Такое вот маленькое чудо – в самый подходящий момент появляется, как чёрт из табакерки, человек, называет себя моим старинным знакомым, которым на первый взгляд не является, и предлагает работу, способную решить многие финансовые проблемы моей компании.
Хотелось бы верить, но верилось с трудом.
Так почти никогда не бывает. Хотя… лично я уже давно перестал удивляться чему бы то ни было – бывает всякое. И потом, если уж подворачивается такая возможность, то глупо давать волю сомнениям, нужно, во что бы то ни стало, её реализовать. – Подготовить разумное коммерческое предложение, за предоставленные пять дней, и обязательно выиграть этот тендер.
Срок небольшой, учитывая объёмы работ, но я знал, что мы наверняка успеем.
– Ну вот, примерно такие перспективы, Володя, – подвёл он итог. – Жду тебя через пять дней с ответным визитом у себя. Будем подгонять твоё коммерческое предложение под нужные мне параметры, – и он рассмеялся.
Мы попрощались.
Игорь ушёл довольный, а я в некоторой растерянности остался. Выпил за два глотка из обеих кружек кофе, давно остывший на моём столе. Попытался понять причины своего смутного беспокойства, появившегося после визита Игоря.
С ходу с этим разобраться не удалось, беспокойство осталось.
Взял чертежи, которые принёс Игорь, и пошёл в кабинет Антона, начальника производственно-технического отдела.
– Ну как переговоры? – спросил меня Антон.
– Переговоры нормально, даже более чем. Предложение приемлемое, объёмы приличные, и если срастётся всё, о чём он говорит, мы будем обеспечены работой на несколько лет, – ответил я.
И я рассказал ему, как прошла встреча.
Мы просмотрели чертежи и сделали прикидочный расчёт. Стоимость работ получилась внушительная.
– Неплохо, – сказал Антон, – выглядит очень заманчиво, крупнее заказа у нас ещё не было, но как-то уж слишком гладко. Ты что, с ним близко знаком?
– Не сказать, что близко, – ответил я. – Когда-то были хорошими знакомыми, но не виделись уже девять лет. Про нашу компанию он, наверное, выяснил всё, что мог, тут никакой тайны нет, но лично с ним мы никаких совместных проектов не делали.
– Тогда всё это ещё более странно, – сказал начальник ПТО. – Выглядит совершенно нереально. Крупная работа, которую он отдаёт неизвестной организации. Пусть даже он когда-то хорошо знал владельца, но риск, на мой взгляд, очень большой. Допустим, он угадал, мы люди порядочные, но он-то этого не знает и в тебе не может быть полностью уверен, ведь девять лет прошло, бывает, обстоятельства за полгода так человека меняют, что его и не узнать.
От его последних слов – обстоятельства… не узнать… – я вспомнил про своё беспокойство.
Антон же, ничего не заметив, продолжал:
– И тут два варианта: либо он идиот и ничего не боится, либо что-то недоговаривает.
– Действительно, нестыковок много и выглядит странно, – ответил я. – Но мы ведь пока ничего не знаем о причинах, по которым он так действует. Возможно, всё просто – его бизнес расширяется, те, с кем он работает, не справляются с увеличившимися объёмами, и ему нужны новые исполнители. К тому же он совсем не похож на идиота. Вполне возможно, что он действительно ничего не боится, может быть, он представляет интересы людей, которых по определению бояться должны такие, как мы.
Но что мы, в конце концов, теряем? Двигаемся дальше, готовим предложение, разбираемся с условиями заключения контракта. До подписания договора опасаться нам нечего, а там поглядим. Как бы там ни было, нужно пытаться получить эту работу, и если всё будет благополучно, она станет отличной возможностью поправить наши дела.
Я передал ему все необходимые данные для расчётов и обозначил задачу.
Вернулся в свой кабинет, сел за стол и попытался ещё раз прокрутить в голове встречу с Игорем. Странный получился разговор, думал я, слишком заманчивое и оттого почти нереальное предложение, но беспокоило меня, в конечном счёте, не это – каких только предложений не рассматривал я за последние девять лет, и я давно отношусь к таким вещам по-философски – просто ещё одна, потенциальная, нереализованная пока возможность. Не смогу её реализовать – будет немного жаль, но с этим ничего не поделаешь.
В процессе переговоров, участия в тендере, заключения контракта вполне может оказаться, что моя компания недостаточно готова, и тогда я не смогу получить этот подряд, или, разгадав подвох, скрывающийся в этом заманчивом предложении, я сам не стану за такую работу браться. Так бывает в девяноста пяти случаях из ста, и я к этому давно привык, но загадывать наперёд – дело неблагодарное, и я этого не люблю, что будет, то и будет.
Эту работу мы расценим, думал я, необходимые бумаги для разговора с Игорем подготовим, но вот что он сам за человек, пока неясно. Почему я его не узнаю? Почему, встретившись через столько лет, он намеренно, ссылаясь на нехватку времени, уходит от частных разговоров? Ведь нам есть что вспомнить, мы были достаточно близки.
Допустим, торопится человек, но хотя бы пару фраз так, ни о чём, просто чтобы возобновить отношения…
Вопросы, вопросы, а ответов пока нет. Но найти эти ответы придётся, иначе деловые отношения с Игорем могут и не состояться.
Любые недомолвки вызывают непонимание, оно, в свою очередь, вызывает подозрительность, а заканчивается всё недоверием, а вот с ним уже работать нельзя.
Круг одиночества
Все ушли, и я остался в конторе один. Мысли о предстоящей работе не шли у меня из головы, и мне хотелось ещё раз всё хорошенько обдумать – спокойно поразмышлять пока никто не мешает.
Вечером в нашем офисе становится удивительно тихо.
Какое-то время ещё раздаются звонки – назойливые продавцы пытаются предложить свой товар, но мой секретарь ушла, а я не снимаю трубку городского телефона. В конце концов, в течение часа, затихают и они. Дальше уже ничто не тревожит ни тишину, ни моё одиночество.
*
Все, или почти все люди, окружающие меня, закончив свой рабочий день, стараются скорее забыть о делах, вернуться домой к своим семьям или раствориться в городской суете. А я часто уезжаю с работы последним, мои сотрудники это знают, принимают как должное, давно к этому привыкли. Что они при этом думают – для меня неважно, но они задают мне вопросы, перед тем как сказать до свидания.
– Остаётесь, Владимир Михайлович? – спрашивают рядовые сотрудники.
– Сегодня в две смены? – или: – Остаёшься в ночное? – или ещё какую-то ерунду спрашивает Антон, мой начальник ПТО, почти товарищ, моя правая рука.
И я приготовил для них объяснения.
Чаще всего я говорю, что пережидаю пробки. Действительно, глупо париться в машине два часа, если немногим позже можно доехать за сорок минут.
Но это не единственная причина, и таких причин, если разобраться, много.
Бывает, и нередко, задерживает работа: не люблю, когда дела остаются незавершёнными, но здесь вообще не требуются объяснения.
Иногда, ещё реже, я говорю, и это тоже правда, что я подстраиваюсь под график жены, ведь она возвращается домой поздно – работа два через два, до 22.00, и вечером дома в такие дни никого нет, кроме собаки.
Дети выросли, у них свои дела, и я им, по большому счёту, не нужен, или, вернее, не совсем так, им больше не требуется моё постоянное присутствие.
Все эти объяснения-причины – это версии для общего пользования. Есть и другие, и о них я стараюсь не распространяться, хотя и тут никакой тайны нет. Например, одна из них – я просто люблю быть один, а вот на вопрос, почему мне это нравится, стараюсь не отвечать даже себе.
*
Так вот, я остался один.
Странно, вроде бы и день был напряжённый, но усталости я не чувствовал, настроение было приподнятым, хотя и для этого причин вроде бы быть не должно.
Я стоял у окна. Мысли о предстоящей работе мелькнули и ушли на второй план, я просто стоял и смотрел на свой город. Отсюда, с верхнего этажа, открывался замечательный вид.
Удивительное дело, думал я, мансардный этаж – аренда офисных помещений дешевле, а вид из окна такой, что никаких денег не жалко.
Я смотрел в окно.
Внизу текла речка Карповка, пересекая в некотором отдалении Каменноостровский проспект. За Карповкой, пока хватало глаз, до самого горизонта раскинулся старый город. Улицы, проспекты, скверы, крыши домов, тянущиеся до самого края Петроградской стороны, до самой Невы, а после Невы ещё дальше.
Там, за крышами домов, в глубине Петроградской есть место, где я родился. В одном из сотен домов, в маленькой коммуналке я жил, когда был совсем маленьким. Я не часто вспоминаю об этом, но это очень тёплые воспоминания, возможно, лучшие, что у меня есть.
Окно открывать не стоит.
Не люблю впускать сюда звуки. Пока оно закрыто, здесь, в офисе, за двойными стеклопакетами, ничто не мешает безмолвному разговору с городом. Я смотрел на него, и мне становилось спокойно и очень легко на душе, мне казалось, что здесь, на Петроградской стороне, со мной не может случиться ничего плохого, мой город поможет мне. Я верил, что здесь для меня ничего не потеряно.
Бывало, мне приходилось уезжать, но я всегда возвращался. Странным, удивительным образом, без видимого участия с моей стороны. Круг за кругом, виток за витком незримой, неведомой мне спирали.
В пути, возвращаясь назад, я менялся.
Где-то там, далеко в прошлом, остался маленький мальчик, восторженно глядящий на мир, наивный, многое чувствующий, не понимающий ничего из происходящего вокруг.
Всё потерялось, и я стал другим.
Изменилось моё отношение к людям, к жизни, бурлящей, или вяло текущей вокруг, к миру, окружающему меня; каждый виток – новое изменение. Теперь я, наверное, стал мудрее, могу понимать и принимать обстоятельства. Я стал циничен, научился не видеть вещи, не важные для меня, научился не чувствовать. Сейчас, на последнем витке этой своей спирали, я, по сути, всегда один…
Я вздрогнул…
Звонок сотового телефона вывел меня из моей задумчивости. Мысли промчались и осели глубоко на дне моей памяти.
Звонила жена, значит, уже поздно, больше десяти вечера, и она вернулась с работы.
Я ответил, что пока в офисе, но скоро буду выезжать, выключил телефон и вновь посмотрел в окно.
А ведь всё верно, снова подумал я, миллионы людей вокруг, а я как в пустыне – один, но самое ужасное то, что мне это нравится. Моральный урод – ни чувств, ни эмоций.
Но что есть, то есть, и глупо обманывать себя, тем более что это почти не беспокоит. Лишь иногда, в редкие дни, мне кажется, что я упускаю в жизни что-то самое главное, то, ради чего и происходит всё вокруг. В такие дни теряется смысл того, что я делаю, и мне становится страшно.
Я стоял у окна, смотрел на свой город, а он смотрел на меня.
Мы оба стали значительно старше, ведь с нашей первой с ним встречи прошёл не один десяток лет. Для меня это много, а для него – мгновение. Что значит для такого города какое-то время? Он, в отличие от меня, по-прежнему прекрасен и молод, а я перед ним – немолодой уже человек, неглупый, как думают многие, – всё тот же мальчишка, смутно понимающий происходящее вокруг.
Для нас с моим городом в этом отношении ничего не изменилось.
Ответный визит
Приёмная, милая девушка секретарь угощает меня моим любимым эспрессо.
– Вера, пригласите Владимира Михайловича, пожалуйста, – раздалось из динамика громкой связи.
– Владимир Михайлович, Игорь Петрович вас ждёт, – продублировала динамик Вера.
Игорь встретил меня в огромном кабинете, развалившись в шикарном большом кресле за огромным письменным столом из натурального дерева.
Отделка кабинета тоже соответствовала общему впечатлению роскоши.
– Присаживайся, Володя, – предложил он, слегка приподнимаясь и указывая на кресло для посетителей.
– Впечатляет, – сказал я, усаживаясь в кресло и окидывая взглядом кабинет. – Неподготовленного человека такой роскошью можно привести в лёгкое замешательство. Сразу хочется стать более покладистым.
– На то и расчёт, – ответил Игорь, ухмыляясь, – но тебя, я вижу, этим не смутить – ещё один плюс в твою пользу.
– Меня вообще трудно смутить, – ответил я, – но такой кабинет говорит о многом. Например, теперь твои предложения выглядят более убедительно. Хочется верить в благоприятный исход.
– Что касается работы, которую я предлагаю, – сказал он жёстко, – то это благодаря связям, которые сохранились с прежних времён. На это же, Володя, – Игорь обвёл рукой кабинет, – не очень обращай внимание, всё это, можно сказать, осталось в прошлом. Сегодня ситуация, да и моё положение, несколько хуже. Знаешь, как это бывает: работают люди вместе, доверяют друг другу, но проходит время – и кто-то из них начинает считать, что достоин большего, недовольство растёт, взаимодействия больше нет, а бизнес от этого страдает. Страдает, страдает, а потом умирает. Остаётся только красивая оболочка.
И Игорь вновь обвёл рукой кабинет.
– Да и то не всегда, у меня вот осталась. Ну как, знакомая ситуация? По глазам вижу, что знакомая, – не дав мне слова сказать, добавил он.
– Ладно, Володя, не слушай мой бред, давай перейдём ближе к делу, – продолжил Игорь. – Принёс коммерческое предложение?
Я достал из портфеля довольно увесистую папку бумаг в красивой глянцевой обложке, на которой красовался логотип моей компании, и положил её на стол перед ним.
– Похоже, ты неплохо подготовился, – сказал Игорь – Сразу чувствуется серьёзный подход. Что здесь? Расскажи в двух словах, где основное, детали я изучу потом, сейчас, чтобы зря не тратить твоё и моё время, пробежимся по главным позициям.
Я, Антон и его инженеры из ПТО действительно неплохо подготовились. В папке, что я отдал Игорю, было не только коммерческое предложение, там были 138 смет на 54 вида работ на сумму 589 миллионов рублей. Сделали мы все свои расчёты за неполных, четыре дня, очень уж мне хотелось встретиться с Игорем до конца этой недели, не хотелось уходить на выходные, не увидев его реакции.
Взяв у Игоря папку обратно, я начал свои объяснения…
– Таким образом, – продолжал я, – мы просчитали практически всё. Некоторые конструктивные нестыковки, а их перечень на страницах 245—247, потребуют дополнительных проектных решений и могут увеличить стоимость на 5—7%. Но их можно компенсировать, облегчив несущий каркас и несколько упростив пирог кровли, возможности для этого есть, мы проверили. Конечно, всё это придётся согласовывать с генеральным проектировщиком, но мне кажется, что эти вопросы не слишком принципиальные и проектировщики должны согласиться, – закончил я.
Игорь, смотрел на меня и улыбался. Я терялся в догадках, не понимая, что может означать эта его улыбка.
– Не думал я, – наконец сказал он, видя моё замешательство, – что такое ещё бывает. Порадовал, и я это, Володя, говорю совершенно искренне. Когда я выбирал строительную компанию под эту работу, я изучил историю многих фирм – что строили, что могут, а что не могут, но кроме этого я просматривал фамилии учредителей. Когда я увидел твою, то сразу вспомнил 2003 год и то, как ты умеешь работать. Это стало для меня решающим, и, похоже, что я не ошибся. Таких подробных расчётов, объясняющих практически всё, я не встречал уже очень давно. Сейчас так почти никто не делает. Сейчас, не вникая в проект, берут укрупнённые расценки на квадратный метр, умножают их на площадь, а потом умножают ещё на два, чтобы было куда опускаться. Приносят на одном листе крупно пропечатанную конечную, совершенно несуразную цифру, а откуда она взялась, даже объяснить не могут. Когда я им об этом говорю, они меня даже не понимают, твердят только, как умалишённые: можем опуститься не более чем на 20%.
– У тебя же всё чётко и ясно, даже добавить нечего, – продолжил он. – Считай, что контракт у тебя в кармане. Мои сметчики, безусловно, всё перепроверят, и по сумме нужно будет договариваться. Я, честно говоря, рассчитывал, что конечная цифра будет не более 540, но я думаю, что всегда есть возможность подвинуться – проверьте со своей стороны тоже. Если же вписаться не сможем, попробуем изменить конструктив, тем более что ты сам накопал в нём кучу нестыковок. Сможете быстро исправить?