не хуже, он был весьма доволен.
Между прочим, хотелось бы знать, навещали ли Асю за эти полгода Капитан или Матвей? Досадно все же, что все это время он сам пребывал в неведении: можно было бы интересную комбинацию разыграть…
Увидев у дома Аси чью-то лошадь, Тимофей побоялся даже поверить в свою удачу: если это лошадь Капитана, то у него, Тимофея, появляется возможность выступить в роли героя-спасителя. Если, конечно, это не Матвей, напрямую сталкиваться с которым не очень-то хотелось.
Он осадил лошадь, быстро спрыгнул с повозки и метнулся к дому. Быстро, стараясь не шуметь, пошел по коридору в сторону хриплого мужского голоса, раздававшегося из глубины дома. Теперь можно было уже радоваться в полную силу: это действительно был голос Капитана.
Тимофей подкрался к двери, из-за которой доносились обычные обещания Капитана вывернуть мехом внутрь, намотать на гребной винт и заставить гнить на железе.
Забавно: если бы Капитан и правда был капитаном или хотя бы так уж сильно любил море – куда бы он делся с Земли?! А если бы и делся, то наверняка на Другой Земле оказался бы где-нибудь рядом с морем.
Тимофей медлил, потому что хотел из угроз понять, какой именно особой способностью обладает новоявленная морталка. Ждал он не напрасно: после серии псевдофлотских ругательств Капитан – видимо, решивший, что почва уже достаточно подготовлена, – озаботился тем, чтобы все-таки поставить задачу.
– Я понял, Галилея ты не видишь! Но ты же можешь итальянца поискать или кого-нибудь еще в этом роде?!
Отлично! Судьбе сегодня явно делать нечего: то зеро, то джекпот… Ася, оказывается, видит Другую Землю. В нынешней ситуации лучшего и желать было невозможно. А Капитан-то, похоже, вообще ничего про Галилея не знает – иначе сформулировал бы как-нибудь иначе. Ай эрудит, ай умница…
– А кто будет в том же роде, что и итальянец? – раздался из-за двери тихий, но все равно ироничный женский голос.
Браво, детка. Если ты умеешь кусаться – тем интереснее.
– Ты совсем свихнулась?! Издеваешься, что ли? Ты вообще понимаешь, с кем говоришь? – и из комнаты донесся звук мощного удара кулаком по столу.
Тимофей спокойно вошел в комнату и невозмутимо поинтересовался:
– А с кем она говорит?
В центре комнаты перед большим овальным столом стоял распаливший сам себя до смертельной бледности Капитан, а у окна, на максимально возможном удалении от него, прижималась к стене белокожая шатенка лет тридцати с огромными серыми глазами и совершенно детским припухшим ртом. Судя по ее лицу, она устала больше, чем была напугана. А еще по ее лицу можно было понять, почему Капитан бьет именно по столу: скорее всего, даже он с его матросской грубостью не рискнул бы испортить такое личико…
– Пошел к черту! – рявкнул Капитан, поворачиваясь на голос. – Тебе что здесь надо? Место занято!
– Мадемуазель, вы тоже против моего присутствия? – со светской любезностью обратился Тимофей к Асе.
Та не выдержала и тихо прыснула, потом приняла серьезный вид и проговорила:
– Разумеется, нет. Вы пришли как раз вовремя: мой гость уже уходит.
– Слышишь, дорогой? Ты уже уходишь, – вежливо сообщил Тимофей, глядя на Капитана в упор.