– Угу…
– Не «угу», а «так точно»!
– Угу…
– Не грусти, сынок! Я тебя люблю. Сильно-сильно! Ты – мое всё!
«Не грусти» – легко сказать. Город за окном стал еще темнее. И света нет и вообще…
– А в планетарий мы съездим на следующих выходных, хорошо? Потерпишь немного, сынуля?
– Угу…
– Ну, что-то мне не нравится твое состояние… Маратка, расскажи, какие победы сегодня у тебя были? Что в школе?
– Да ничего. Так…
– А пятерочки? Пятерочки были?
– Одна… По инглишу.
– Ты у меня красавец! Большой молодец! Ну, целую тебя, милый, дай, пожалуйста, трубку маме. Люблю тебя…
– Ага…
Марат вернул телефон и рухнул на диван, словно кончился заряд. Сели аккумуляторы. Вообще, ничего не хотелось делать. Даже если дадут свет, он будет просто сидеть и не прикоснется к ракете. Какое тут может быть творчество?
Электричество неожиданно включили – лампа засверкала и немного ослепила, а на кухне вздрогнул и загудел холодильник.
– Маратка, сынок, иди кушать! – через несколько минут позвала мама.
Марат посмотрел в окно. Город стал совсем черным, а дома зажгли разноцветные окна. Венера уползла куда-то, зато появилось с десяток новых звезд. Они разбежались по синеве неба и подмигивали друг другу.
Марат сидел за столом, вяло терзал котлету вилкой и размазывал соус по тарелке, пока все не остыло окончательно. Есть не хотелось, но мама не ругала. Она просто убрала тарелку и налила чаю.
– Бери печенье и уйди с глаз моих! То не хочу, это не хочу…
– Угу… – Марат поплелся в комнату и устроился за столом. Разложил детали стабилизаторов, открыл баночку с клеем. Затем снова закрыл. Отхлебнул чаю. Потянулся за пультом – хотел включить телевизор – но не дотянулся.
Задумался, случайно раскрошив печенье на детали ракеты.
Папа вовсе не работал фотографом, это он так – подрабатывал случайными заказами. И как назло, все эти заказы выпадали на выходные, как будто в другой день нельзя фотографироваться! Нужно оно ему было? Наверное, нужно. Папа тоже что-то создавал.
Вообще, он хороший… Улыбается, как артист. Постоянно что-то рассказывает интересное, как служил, как в командировки ездил, что видел. Марату такое и не снилось – папа посетил двадцать стран, всю Европу объездил. И подарки еще дарит – книги, тетради, фломастеры всякие. И у него есть «его всё». И это «его всё» это он – Маратка.
Марат не понимал, почему мама так не любит папу? Почему она называет его «безумным». Обычный он… Как у всех. У них в классе почти у всех мальчишек отцы живут отдельно. Потому что мир склонен к саморазрушению.
Ракета лежала перед Маратом разбросанная, как осенние листья в парке. Еще не целая, не склеенная, не собранная. Не живая. Матовые листы картона для заготовок лежали рядом. Нужно было нанести разметку, сделать черновой вариант. Чтобы потом не ошибиться. Хорошо бы не один стабилизатор на черновую склеить, а штуки три, чтобы руки приучить. Вообще, у «Протона» их шесть, и вовсе это не стабилизаторы, а боковые блоки первой ступени с баком и двигателем. Просто Марат их так называл, для удобства. Но какая сейчас разница? Она же все равно никогда не полетит.
Вот если бы полетела!
Марат закрыл глаза, и ему показалось, что он, в противоречие разрушающемуся миру, создал такую небывалую ракету, что она ожила! Да, она ожила! Она стала огромная, горячая, дрожащая. Струи пара исходили от нее и окутывали фермы стартовой площадки. Вокруг суетились роботы – готовили ракету к полету. Никакие люди были больше не нужны, все сделают роботы. Пусть люди занимаются творчеством, пока мир пытается сам себя разрушить.
И в модуле полезной нагрузки будет находиться самый современный корабль, в котором хватит места для мамы, папы и для него. Можно еще взять кота, который сейчас спит под столом на кухне.
Марат отложил печенье, пошел на кухню и вытащил кота из-под стола. Тот спросонья ничего не понял и поэтому даже не кусался. Марат прижался щекой к теплой и мягкой кошачьей спине.
– Давай, давай, просыпайся…
Кот очухался и вырвался из рук, мяукнул что-то, вновь скрывшись под столом.
– Дурачок… – Марат сладко зевнул.
Было еще не поздно. Можно было забросить ракету на шкаф до завтра и посмотреть «Локомотив-Авангард», или позвонить Витьке, или вообще залезть в ванну с книжкой.
Эта идея показалось Марату лучшей за сегодняшний вечер.
Он быстро разделся до трусов, выбрал на полке самое большое полотенце и обернулся им. Затем настроил воду, налил в ванну шампуня, чтобы под струей получилась пышная, душистая пена, и пошел за книжкой.
Мама сидела в своей комнате и разговаривала с кем-то по телефону. Марат слышал лишь обрывки разговора.
– … ты с ума сошел? Ну, вроде бы договорились на завтра. Ну, не знаю… Ты вечно что-нибудь придумаешь. Да, да! Сначала одно, потом другое, потом третье! Кто так делает-то?
Марат завис в коридоре с поднятой ногой и с книгой в руке. Прислушался. С кем это она?
– … сам тогда поговори. А вдруг он не захочет?
Дверь резко открылась и в коридор вышла мама. Она была чем-то обеспокоена – Марат понял это по сверкающим глазам.
– А, ты здесь – буркнула мама. – Отец снова хочет завтра приехать. Ты не передумал?
Она нацелила в Марата два острых лезвия своих глаз.
Марат покачнулся, он слегка потерял равновесие, стоя на одной ноге. К тому же полотенце размоталось и рухнуло на пол.
– Что? – он словно только что вернулся из космического полета.
– Ничего! – мама сделала какое-то сморщенно-кукольное лицо и протянула Марату сотовый телефон. – Отец, говорю, звонит. Ты на завтра не передумал? Гулять пойдешь с ним?
– А!?
– Бэ! На, общайся…
Мама сунула в руку Марату телефон и закрыла за собой дверь.
– Привет, пап… – растерянно произнес Марат.
– Привет, сынуля, еще раз! Ну, как ты?
Марат все еще был в космосе.
– Я? Норм…
Отец рассмеялся в трубку.
– Ну, раз норм, то и норм! В общем, я завтра приеду! Ты часов в двенадцать, давай, уже будь готов! Чтобы рубашка была свежая, джинсы без пятен. Понял?
– Ну, понял…
– И без «ну», сынуля! Целую!
На валяющееся на полу полотенце мягко приземлилась книга, выпавшая из рук Марата. Она спланировала тихо и без шелеста, как космический аппарат, спускаемый на землю на упругих стропах посадочного парашюта…
Кто сдал?
Две недели назад у нас событие случилось, да какое событие! До сих пор все разбираются. Взрыв! И пятно! Пятно, получается, на нашу замечательную образцово-показательную мужскую гимназию, известную во всем городе, как лучшее образовательное учреждение. Да…
Словом, восьмой «А» подрался с восьмым «В». Собрались после уроков за территорией, у лесочка и устроили битву. Прямо стенка на стенку, махались руками-ногами, с применением вспомогательного оружия – портфелей, палок, сотовых телефонов и даже кирпичей. Тетрадки и карандаши разлетались по округе.
А причина проста и незамысловата – «вэшки» днем ранее выиграли «ашек» в футбол, чего им делать категорически запрещалось. Все знают, что самый спортивный класс в нашей параллели – это восьмой «А», все призы у них всегда и рекорды тоже.
И вот, когда бой разгорелся до самой высшей температуры, выбежали охранники, физрук с директором и еще там всякие учителя и начали ловить всех подряд. Окружили нас. Пойманных бойцов затаскивали сразу на педсовет. Кого не поймали – записали. А как тут скроешься? Гимназия маленькая, все всех знают. Невезуха, иначе никак не скажешь.
Итоги драки так себе – несколько фингалов, подбитые губы, пара расквашенных носов ну и по мелочи. Можно сказать, что никто серьезно и не пострадал, но обидно было. Получилось, что пока мы смотрели рукопашную баталию, кто-то тайком проник в учительскую и сдал. Именно сдал! Предал!
Вот оттого и обидно. Кто же так делает? Неужели у нас каждый день класс на класс дерется? Из-за всполошенных преподов, которые носились по лесочку как угорелые, даже и непонятно было, кто в этой драке победил.
На следующий день вызвали родителей всех до одного – очередь перед директорским кабинетом выстроилась до второго этажа. Последний раз такое случалось, когда прорвало трубы и кипятком залило кабинеты левого крыла – тогда собирали деньги на срочный ремонт, чтобы не срывать учебный процесс.
Пятого и шестого уроков у всех восьмых классов не было – отменили. Шли допросы и всякие следственные мероприятия. Нас, зрителей, тоже гнули, словно это мы дрались.
Пацаны выходили из кабинета дирика с красными носами, расстроенные, под зорким присмотром отцов и матерей. А с боков только и слышалось: «ну что там?», «как оно?», «что будет?».
Славка Короленко (из восьмого «А») самый спокойный был. Отец ему уши надрал прямо в коридоре, мы все видели, а он ничего, держался. Сказал нам:
– Пока не ясно ничего. Говорят, по поведению гуся за год влепят. Чтобы все лето отрабатывать… Могут и родоков на деньги поставить – штрафы.
Затем нам устроили тотальное родительское собрание в актовом зале, на котором распекали каждого персонально. Мол, да как же ты, Вася, такое допустил? Или да как тебе, Коля, не стыдно? И все такое прочее… Жуть, одним словом. Из-за одного мерзавца такие приключения теперь. Длился этот «концерт» до вечера.
Когда родителей распустили, мы расходиться не стали, собрались тайно – много нас народу было, все три восьмых класса, все, кто были на драке. Обсуждали, конечно, вопросы решали. Тут и война на время забылась – все стали, как один. Перемирие у нас образовалось, как в джунглях во время засухи.
Решили коллегиально, что нужно стукача вычислить и наказать.
Кто-то выкрикнул:
– А как ты его найдешь? Вдруг он здесь сейчас среди нас?
Ну, это глупости! Мы же ведь своих знаем. И помним, кто до драки пришел, кто во время драки был и кого после учителя сцапали. Нет, такой вариант невозможен, тут все свои собрались.
Получается, что стукач либо из-за угла подглядывал, либо из окна, либо еще каким образом.
Разбились на классы, начали считать, кто драку пропустил. Составляли списки. В «А» классе и «В» таковых, понятно, не было. А вот из нашего «Б» класса, троих не досчитались.
Женька Григорьев стал перечислять:
– Кондрата не было, Сереги Кондратьева, он болеет. Его вычеркиваем – железное алиби. Значит, это либо Косачев Димка, либо Ринат Ахметзянов. Их и сейчас тут нет, сечете?
Так! Теперь понятно. Все сходится, как нельзя лучше, по алгоритму. Оба классические ботаны. Не было сомнений, что кто-то их них нас всех и сдал.
Наши зашумели.
– Вот заразы!
– Позор!
– Я им обоим носы сломаю!
А потом кто-то умный подал великолепную идею – до понедельника всем молчать! Чтобы ботаники ничего не подозревали.
– Пацаны, ведем себя тихо. Не было ничего, ясно? Все замолкли и дышим ровно. Потом прищемим сразу обоих.
Все логично, именно так и нужно было поступить.
Погалдели мы еще немного и разъехались по домам – получать то, чего недополучили на собрании…
В долгожданный понедельник первым отоварился Ахметзян. Между первым и вторым уроками, на перемене его зажали в туалете и так размяли ребра, что он не мог дышать. Ползал под умывальником, хныкал, как девчонка. Так ему и надо, гаду.
Правда, он ни в чем не признался, ну так это понятно! Если признается – еще хуже будет.
Потом поймали Косачева – навесили и ему. Конкретно так навесили: подбили обе брови – они превратились в два синих пятна – и порвали пиджак. Пусть так походит, сволочь.
Но он тоже не сознался, только кровавые пузыри пускал. Словно сговорились они с Ахметзяном.
Да и плевать на них.
В общем, мы «ашкам» и «вэшкам» отчитались, что задача выполнена. Воспитательные процедуры проведены в полном объеме, что называется.
Кто-то хвастался еще:
– Видал, как я ему сунул, а?
– А я? Точно в переносицу попал!
Все верно. Так и надо.
Главная цель достигнута. Нужно было, чтобы все поняли – коллектив не потерпит в своих рядах предателей. В мужском обществе не любят мягкотелых неженок. Не можешь сам драться – так сиди и молчи, когда другие это делают. Таковы суровые условия жизни в строгом и жестоком обществе. А чем наша гимназия отличается от реального мира? Да ничем!
А эти сбежали, да еще и преподов навели. За это мы их и проучили.
Вторник прошел спокойно – из стукачей на занятиях никого не было. Ну, это естественно, они зализывали раны и грелись под одеялками, рыдая над своей несчастной предательской судьбой.
А в среду в гимназию заявились следаки…
И уроки в восьмых классах вновь остановили.
Что потом началось – даже рассказывать не хочется. Полный следственный калейдоскоп: собрания, педсоветы, протоколы, объяснительные, докладные, журналы, описи, допросы, разговоры и очные ставки. Хоть кино снимай про организованную преступность.
Гимназия стояла на ушах, у всех было шило в одном месте, причем вовнутрь. Младшие классы вообще не понимали, что творится – по коридорам бегали ученики и преподы, все были красные и зеленые, как помидоры в теплице.
Заглох даже звонок.
Конечно, досталось всем, и никто не остался сбоку. Капитально так досталось. Мои родители тогда чуть не развелись, когда спорили, что со мной делать.
А кончилось все речью директора гимназии в актовом зале, куда нас загнали уже по темноте. Он сказал, что на заднем дворе, за учебным корпусом и около лесочка установлены скрытые видеокамеры. Точно такие же, как висят над парадным крыльцом, в гардеробных и в коридорах. Только скрытые…
Скрытые!!!
Они их нарочно, понимаете ли, скрыли, ради недопущения всего такого подобного.
В общем, противно, гаденько.
У меня и сейчас такое ощущение, словно глины с песком наелся…
Крапива
– Крапива, держи тёзку! – Худой Серега от всей души приложил к руке лучшего друга Сашки Крапивина сочный букет свежей крапивы.
– Ай, с ума сошел что ли? – закричал ужаленный Сашка. – Жжется же!
Серега выкинул крапиву, отряхнул ладони и покачал головой:
– Да это молодая еще, свежая, а свежая не жжется…
– Угу – бурчал Сашка – на себе попробуй такой молодой, а потом говори.
Крапивы было много – она была как зеленое море за домом рядом с гаражами – и ее волны достигали в высоту человеческого роста! Поэтому сюда никто и не лез – лучшее место для уединения! Можно было хоть на весь день здесь спрятаться – никто не найдет.
Друзья вылезли из кустов, и пошли во двор. Следовало каким-то образом занять день и найти себе дело.
– А еще раньше из крапивы суп варили… – важно сказал Худой.
– Знаю… Умник. – Сашка почесывал свежие волдыри на локте и был немного недоволен. – Тоже мне шуточки – крапивой жалиться! Детство заиграло?
Во дворе никого не было – наверное, всех загнали на обед. Мальчишки уселись на скрипучие качели и начали развлекаться – отталкивались ногами как можно сильнее и дергали качели влево-вправо, чтобы скрипа было больше. Железо стонало и издавало какие-то внеземные звуки, от этого было очень весело. Но радостное развлечение мальчишек вскоре прекратила злобная тетка из окна первого этажа. Она заорала и пришлось ей уступить.
– Пошли в магазин? – предложил Сашка.
Сходили в магазин, потратили все деньги, накупили всякой жевательной ерунды, конфет и лимонада. Все эти вкусности быстро съели и выпили.
От нечего делать даже посидели в песочнице, вспомнили детство! Вот до чего скука доводит.
А летний день тем временем не спешил торопиться, его зной расплылся по двору и застыл в воздухе. Солнце огромной желтой пушкой стреляло по деревьям и траве, по асфальтовым дорожкам и скучающим у подъездов машинам. Было невыносимо жарко.
– Сейчас бы на речку, да? – Худой толкнул Крапиву в бок. – Попроси отца, пусть нас свозит?
Сашка многозначительно сощурился, раздумывая.
– Он в смене… А на выходных мы к бабушке, так что на этой неделе никак не получится.
– Эх, жалко – протяжно спел Серега – я бы раза три туда-сюда переплыл!