И я б забыться не спешил во сне
И не прибег к пустому суесловью.
Я позабыл бы без постыдных слёз
Угар ночей, в нечестии прожитых,
Я б излечился средь твоих волос.
А что ж теперь?.. лишь запах вин разлитых,
И горькие слова, что спящей произнёс,
И очень хочется речей твоих сердитых…
(02 июня 1976 года, Армавир)
***
Я души постигаю иногда,
И в страсть от понимания сбегаю…
Я для забвений без любви ласкаю
И всё ожесточаюсь от стыда…
Я перед нею, задыхаясь, смолк,
И мне она ответить не сумела,
И среди ночи тонкий злобный шёлк
Душил моё слабеющее тело…
(08 марта 1977 года, Армавир)
***
Я устаю от всякого труда,
И средь постели разомлела тихо
Весёлая и злая щеголиха
И, содрогаясь, стонет иногда.
Теперь она в слабеющем угаре
Мне утомлённо расточает лесть,
И нет на свете злее этой твари,
Ведь только зло не может надоесть.
(27 июля 1977 года, Армавир)
***
Измученный рассудком и любовью,
Бессилен я других не целовать,
Ведь искренность – личина суесловью,
А доброта коварнее, чем тать…
Я достигаю постепенно цели,
Да будет смерть духовная светла!..
Нет в мире истин, кроме истин зла,
Нет в мире боли, кроме боли в теле…
(Август 1977 года, Армавир)
***
Хоть ночь твоя свежа и несравненна,
Я злость свою не в силах превозмочь:
Я пред тобою блекну постепенно
И от сравнений убегаю прочь…
Мы бесконечность оценить не в силах
Ни в женщинах, ни в звёздах, ни в любви…
Мы бесконечно унижаем милых,
Чтоб недостатки покрывать свои…
(03 октября 1977 года, Темрюк)
***
Я исцеляюсь вновь извечной женской злостью,
Я тороплюсь сменить на чувственную гостью
Любовь мою к дождю, к политике, к словам…
Я присмотрелся вновь к ночным твоим глазам
И восхитился их волшебной пустотою…
Твоих зубов и плеч любуясь белизною,
Ни слова на тебя я тратить не хочу,
И я с тобой всю ночь, кощунствуя, молчу…
(01 марта 1978 года, Армавир)
***
Этот сон недолгий и бесчинство ночи…
А приливы счастья были всё короче.
Есть иллюзий бездна о любви на свете,
И на их кончину никогда не сетуй.
Всё на свете может оказаться ложью,
И когда неведом путь по бездорожью,
То любая тропка может стать дорогой,
А любая девка – чистой недотрогой…
(02 марта 1978 года, Армавир)
***
Белы новобрачной наряды,
И бледен и строен жених,
И светлые тихие взгляды
Печально застыли у них.
Свершалось редчайшее чудо,
И пары не знали милей!..
Подарков пленительных груда
И белые лица гостей.
И мир новогодний искрился,
Усыпанный звёздным дождём,
И говор гостей прекратился,
Любимые были вдвоём.
И свежая кровь пламенела
На их беспощадных губах,
От неги любимая млела
В его коченевших руках.
Она на постель опустилась,
Он тихо смотрел на зарю…
Любимая кровью упилась,
Дала ему выпить свою…
В столетие раз вурдалаки
Заветную свадьбу творят,
По воле их звёздные знаки
Тогда превращаются в яд.
Влюблённых творцы выбирают
Нежнее и краше других,
И свадьбу ночную играют,
И счастье вкушают на миг.
Влюблённые кровью упьются
И нежно и тихо умрут,
Средь новых друзей остаются
И новых возлюбленных ждут…
(03 ноября 1978 года, Армавир)
***
Я созерцал изменчивое чудо
Из бликов солнца, снега и весны…
Я слышал эхо водной быстрины,
И лес мерцал, как угольная груда…
Блеснуло солнце, и летучий снег
Облил предгорье синеватым светом…
В снегу трава, – зелёная, как летом, —
Изрезана колёсами телег…
(22 февраля 1979 года, Армавир)
***
И стала гнётом ткань, и сил уж нет вздохнуть,
Участок кожи несравненно светел,
И сигарету покидавший пепел,
Казалось нам, украсит Млечный Путь.
Была нежна холёная рука,
Но истина казалась мне нежнее:
У нас едины мысли и тоска… —
Сильней в любви не надо чародея!..
(21 ноября 1979 года, Армавир)
***
Эти руки горят изменами…
Подоконник, вино, хрусталь.
Предо мной, как со вскрытыми венами,
Алеет вечерняя даль…
Для меня ты не будешь светочем,
И не быть мне твоим теплом…
Вот и лесу пленяться незачем
Обогревшим его лучом…
(14 декабря 1979 года, Армавир)
***
Твоих кружев истомно чёрный цвет
Напоминает лицемерный траур…
И свежей плоти изощрённый мрамор
Любых инстинктов утоляет бред…
И без помады красные уста, —
Причудилось!.. – имеют запах крови…
Любые позы для тебя не внове,
Но мерзкой не бывает красота!..
(22 января 1980 года, Армавир)
***
В богатом трауре глаза и декольте
Вдруг намекнули о кануне страсти…
У мужа мёртвого во власти
Изнемогала тяга к наготе…
А ночью вдруг расширились зрачки,
И мы вкусили томный запах гнили…
О смерти мы не говорили:
Пороки обольстительней тоски!..
(07 февраля 1980 года, Армавир)
***
Во мраке дрожит от бессилия
Лицо измождённое нежностью…
Пороков моих изобилие,
Наркотик ночной белоснежности…
И если б не это растление, —
До зелья мы были б охотники…
Сейчас мы друг другу – забвение…
Любимые – те же наркотики!..
(17 февраля 1980 года, Армавир)
***
Я подошёл к тебе весёлый и изнеженный,
Я говорил о том, чего во век не будет…
Но сердце, – сад холодный и заснеженный, —
Как оттепель тебя не позабудет.
Прекрасней лжи на свете нет мелодии,
Но ты не веришь горькой истине…
Пришлось мне стать нежней и благороднее
И в благородство верить искренне…
(18 февраля 1980 года, Армавир)
***
Ветви покрыты мерцающим инеем,
Тёмное небо вечернее.
Нищий на паперти глянул с унынием,
Стали и мы суевернее.
Пение, золото, блики иконные,
Тёмные лики Спасителя…
Мы закрестились, греховно-холёные,
Чуя в Творце обличителя…
(03 марта 1980 года, Вильнюс)
***
Она окована и спутана
Телесной прелестью своею…
Когда любовь красою куплена, —
Излишне телу быть умнее…
А плоть, бесспорно, обольстительна,
Моей покорностью питаясь…
Но власть тогда лишь продолжительна,
Когда мы царствуем, смиряясь…
(14 марта 1980 года, Армавир)
***
Ослепим же себя хрусталями!..
Сменим благость на оргии с винами!..
Мы не жили шальными страстями,
И с ночами не знались звериными!..
А без этого люди – растения,
Не познавшие вихря осеннего…
Только миги восторга растленного
Покаянье дарят и Спасение!..
(17 марта 1980 года, Армавир)
***
Я листаю японские танки,
Два девичьих в тумане лица…
И запястья и взор лесбиянки
В ожидании дрожи конца…
В эти миги и низость невинна!..
Обольстительно-тихое: «Всё…»
Ярко-алые вспыхнули вина
И вечерняя строчка Басё!..
(09 апреля 1980 года, Армавир)
***
В полнолуние – бездны цветение,
И в шипучем вине – лепестки…
И вгрызается в разум томление
Обольстительно бледной руки…
И дурманные чёрные волосы
Погружаются в капище рос,
И в мистическом клёкоте голоса
Возникают наркотики грёз…
(17 апреля 1980 года, Армавир)
***
Встань, окунись в эти яблони лунные,
Радостным светочем ставшие…
Пей лепестки эти бледные, юные,
В вина холодные павшие…
Ты посмотри, как бокалы хрустальные
Звёзды наполнили пенные…
Ночь ли опять, будто церковь венчальная?
Ты ли простила, мгновенная?..
(18 апреля 1980 года, Армавир)
***
А ночью в окно – аромат ветерка,
И бред исковеркал сознание,
И вновь кружева истязает рука,
И губы целуют дыхание.
Мне хочется плакать, но плакать невмочь…
Есть кара Господняя нежностью!..
И кружевом сделалась звёздная ночь
И грешной твоей белоснежностью.
(20 мая 1980 года, Армавир)
***
Я любуюсь собой, в зеркалах отражённая,
Ослепительно белая и обнажённая…
Позабуду свои колебания долгие,
Приближается час ослепительной оргии.
Перестану читать их речей благоглупости,
Не поверить уже этой старческой тупости…
Я любуюсь собой, дорогая, скандальная,
Ослепительно злая и втайне печальная…
(24 сентября 1980 года, Армавир)
***
Ты юная, белая, смерти подвластная,
На кладбище зимнем царишь…
Вот небо твоё золотисто-неясное
И леса вечернего тишь…
Бродил я в лесу, околдованный слабостью,
Встречаясь повсюду с тобой,
И ты мне сказала, что стала бы с радостью
Моею могильной плитой…
(17 декабря 1980 года, Армавир)
***
Твоя краса не очень-то весёлая,
Как линии вечерние церквей,
Как эта роща золотисто-голая,
И как прощанье преданных друзей.
Мы к озеру спускаемся по лестнице,
И пестрота окрестная – во мгле!..
И ты опять казалась мне предвестницей
Очередного горя на земле…
(30 января 1981 года, Армавир)
***
На свете единственной всё-таки нет,
Есть новых любимых предтечи!..
И всё ж я припомнил весенний рассвет
И наши последние речи.
Пожатье холёной и нервной руки
И первые дни экзальтаций,
И ветхую церковь у вешней реки,
И белую пенность акаций…
(23 февраля 1981 года, Армавир)
Часть третья
***
Вспоминались измены скандальные
Истерической дрожью с вином,
Но сегодня кольцо обручальное
Уж не мучит на пальце твоём.
Ты не знаешь, что мною изведано,
Я не знаю, что было с тобой…
Откровенность всегда заповедана
Обделённым счастливой судьбой.
Я тебя не измучу правдивостью,
Но правдивым я буду в одном:
Ты была мне единственной милостью
И моим неединственным злом.
И в квартире мы бледные, строгие
Лишь пригубили наше вино…
Мы дурманились в осень тревогою,
Ведь постигнуть судьбу не дано…
(06 апреля 1981 года, Армавир)
***
Мы по аллее медленно брели,
И под ногами шевелился гравий…
Телега укатала колеи,
Хоть здесь по тропкам разъезжать не вправе.
И тёмно-мутный, низкий небосвод
Не должен быть при нашей встрече грозным… —
Любой, кто любит, лишь лазури ждёт
С укором тучам – клячам водовозным.
И осень в купах захиревших ив
Могла бы нынче стать для нас красивей…
И, прежней чистоты не сохранив,
Ручей для нас не будет говорливей…
Здесь мир не тот, каким он был в мечтах
С дурманом страстной и сладчайшей скорби…
И вот любовь – не музыка в цветах,
А для иллюзий тяжкое надгробье.
Но если вдруг мы воскресим любовь,
Я не хочу особую, святую…
И пусть не обниму я средь цветов,
Но и не буду целовать другую…
(07 апреля 1981 года, Армавир)
***
В монастыре осеннем и ночном
Был запах леса и озёрной глади.
И Божий мир под лунным серебром
Пригрезился иконою в окладе…
Я трогал ветхий деревянный скит
И крест из камня над могилой старца…
И верил я, что славить Бог велит
Благое зло и схимника-страдальца…
А если б мир избавлен был от мук,
То в чём бы люди обретали счастье?..
И кто б свободу оценил бы вдруг,
Не зная горя от презренной власти?..
И нет добра, коль исчезает зло…
И в лунных бликах постигал я Боже!..
И в небесах мерцание цвело,
И жить хотелось до смертельной дрожи…
И кто б ценил, что он сейчас живёт,
Коль страха б смерти не познал доныне?..
И если бы не чёрный небосвод,
Я не любил бы озаренье сини…
(08 апреля 1981 года, Архыз)
***
В конце маскарада рассеянный шум,
И душная ночь – в озаренье!..
И пусть ещё нет сожалений и дум,
Но в парке уж нет восхищенья…
В бокалах доселе осталось вино,
И маски ещё не измяты,
Но ссорятся, вижу, она – в домино —
И мальчик в костюме пирата!..
И девушка тихо ко мне подошла
И с лёгкой запинкой спросила:
«А разве была бы я сумрачно зла,
Коль вовсе тебя б не любила?»
А шут маскарадный разбрызгал винцо,
Смеясь над надеждой и сказкой…
И та – в домино – исказила лицо,
И мальчик бормочет с опаской…
Какое обилие жалобных сцен,
И сколько нелепых событий!..
И горько вернулись мы в будничный плен,
С весельем разорваны нити.
А нити Судьбы, словно кукол, всех нас
Опять направляют жестоко…
И сколько здесь много тоскующих глаз
Мелькает в толпе одиноко!..
Но зря с недовольством я думал о зле, —
Во зле зарождается счастье!..
Ведь только жестокость к одним на земле
Другим подарила участье!..
Пусть были глаза маскарадные злы,
А нынче покорны безмерно…
И сколь же они беспокойно-теплы
У этой лисички манерной!..
«Всё это проделки шекспировской Мэб» —
Сказал я, коснувшийся крепа…
Она улыбнулась: «Ты очень нелеп,
Но я совершенно нелепа!..»
(09 апреля 1981 года, Армавир)
***
И вновь песнопений старинных полон,
И в церкви томительны взгляды…
И вновь я неверием в Бога смущён…
И что ж на раденьях мне надо?..
Ведь мне не молиться, не плакать, не ждать!
Ведь Господа нету на небе…
И всё-таки вновь я хочу изнывать
В сладчайше томительной требе.
Опять я себе не могу объяснить,
Зачем пред иконой томленье?
Зачем я обязан не верить и жить,
И всё-таки жаждать моленья?..
(10 апреля 1981 года, Армавир)
***
Уже рассвет был синевато-жёлт,
И на природу пало многоцветье,
И теннисисты уж пришли на корт,
И на лужайках появились дети.
А ты всё смотришь в тусклое трюмо
В своём вечернем золотистом платье,
И руки всё не бросили письмо,
Возможно, завершившее объятья.
Конец любви?.. наверное, конец…
Но нашу страсть не воскресает мщенье…
При неудачах только тот мудрец,
Кто сам себе выносит обвиненье.
И ты теперь во всём вини себя,
Всех оправданий боль твоя полезней…
Хирург, нисколько хворость не любя,
Быстрей любви избавит от болезни.
В любви к другим живёт любовь к себе…
Отринув себялюбие на время,
Ты больше не прибегнешь к ворожбе
И не вернёшься к бесполезной теме…
(11 апреля 1981 года, Армавир)
***
Пальцы зовёт фортепьяно,
Клавиши белые, чёрные…
Будто глубокая рана
В мире – аккорды минорные.
Ночь переполнена липами,
Плеском фонтана, наядами…
Зала весенняя – скрипами
И беспокойными взглядами…
Зло и добро ведь – мелодия…
Чёрные, белые клавиши…
Будем ли мы благороднее,
Замыслы мщенья оставивши?..
Будут ли ссоры упорные
Новых улыбок предтечею?..
Клавиши белые, чёрные,
Сделайте нас человечнее!..
(13 апреля 1981 года, Армавир)
***
Обольстительны церкви вечерние
И молебное таинство слов…
И в раденьях я всё суевернее
От мелодий священных стихов.
И суровее лики иконные,
Похоронней лампады горят,
И хористы, мольбой упоённые,
О распятом Творце голосят.
И колдуют, дрожа, песнопения,
И мелодия стала душой,
И меня озарило хотение,
Чтоб распятье случилось со мной!..
(14 апреля 1981 года, Армавир)
***
Горькие мысли рассветные:
Кто мы друг другу теперь?..
Лживы слова оперетные,
Добрым личинам не верь…
Каждый пытается ласками
Вырвать утеху себе.
Глупыми дикими масками
Мы отвечаем судьбе.
Надо казаться тлетворною,
Если такие в цене.
Знал ты личину позорную
И ничего обо мне.
(21 апреля 1981 года, Армавир)
***
В тёмный смотрю водоём…
Камни, песок, валуны.
То, что казалось дождём —
Только о дождике сны.
Снится мне платье твоё,
Серая церковь вдали,
И под ногами жнивьё,
И оскорбленья твои.
Счастья кусочек себе
Мы из возлюбленных рвём,
Вот и остался в судьбе
Этот глухой водоём.
(15 мая 1981 года, Армавир)
***
В старинном доме начинались танцы,
И зал был душен светом и гостями,
С улыбками стояли иностранцы,
И мне хотелось объясниться с Вами.
Я был опять неискренен и весел…
Супруг у Вас – подобие вельможи!..
Зелёный бархат феодальных кресел
Вы приласкали золотистой кожей.
Аристократы ели утончённо,
А век плебеев мнился веком прошлым…
Соседка мне твердила возмущённо:
«Мужик до смерти остаётся пошлым!..»
Все гомонили весело и вздорно,
И брал еврей аккорды на рояле…
А Вы смотрели на меня упорно
И, кажется, о чём-то вспоминали…
(19 мая 1981 года, Армавир)
***
Сегодня – шуточки вечерние,
Вино в весеннем парке пили…
Её нет краше и манернее,
И все о ней загомонили.
При этой хрупкой, нежной прелести
Она отнюдь не беззащитна.
В душе у ней хватает смелости,
Чтоб выбирать легко и скрытно.
Мужчина этот восхитителен:
Его солидность безупречна!..
И взор её стал зол и бдителен,
Но в остальном она беспечна…
Две сути в нас, две неизбежности,
И всем своё подайте счастье!..
Одна желает только нежности,
Другая алчет только власти…
На миг один личина сорвана,
И зло её преобразило…
Она нисколько не взволнована,
Она себя давно простила…
(20 мая 1981 года, Армавир)
***
Ветви усыпаны мёртвыми грёзами,
А не листьями золотыми…
Возле окон – хрусталь с мимозами,
И мы шепчем ночное имя.
Я молился своим искусам
И серебреной наготе…
Я казался ночным Исусом,
Не распятым ещё на кресте.
Я миги любил позорные
И в полумраке вина…
Злости ожоги чёрные —
Отныне мои святыни!..
Хмель и соблазны мира
Чудятся нам причастьем!..
И мы в темноте квартиры
Смеёмся над счастьем…
Сны, обезумев, пели,
Бред возбудили слёзы,
И распускались в теле