Торговец вежливо поклонился Фелле, дружески улыбнулся Валбуру, потрепал по белобрысым волосам вернувшегося от стола Тома и скромно остановился у двери, ожидая, когда все остальные пройдут в комнату.
– А я вас, похоже, знаю, – сказал Биртон, пожимая протянутую руку Валбура. – Фелла, я и не предполагал, что вы знакомы!
– Это я их познакомил, – уточнил Том, ухватил эделя за палец и потащил за собой с явным намерением посекретничать.
Валбур имел все основания предположить, что сейчас он в лицах пересказывает недавнюю драку. Во всяком случае, к столу они подсели последними: Том загадочно улыбался, а Биртон украдкой поглядывал на фолдита и задумчиво качал головой, будто продолжал сам с собой молча разговаривать.
Фелла суетилась, переставляя с низенькой глиняной печи на стол всякие горячие вкусности. Ей помогала глазастая полная девушка с тугой косой, красиво обвивавшей голову. Как скоро узнал Валбур, девушку звали Эша, и она была здесь вместе со своим мужем, Буллоном, богатырского телосложения свером17, бородатым и спокойным, какими бывают уверенные в себе люди.
Валбур предпочел бы встретить за столом больше подруг хозяйки, однако, кроме Эши и самой Феллы, среди приглашенных была только одна гостья, очень бледная и очень молчаливая особа по имени Дэлсин, пришедшая в сопровождении двух братьев, Смирла и Пента. Обоих девушек такое положение явно радовало, они чувствовали на себе постоянное внимание бодрящихся и подшучивающих по поводу и без повода мужчин, тем более что Дэлсин добровольно отказывалась использовать свои женские чары. Она сидела между братьями, улыбалась в тарелку и односложно отвечала лишь на заданные лично ей вопросы. У неё были длинные черные волосы и странноватый взгляд, придававший её лицу какое-то ускользающее, не совсем здоровое выражение. Если бы не оно, девушку можно было бы назвать красивой, подумал Валбур и переключился на изучение её братьев. Судя по одежде, они тоже были не из простого семейства, как и никто за этим столом, кроме, разумеется, его самого, обыкновенного фолдита, всю дорогу сюда наивно предполагавшего, будто встретит в гостях у такой красавицы, как Фелла, себе подобных.
Поначалу, как водится, все только и говорили, что о хозяйке, нахваливая её стряпню, действительно, весьма вкусную, поздравляя с рождением, вслух завидуя Тому, что у него такая сестра, вспоминая, при каких обстоятельствах с ней познакомились, и вынуждая девушку снова и снова благодарить за подарки.
У фолдитов последнее было не принято. Конечно, вязаная шапочка и варежки не шли в сравнение с дорогой железной посудой, преподнесенной братьями и Дэлсин, или с очень красивым и явно не дешевым браслетом, который прямо через стол протянул ей Кендр, или с яркими цветами в глиняных горшках, чудом возникших среди зимы по воле Буллона и Эши. Однако даже если бы Валбур подарил ей ту меховую шапку, к которой приценивался, он никогда бы не смог набраться наглости и заставить Феллу признать свою щедрость. Здесь же это было в порядке вещей. Разумеется, Фелла обращала благодарности в шутки, все смеялись, подначивая друг друга, Том то и дело толкал Валбура под столом ногой, но ощущение неловкости не проходило.
Постепенно разговор стал распадаться. Буллон заспорил с Кендром о преимуществах оплеток на рукоятках мечей по сравнению с железными «накипями», Эша восторженно слушала оживившуюся Дэлсин, сообщавшую о скорой свадьбе какого-то Кадмона и никому здесь не симпатичной Аноры, а Пент и Смирл на все лады доказывали имениннице, что предстоящий эфен’мот18 у некоего Гийса – именно то место, куда ей во что бы то ни стало нужно попасть, если она хочет по-настоящему подзаработать.
– Вы не передумали? – поинтересовался Биртон у Валбура и на правах хозяина подлил ему в кружку остывшего крока.
– Насчет чего? – изобразил тот непонимание. Сейчас его куда больше интересовало, что ответит на предложение братьев Фелла.
– Я про «кровь героев». Том мне тут кое-что рассказал. Если соединить его рассказ с тем, что я видел своими глазами, я соглашусь с моим другом Ротрамом: вы теряете время.
– Я в гостях…
– Я не об этом. Вы прекрасно меня понимаете. Видели, в каком доме живет победитель?
– Кажется, видел.
– А ведь вы с вашим умением могли бы в честном бою с ним справиться.
– Зачем?
– Чтобы стать лучшим!
– Зачем?
– Деньги, слава, почёт! Не знаю, что Ротрам успел вам рассказать, но мы вместе с ним занимаемся поиском и отбором бойцов, и могу вас заверить, что у этих состязаний большое будущее.
– Рад за вас. – Валбур подхватил вилкой из общего блюда и отправил в рот кубик твердого сыра. Фелла уже что-то ответила, и теперь все смеялись. – Я не дерусь за деньги.
– И никто не дерется, – согласился Биртон. – Деньги – приятное приложение к славе. Мне почему-то кажется, что вы не до конца понимаете, что вам предлагают.
– Может, и не до конца, но достаточно, чтобы отказаться.
– Разумеется, вас никто не неволит. Просто очень жаль. – Биртон передал Тому сладкий крендель, блюдо с которыми Фелла специально отставила подальше от брата. – А позвольте вас спросить, вы надолго в наши края?
– Том пригласил на день рождения, – слукавил Валбур. – Завтра уеду.
– И далеко?
– Домой.
Биртон откровенно допытывается, где я живу, подумал он. Что ж, пусть гадает. Ещё не хватало, чтобы они с этим Ротрамом завалились к нему в гости и опозорили на весь тун. Валбур-боец! Да у нас там что ни фолдит, то руками махать умеет совсем не хуже него. Здесь, видать, не знают, что иногда между тунами устраиваются свои состязания, и те, кто посильней да позадиристей выходят биться на кулаках до первой крови либо до сдачи. Летом, когда трудиться приходится от зари до зари, не до того, а вот зимой часто бывает нечего делать, ну и договариваются аолы, где на сей раз праздник мужицкой удали справить. Чаще всего к ним приходят, благо их тун самым большим считается, да и расположен удачно – на равном удалении от остальных. Раньше он единственным был, где фолдиты за чертой Большого Вайла’туна селились, а теперь тунов подобных ему на пальцах обеих рук не счесть, но что и говорить – первенство по-прежнему за ними. Правда, последний раз, ещё до появления в их краях обнаглевших шеважа, они встречались с туном Тэрла, ловкого карлика, который уже давно сам в драках не участвовал. Так Валбуру пришлось потягаться силами со Струном, его помощником, и этот Струн побил его почти как мальчишку, после чего выяснилось, что они-таки проиграли гостям по сумме всех боев. Конечно, в том не только его вина, многие тогда маху дали, но он то поражение запомнил и теперь мечтал встретиться со Струном повторно, чтобы поквитаться, но тут началась катавасия с дикарями, и стало не до выяснения, кто сильнее. Так что если кому сказать, что его прочат в бойцы да ещё предлагают на этом поднабрать денег и славы, свои засмеют. И будут правы. Помнится, ещё старики насчет давнишних «боев за дружину», на смену которым и пришла нынешняя «кровь героев», говаривали, что не гоже фолдитам там состязаться. Их и так за дураков держат, а если они ещё и своё мастерство в ратном деле перед посторонними обнаружат, ну, тогда пропадай пропадом надежда на вольную житуху. Сейчас, похоже, многое как раз и решается. Замок после недавней смены власти ишь как лихорадит. Того и гляди скоро вразнос пойдем всем миром. Нет, если фолдитам есть что притаить, лучше не высовываться. Поддерживая разговор с Биртоном, Валбур краем глаза поглядывал на Феллу. Она сидела во главе стола, как положено имениннице, но со стороны печи, как положено радушной хозяйки, и то и дело отвлекалась, пока не выставила на стол последнее из заготовленных блюд. Теперь она отдыхала, явно наслаждаясь веселой беседой с Эшей, сидевшей справа от неё, и обоими братьями Дэлсин. На ней была просторная домотканая рубаха с вышивкой, чем-то напоминавшей ту, что украшала подаренные им варежки и шапку. Рубашку на узкой талии перехватывал красивый наборный поясок, вероятно, тоже чей-то подарок. Волосы при свете лучин утеряли подозрительную рыжину и стали просто золотистыми. Она собрала их на макушке в пышный хвост, а над ушами – во множество мелких косичек, как последнее время стало любимым занятием маленьких девочек. Ей подобная прическа очень шла, и Валбур подумал, что уже само пребывание здесь, под этой крышей в этот вечер делает его счастливым человеком. Даже попытки Кендра обратить на себя её внимание не всегда уместными, но зато весьма громкими шутками, не могли испортить ему настроение.
– Песню! – хлопнул в ладоши Буллон. – Мы хотим песню!
Валбур невольно вздрогнул. Обычно в подобных случаях все собравшиеся обращались к нему, подбадривая и подначивая взять дедовский карадон. Откуда они узнали, мелькнула мысль, но он сразу же спохватился, вспомнив слова Тома. Петь предстояло хозяйке.
Фелла для порядка поотнекивалась, поломалась, заставляя отдельные восклицанья постепенно перерасти в общий гул предвкушения, наконец, сделала знак брату, и тот охотно полез за соседнюю занавеску выуживать инструмент. Им оказались небольшого размера линги19, об игре на которых Валбур тоже имел некоторое представление. Линги считались древнее карадона, и когда-то им даже приписывались сказочные возможности. Во всяком случае, считалось, что в старину песни о героях складывались именно под них. Со временем почему-то их уступили женщинам, а мужским к инструментам теперь относили исключительно карадон и зун’тру20.
Фелла привычным движением положила линги на плотно сжатые колени, посерьезнела и обвела присутствующих вопрошающим взглядом, от которого у Валбура по спине пробежали сладостные мурашки. Линги выглядели совсем не старыми, на крышке были изображены черные извивающиеся стебли терновника, а звук, сопровождавший плавные прикосновения к струнам тонких пальцев, ласкал приятной глубиной и тягучестью.
Валбур с интересом наблюдал за приготовлениями. Обычно в таких случаях женщины брали в обе руки по щипку, костяному или деревянному, чтобы не портить ногти и упрощать себе игру. Фелла щипками явно пренебрегала. Она трогала все шестнадцать струн твердыми подушечками пальцев, привычных к этому непростому упражнению, причем иногда сразу несколько, чего, разумеется, нельзя было проделать щипками, и получала непривычные, но очень приятные переливы, будто в комнате двое, а то и трое лингов, послушных её тайным желаниям.
Кендр не преминул восхититься первыми аккордами, однако его никто не поддержал: друзья Феллы прекрасно знали, чего ожидать, и, затаив дыхание, предвкушали скорое удовольствие.
В краю лесов, в краю долин
Горит костер листвы осенней,
И крики сов, как зов былин,
Томят простор нестройным пеньем.
Душа в груди болит сомненьем…
Прощай мой журавлиный клин!
Голос у певуньи оказался таким же прекрасным, как и она сама: негромкий, бархатистый, с едва уловимой хрипотцой, гармонировавшей с глубиной струнных вибраций.
Валбур снова ощутил холодное прикосновение мурашек. Он не знал слов этой песни и был немало поражен их странным сочетанием, совсем не походившим на те простые строки и рифмы, к которым привык с детства. Ему подумалось, что Фелла сама приложила к ним руку. Захотелось спросить об этом кого-нибудь, кто знал наверняка, но он не смел нарушить сосредоточенное внимание слушателей.
…Я помню день, я помню час,
Когда за клином журавлиным
Взлетел мой дух, и свет угас,
И мрак растекся по долинам.
Ночь заструилась шлейфом длинным.
Не стало птиц, не стало нас…
– Как грустно! – вздохнула Дэлсин. – Но это одна из моих любимых песен. Она мне как будто что-то напоминает, чего никогда не было.
– Или то, что будет, – поддержал сестру Смирл.
– Вы сами её сочинили? – не выдержал Валбур и заглянул в широко открытые глаза под журавлиным разлетом темных бровей.
– Как вы догадались? – улыбнулась Фелла, накрывая все ещё дрожащие струны ладонью. – Вы много песен знаете?
– Случается, я тоже напеваю, – признался он, только сейчас замечая, что они за столом не одни. – Редко… плохо… совсем не так, как вы. Но этой песни я не слышал.
– Может быть, вы тоже нам споете? – обрадовалась Эша.
– Этим я бы выказал неуважение к хозяйке, – в легком ужасе возразил Валбур.
– Отчего же? – Фелла протянула ему линги. – Спойте. Вы выручите меня. Иначе они вынудят меня развлекать их весь вечер в одиночку.
Инструмент был слишком легким для него. Щипки торчали из специальной прорези в боку. Похоже, их никогда прежде не вынимали. Валбур извлек один и осторожно провел по струнам. Линги ответили послушным перезвоном.
– Я играю одной рукой, – словно извиняясь, предупредил Валбур.
Он снова посмотрел на Феллу и увидел на её губах улыбку. Она ждала. Они все ждали.
Лиадран ты моя Лиадран!
Как же так нас с тобой разлучили?
Кто погиб от полученных ран?
Кони ржали, копытами били…
Валбур сам не понял, почему запел именно эту песнь. К веселому дню рождения она подходила ничуть не лучше, чем та, которую исполнила Фелла. Вероятно, настроение заразно. Правда, он попытался спеть её не как прощальную, а как героическую, на подъеме:
…Лиадран ты моя Лиадран!
Мы оправимся скоро от ран.
Нам откроются дальние дали,
И утешатся наши печали…
Кое-что ему, видимо, удалось, потому что слушатели встретили последний долгий аккорд хлопаньем в ладоши, улыбками и просьбами продолжать. Валбур подмигнул Тому и затянул, осторожно постукивая в такт по гладкому боку лингов:
А я, бум-бум, иду, бум-бум
И песенку пою.
О том, бум-бум, как тут, бум-бум
Слагаю жизнь мою.
И день, бум-бум, и ночь, бум-бум,
Я не смыкаю глаз.
Удар, бум-бум, второй, бум-бум,
Слагаю я рассказ.
Сидевшие за столом уже дружно подпевали:
Топор, бум-бум, и нож, бум-бум
Пускаю смело в ход.
Избу, бум-бум, забор, бум-бум
Слагает мой народ.
Направо – бум, налево – бум.
Куда ни брошу взгляд,
Растет, бум-бум, цветет, бум-бум
Слагает стены град…
– Я тоже её знаю! – воскликнул Том. – И даже знаю, кто её сочинил!
– И кто же? – Пользуясь случаем, Валбур передал линги обратно Фелле.
– Мали-строитель!
– Мали-силач, – поправил Буллон.
– Ну да, а также борец и прочее, и прочее, – подхватил Биртон. – Некоторые до сих пор исповедуют его культ.
– Не вижу в этом ничего странного, – заметила Дэлсин. – Он многое умел и многому научил наших предков. Особенно строителей.
– Думаешь, такой Мали существовал на самом деле? – спросила Фелла, засовывая щипок обратно и поглаживая притихшие струны.
– А почему бы и нет?
– Он был великаном, – ответил за сестру Том. – У него была почти черная кожа. Он никогда не мылся. А волосы у него были как шерсть у барашков – кучерявые.
Дэлсин пожала плечами.
– О героях принято судить по поступкам, а не по внешнему виду.
– Времена героев прошли, – сказала Эша, переглядываясь с Феллой.
– Говорят, какой-то герой объявился перед самой зимой в Пограничье, – напомнил Пент.
– Ты про того, который на глазах у всего туна будто бы один разогнал полчища дикарей? – переспросил брата Смирл.
– Если он такой герой, то почему никто про него ничего не знает? – покачала головой Эша. – Настоящие герои не бегают от славы и не боятся её.
Валбур посмотрел на Биртона. Тот понимающе улыбнулся.
В дверь громко постучали. Явно не рукой, а чем-то твердым.
– Именем замка, откройте! – крикнули с улицы.
Все озадаченно переглянулись.
– Это ещё что? – Буллон встал из-за стола и перешагнул через лавку. Эша ухватила мужа за рукав. – Погоди, тут какая-то ошибка. Надо выяснить. Я наших знаю.
Он вышел в сени.
Том, почувствовав неладное, сполз под стол и затаился.
Фелла машинально перебирала струны и тихо что-то напевала, давая понять, что стук в дверь – не более чем досадное недоразумение.
Дэлсин ещё больше побледнела, хотя до сих пор это казалось невозможным. Когда из сеней раздался стук не одной, а нескольких пар кованых сапог, мужчины невольно поднялись.
Первым вошел Буллон. Вид он имел смущенный. Следом за ним по очереди прошли трое виггеров в сверкающих доспехах и выжидательно замерли посреди комнаты. Четвертым был их начальник, затянутый в кожаные латы. На правой стороне груди красовалась вышивка в виде перевернутого лепестка, который означал определенный чин. Какой именно, Валбур понятия не имел. Тем более что сейчас его больше занимала сутулая фигура того самого фра’нимана, которого он недавно имел удовольствие поколотить. Улмар, или как его уж там звали, прятался за спиной начальника и смотрел на присутствующих затравленным зверем. Половину его недовольной физиономии заливал пунцовый синяк. Увидев Валбура, который и не думал скрываться, он указал на него пальцем.