Тимофей решил не давать Лилии времени на окончательное овладение вниманием всех присутствующих и провозгласил:
– Прошу наполнить бокалы!
Не слишком привычные к подобной галантерейности дричи и итеры неловко закопошились вокруг стола, разливая напитки и запасаясь закусками.
Когда суета затихла, Тимофей поднял свой бокал и заявил:
– Сегодня исполняется ровно три года, как на Равнине тихо и спокойно. Я хотел бы, чтобы мы все ценили это спокойствие и хранили его как можно дольше. А еще я хотел бы, чтобы мы все помнили, кому должны быть благодарны за все, что имеем и что рискуем потерять каждый раз, когда своим страхом, злостью или скукой вызываем очередную волну смертей, – он выпил бокал до дна, поставил его на стол и повернулся к висевшему за его спиной бронзовому знаку.
Окружающие затихли, с любопытством наблюдая за тем, как Тимофей, благоговейно глядя на солнышко, медленно воздел руку к нему, затем коснулся лба, а потом груди в районе сердца. Закончив сей ритуал, он вновь повернулся к столу и торжественно поцеловал висевший у него на груди знак.
Через несколько секунд он вроде бы как встрепенулся, смущенно оглядел присутствующих и неловко улыбнулся:
– Простите меня, пожалуйста, вас это ни к чему не обязывает, – и уставился в тарелку.
Первой не выдержала Ульяна Петровна:
– Тимофей, ты в порядке?
Он поднял на нее светлый взгляд:
– Я уже давно в порядке – с тех самых пор, как понял, что происходит и что должно происходить.
Оказалось, что Лилия сидит прямо напротив него, и он мимоходом поймал ее язвительно-восхищенный взгляд. Пауза затягивалась, и Тимофей с внутренним содроганием ждал чьей-нибудь подачи.
Наконец откуда-то с дальнего конца стола донесся чей-то дрожащий от сдерживаемого возбуждения голос:
– А что должно происходить?
Отлично. От этой печки уже вполне можно начинать плясать.
– Вы же все понимаете: в полной мере это может знать только Галилей… Спасибо Стасу, – и он отвесил уважительный поклон в сторону хранившей молчание Лилии, – он доказал, что Галилей жив и по-прежнему охраняет наш покой и благополучие. Важно, чтобы мы ему не мешали.
Он замолчал и начал сосредоточенно жевать. Гости тоже послушно занялись своими тарелками, но было совершенно очевидно, что их терпения хватит ненадолго.
Через несколько минут Тимофей снова предложил наполнить бокалы, и посреди начавшегося общего оживления снова раздался голос. Теперь это была Нора, на которую он с самого начала возлагал большие надежды:
– Тимофей, милый, но мы ведь все всегда это знали, разве не так? Зачем же тогда все это? – и она описала рукой с бокалом большой круг, в который попали оба знака – и тот, что на стене, и тот, что на груди.
– Мы все это знали – и все равно постоянно умирали, потому что не хотели чтить законы нашего мира. Галилей создал эти законы такими, чтобы мы могли быть вечно счастливы. А мы принесли в его мир свои дурные чувства, и начались смерти. Вы ведь по-прежнему боитесь вируса, по-прежнему не хотите делать свою жизнь лучше и интереснее… А на самом деле он, – и Тимофей снова поцеловал свой нагрудный знак, – раз за разом дает нам понять, что мы живем не так. Каждая волна смертей призвана научить нас жить так, как он задумывал. А мы не учимся…
И он скорбно поник головой.
Прагматичный фермер Антон не выдержал:
– Тимофей, я, конечно, уважаю твои чувства, но с чего ты взял, что на Другой Земле вообще есть какие-то законы? Что Галилей что-то специально придумывал, что он как-то нами управляет?
Тимофей прокашлялся, глубоко вздохнул и встал. Он повернулся к знаку на стене, беззвучно пошевелил губами и быстро вышел из гостиной.
Все недоуменно застыли, глядя ему вслед. Потом многие перевели искательные взгляды на Лилию, но она, ни на кого не глядя, перебирала вилкой кусочки овощей у себя в тарелке. Самые смелые начали переговариваться потрясенным шепотом через стол, но в это время Тимофей вернулся, и все снова застыли, выжидая.
Не доходя до стола, он остановился, держа на вытянутой перед собой руке потрескавшуюся и потемневшую шкатулку.
– Смотрите, – негромко произнес он и с величайшей осторожностью поднял крышку шкатулки. – Это – старинный компас. Очень старинный. Его дал мне Галилей, чтобы мы с вами не сбивались с пути, который он для нас начертал. Я встречался с Галилеем сегодня ночью.
Долина
…Еще некоторое время Стас, продолжая надеяться на ненадежность собственных глаз, стоял на смотровой площадке, вцепившись в поручни, потом изо всех сил потряс головой и ссыпался вниз по ступенькам.
Он пронесся по коридору и ворвался в спальню к Зинину, продолжавшему безмятежно почивать после ночных бдений.
– Юрка, вставай! – заорал он, безжалостно сдергивая одеяло с худосочного зининского тела. – Слышишь? Вставай!
Зинин недовольно задрыгал тощими ногами, тщетно пытаясь вернуть одеяло в прежнее положение, и наконец-то чуть приподнял веки.
– Можно не орать? – пробурчал он, осознав безнадежность своей войны за одеяло. – Чего надо-то?
– Залезь наверх – увидишь! В общем, подымайся, я к Буряку, – бросил Стас, вылетая из комнаты.
Только на крыльце он сообразил, что в нынешней ситуации выбегать с пустыми руками – не самое разумное дело, но было уже поздно: первая лохматая куча красовалась прямо перед ним. Стас, спохватившись, захлопнул ногой дверь в дом и застыл.
Вблизи оказалось, что австралопитек (или это был уже какой-то другой пращур?) совсем не так волосат и огромен, как мерещилось сверху: он заканчивался где-то в районе Стасова носа, да и шерсть у него была не слишком густой, не слишком длинной и совсем не всеобъемлющей. Испугавшись появления Стаса, он отпрянул так резко, что сделал кувырок назад по ступенькам крыльца.
Не дожидаясь, пока австралопитек опомнится, Стас гигантскими прыжками помчался через площадь в сторону научной колонии, как в Долине назывались домики говорунов.
По пути ему пришлось дважды шарахаться от братьев (или сестер?) первого встреченного им предка. Впрочем, те, похоже, тоже не слишком жаждали близкого знакомства: оба раза, обернувшись, Стас краем глаза видел, как они улепетывают в сторону леса.
Ему повезло: еще не добежав до дома Буряка, он наткнулся на совершавшего неспешную утреннюю пробежку Василёва. Судя по его флегматичному лицу, обезьяны ему пока под ноги не попадались, и Стас крикнул на бегу:
– Пулей к Зинину – и без вопросов!
Василёв, не издав ни единого звука, повернул и так же лениво потрусил в сторону площади. Стас сердито рявкнул ему вслед:
– Я сказал – пулей!!! И по сторонам смотри!
Тот послушно покрутил головой вправо-влево и заметно ускорился: то ли поверил Стасу на слово, то ли увидел очередную лохматую кучу. Разбираться было некогда: Стас не слишком хорошо помнил, какой именно дом ему нужен, и боялся проскочить мимо.
Хмурый Буряк, непонятно чем разбуженный, уже стоял на пороге своего дома.
– Чего ты горланишь с утра пораньше? – сурово осведомился он, пытаясь почесать у самого себя между лопатками.
Стас немедленно развернулся на сто восемьдесят градусов и побежал обратно к площади, кинув через плечо:
– Бегом!
Спустя несколько секунд за спиной он услышал топот Буряка и побежал еще быстрее.
Уже с площади они оба увидели возвышавшихся на смотровой площадке Зинина с Василёвым. Стас остановился перевести дух, и нагнавший его Буряк, запыхавшийся чуть меньше, спросил:
– Лезем наверх?
Стас, которому почудилось сзади какое-то движение, резко обернулся, никого не увидел и безнадежно махнул рукой:
– Там разберемся.
В коридоре он, чувствуя на своей спине изумленный взгляд Буряка, запер дверь на все замки (помнится, в первый свой визит в матушевский дом он удивлялся, зачем здесь вообще нужны замки…) и заторопился в кабинет. После короткого парного топота по ступенькам с другой стороны коридора в дом ворвались Зинин с Василёвым, и Буряк поразился еще пуще:
– Чего вы все носитесь, как от фашистов?!
Не отвечая, Стас впихнул его в кабинет и остановился в дверях, поджидая двух других.
Зинин начал еще в коридоре:
– Это что такое..?
Стас втолкнул в комнату и его, вошел сам и без сил сполз по стене на пол, оттягивая начало объяснений.
– Ну так? – грозно вопросил Зинин.
– Да подожди ты, – жалобно сказал Стас. – Я же не чемпион мира по бегу. Отдышаться надо.
– Потом отдышишься. Рассказывай, пока мы тебя не убили, – вступил Буряк.
Стас тяжело вздохнул и заговорил:
– Короче, это матушевские австралопитеки.
– Ты ж говорил, что они все погибли три года назад?! – изумился Буряк, а Зинин въедливым тоном уточнил:
– Это вообще не австралопитеки. Насколько я понимаю, это питекантропы. Они поближе к нам были.
– Да какая, черт тебя дери, разница?! – огрызнулся Стас. – Те действительно погибли. А сегодня появились эти.
Василёв прищурился:
– Сами появились? Или все это ты устроил?
– Вот верите, мужики: сам не понимаю, – честно сказал Стас.
– Ты же вроде научился как-то со своими мечтами обходиться? – подозрительно уставился на него Зинин. – Или врал?
Рассудительный Василёв поправил скептичного историка:
– Он не врал. Он же сделал то, что здесь нужно было – значит, научился.
– Получается, они появились сами, – резюмировал Буряк.
Стас виновато оглядел всех троих, помялся и признался:
– Может, это и вправду я. Я вчера… В общем, я тут дважды общался с одним человеком… Он знал Матушева и знал про его эксперимент. Мы вчера как раз про это говорили, и я сказал: страшно жалко, что все погибли.
– Просто сказал и все? – недоверчиво поинтересовался Зинин.
– Ну не просто сказал… Я как-то очень уж возбудился по этому поводу, так что, наверное, говорил очень страстно, – нехотя ответил Стас.
– Погодите, я не понял: а с каким это человеком, который знал Матушева, ты говорил? Он его еще на Земле знал, что ли? – встрял Буряк.
Стас взмолился:
– Ребята, я вам обязательно все расскажу, правда! Только давайте не сейчас. Сейчас нам надо придумать, что делать…
– А что делать? Помнится, питекантропы людоедами не были. Да и мелковаты они, чтобы так уж сильно их бояться, – возразил Зинин. – Они же не саблезубые тигры все-таки…
– Ты не понимаешь, – и Стас с отчаянием стукнул кулаком в пол. – Матушев, похоже, просто воспроизвел здесь кусок древней Земли. Наверняка он хотел, чтобы условия эксперимента были максимально приближены к реальным. Значит, теперь в лесу наверняка есть какие-нибудь хищники.
Буряк тут же подобрался и недобро блеснул глазами:
– Так ведь то Матушев… А теперь-то у нас тут твой эксперимент. Или я чего-то не понял?
– Да я ничего своего вчера вроде бы не придумывал… Я просто очень жалел, что Матушеву не удалось довести до конца свой эксперимент.
Вдруг Зинин встрепенулся:
– Погоди, ты ведь в прошлый раз рассказывал, что те обезьяны были очень лохматыми? По твоим словам они действительно были похожи на австралопитеков. И Матушев был все-таки не лингвистом, а палеонтологом. При этом питекантропы, по мнению большинства ученых – это как раз тот вид, который мог начать разговаривать. Тогда, выходит, в условиях эксперимента что-то изменилось? Теперь все так, как нужно Стасу, а не так, как было нужно Матушеву?
– И что это нам дает? – с горечью спросил Стас. – Одновременно с питекантропами уже не жили хищники?
– Нужны ружья, – мрачно констатировал Буряк. – И стена вокруг всего поселения.
– От Матушева осталось ружье. Даже два, – сообщил Зинин. – Одно – со снотворными пулями, одно – с настоящими. Из первого он точно стрелял, а из второго – нет.
– Ружья людям давать нельзя, – возразил давно уже молчавший Василёв. – Во-первых, непонятно, в кого они станут палить. Мы с вами это уже проходили. Во-вторых, зачем зверье убивать или калечить? Построить стену – да, а для защиты вполне достаточно будет и факелов.
– Можно еще шокеров наделать, – задумчиво проговорил Буряк. – Но и пару ружей все-таки иметь надо. Себя мне все-таки немного жальче, чем какого-нибудь древнего медведя, знаешь ли. Или мы теперь в лес ходить не будем?
– Верно, самое главное – это стена, – с облегчением подхватил Стас, радуясь, что все переключились с обсуждения его неосторожных мечтаний на насущные нужды. – Собираем народ?
Все молча поднялись и двинулись в коридор. Там разделились: Зинин отправился на кухню за металлическими мисками, которые играли роль местного набата – вкупе с молодецким василёвским свистом.
…Народ собрался быстро. Лица у многих были перепуганными: видно, не одному Стасу уже довелось сегодня встретиться лицом к лицу с новыми соседями по Долине. По внешнему периметру толпы встали Василёв со снотворным ружьем, Буряк с обычным и Зинин с факелом. Стас, как всегда, занял давно опостылевшее ему место на крыльце.
– Многие из вас уже знают, что у нас возникли серьезные проблемы, – сердито начал он, предвидя большой шум и поток обвинений. – В лесу появились питекантропы и всякие звери, возможно, даже хищники. Все стало так же, как было здесь до последней волны смертей.
Толпа угрожающе зашумела, и Стас сурово возвысил голос:
– Не будем сейчас говорить, как это случилось, но теперь все сильно изменится. Прежде всего нам нужно обнести поселение надежным частоколом. И работать придется всем! – он добавил в голос металла, услышав недовольные возгласы. – Кто не будет работать, будет выселен за стену. Когда мы ее построим, конечно.
Он сам не слишком хорошо представлял себе, как можно было бы выселить людей из их домов – или, скажем, перенести дома бездельников за стену, – но угроза сработала: народ испуганно затих.
– Господа инженеры, на вас – планирование и организация работ. Остальные берут топоры и рубят ближайшие деревья. У кого топоров нет – таскают к периметру поселения срубленные стволы. Женщины готовят еду для тех, кто работает, а дети, кто постарше, ее носят. Все остальное – потом. И не забывайте оглядываться по сторонам!
И Стас, сбежав с крыльца и растолкав толпу, пробрался к Буряку. Тот, продолжая настороженно оглядываться, проговорил сквозь зубы:
– Понимаешь, я могу сделать и ружья, и шокеры, но мне нужно смотаться на Равнину в мою мастерскую. Ты не против, если я воспользуюсь самолетом?
– Не поверишь, я догадался, что ты туда полетишь. Хотел попросить тебя привезти сюда Лилию. Ее здравый смысл нам сейчас очень пригодится.
Буряк тут же отвлекся от охранной деятельности и настороженно уставился на Стаса:
– Это благотворительность?
– Иди к черту! – с чувством сказал Стас и ткнул его кулаком в плечо: – Я не хочу сейчас отсюда улетать. Сам знаешь, я и так давно уже непопулярен, а нужно, чтобы здешний народ все-таки хоть кого-то слушался.
– Понятно. Тяжела ты, шапка Мономаха… – съязвил Буряк, не до конца убежденный в искренности Стаса.
– Сегодня вернешься?
– Постараюсь. Сейчас только поговорю с мужиками насчет того, кому что привезти с Равнины, и полечу, – и он торжественно передал Стасу ружье.
Стас медленно двинулся по площади. Судя по тому, что он видел, мобилизация волонтеров-строителей шла тяжко. Вокруг каждого из говорунов-технарей кучковались возмущенные итеры, пытающиеся доказать свою полную непригодность к строительным работам. Технари, не скрывая презрения, старались справиться с саботажниками уговорами, но время от времени им все же приходилось прибегать к прямым угрозам и грубой физической силе.
Несколько инженеров притащили какие-то технические приспособления, призванные ускорить рубку деревьев и подготовку их к установке в стройную линию частокола.
Первые отряды лесорубов уже отправились в лес, женщин и детей тоже не было видно.
Стас подошел к Зинину.
– Фимчик уже все обдумал, – кивнул тот в сторону невысокого плечистого мужчины с лицом, сильно напоминавшим непрошеных гостей Долины, и подтолкнул Стаса локтем. – Ему, похоже, легче понять психологию сородичей – не то что нам…