Винстон хмыкнул носом, не очень-то обрадовавшись только что услышанному поручению. По сути своей Джек был отважным полицейским, способным самоотверженно бросится на преступника и в трудную минуту помочь любому нуждающемуся без колебаний. Он уже неоднократно доказывал это. Стоит вспомнить хотя бы эпизод с тем, как Винстон, в одиночку, обезвредил вооруженного и особо опасного убийцу, на которого Джек наткнулся случайно, повторно зайдя к очередному свидетелю, чтобы уточнить его показания. Оказалось, что этот свидетель несколько недель укрывал преступника у себя дома. Так вот, Винстон не спасовал в такой опасной для жизни ситуации. Он опередил противника, ценой собственного ранения обезоружил его и вызвал наряд полиции. К тому же он еще и арестовал того самого горе-свидетеля, в дом которого он пришел. Долго потом Джек в больничке провалялся. Или вот еще ситуация. Как-то раз Джек, проезжая по федеральному шоссе (а ехал он, между прочим, на свадьбу родной сестры), стал свидетелем ужасной аварии, в которой участвовало сразу несколько машин, с множеством пострадавших. Одна из машин, которой особенно не повезло, была просто обезображена до неузнаваемости, внутри кто-то дико стонал, кричал, взывал о помощи. Изуродованная махина дымилась, а языки пламени уже начали пробиваться из-под капота. Еще чуть-чуть и произойдет взрыв. Остановившиеся водители, ставшие невольными свидетелями катастрофы, вместо того, чтобы броситься на помощь пострадавшим, просто стояли и глазели во все со стороны. Некоторые даже снимали происходящее на свои телефоны. И никто, никто не помог пострадавшим. Хорошо еще хватило ума позвонить в службу спасения. Винстон, одним из последних остановившихся водителей, даже не стал дожидаться, пока машина полностью остановиться. Буквально на ходу выскочив из нее, он бросился к искореженной груде металла. За пару мгновений до прогремевшего взрыва, Джек успел вытащить последнего, самого крохотного пассажира машины, и даже успел прикрыть его своей спиной. Мальчик, к счастью, не пострадал, а вот сам Винстон изрядно подпалил себе шкуру и опять-таки угодил в госпиталь. И что самое страшное было для него в этой ситуации, так это то, что он не попал на свадьбу сестренки. Так вот, Джек никогда и никого не боялся, но он органически не переваривал нудной работы. А поручение, которое он только что получил от комиссара, было самым настоящим нудняком и тягомотиной. Да к тому же, как решил сам Винстон, дело это было вообще бесполезным и ненужным. Но и жаловаться на судьбу было тоже не в его характере, поэтому он похмыкал-похмыкал, потер кончик носа пальцем, но промолчал. В отличие от многословного Йенса, который снова начал что-то говорить ему прямо в ухо. И только тут окружающим стал понятен смысл его слов. Он жаловался Винстону на свою судьбу, наделившую его сегодня самым скучным и пыльным заданием на всем белом свете.
«Итак, очередь дошла и до Ван Гистона» – подумал Майк.
– Рубен, тебе, как самому опытному и ответственному сотруднику отдела, имеющему связи в определенных кругах (ты и сам знаешь, о каких кругах идет речь) остается отработка версии о сатанистах и других оккультных маньяках. Собери самую полную и подробную информацию обо всех подобных сектах в Вурджвилле, наведи справки, подними свою агентуру. Может быть, кто-то что-то слышал, может быть, даже видел или знает. Ну, в общем, не мне тебя учить. Ты сам хорошо знаешь, что делать.
Майк, конечно же, хорошо понимал, что не ошибся и дал-таки провинившемуся Ван Гистону самое гнусное и, возможно, самое опасное задание из всех и был очень доволен тем, что опыт, полученный последним задолго до сегодняшнего дня, позволял беззастенчиво отрядить старшего инспектора юстиции на это опасное задание.
С чувством выполненного долга Майк внимательно оглядел собравшихся в кабинете сотрудников, ожидая от них вопросы или какие-нибудь предложения. Не дождавшись ничего, кроме шепотного речитатива Йенса в ухо Винстону, комиссар подвел черту совещанию.
– Я так понимаю, что все поручения всем понятны и по ним нет никаких вопросов. Тогда считаю совещание оконченным, и прошу всех присутствующих приступить к выполнению полученных заданий.
С этими словами Майк тяжело поднялся с кресла Редлиффа, тем самым освободив тому его рабочее место, и неспешной походкой начальника направился к выходу, чеканя каждый шаг по кафельному полу.
После совещания Стэмп вернулся в свой кабинет, чтобы дать себе возможность немного подумать над этой серьезной задачкой и как следует обмозговать свои дальнейшие действия, которые ему необходимо будет выполнить сегодня.
Кабинет комиссара резко контрастировал с общим кабинетом инспекторов. В отличие от него, это было маленькое помещеньице, с крохотным окошечком посредине длинной стены, которое, впрочем, Майк всегда держал скрытым темными жалюзи. Поэтому здесь редко гостил солнечный свет, уступая свое место холодному дневному свету люминесцентных ламп. Кабинет был аскетично обставлен. Стэмп вообще не любил излишеств. Никаких плакатов, никаких настенных дисплеев, кроме одного, обязательного для полицейского участка противопожарного и антитеррористического монитора. Стол, за которым в рабочее время сидел Майк, стоял вдоль противоположной от входной двери стены. Он был выполнен в современном стиле, как и кресло, в котором восседал комиссар (так было положено для всех начальников подразделений в участке). На столе располагался ультраплоский монитор современного нейронного компьютера с повышенным объемом памяти, которые также полагались исключительно руководству участка. Майк не понимал для чего ему такой наимощнейший компьютер с нереальным размером памяти в 1000 Экзабайт!, если он проводит за ним не больше часа за весь рабочий день. И, если и включает машину, то только для того, чтобы раздобыть немного информации о каком-нибудь очередном негодяе. А для этого хватило бы и нескольких Гигабайт оперативной памяти.
Впрочем, несмотря на отсутствие лишних вещей, порядка в рабочем кабинете Майка не было, как и у него дома за тем лишь исключением, что в кабинете отсутствовало такое большое количество бытовых предметов. Но беспорядок нашел для себя применение. Он царил среди вороха всевозможных деловых бумаг, что не могло не выводить из себя комиссара, но поделать с этим он ничего не мог, как ни старался. Сколько раз Майк давал себе зарок выбрать, наконец, денек-другой, спокойно сесть, разобрать все бумаги, отсортировать их в зависимости от назначения и срока хранения. Лишние документы, уже не нужные, но с не истекшим сроком хранения, сдать в архив, а остальные либо выбросить за ненадобностью, либо сдать в камеру хранения документов. Но каждый раз он находил очередной предлог для того, чтобы не исполнять задуманного. То он ужасно устал, потому что целый день гонялся за очередным преступником, то его отвлекало какое-нибудь «особо важное» собрание у руководства, то еще находился добрый десяток причин, позволявших увильнуть от разбора деловой корреспонденции. Накануне днем Майк даже дал зарок миссис Вегер, уборщице в полицейском участке, что наведет порядок на своем рабочем столе. Но ни вчера, ни, тем более, сегодня он этого сделать не мог.
Тяжело усевшись в свое кресло, Майк сразу же откинулся на спинку и закрыл глаза. Он думал. В его голове вертелось множество мыслей, так или иначе связанных с этим загадочным, нелогичным с любой точки зрения делом. Несмотря на то, что они с Диком выстроили более-менее стройную, выверенную с точки зрения имеющихся улик (а вернее сказать с их отсутствием) рабочую версию о причастности к исчезновению трупа близких родственников, Майк никак не мог представить себе Филиппа Милтона (хотя он никогда и не видел Филиппа вживую, его воображение смело рисовало ему картинку высокого худосочного паренька, сутулого, длинноволосого, и обязательно с потухшим взглядом), тащащего на себе тело своего покойного отца. А тем более он не мог себе представить в роли злоумышленников ни Сару Милтон, ни Викторию Милтон. Ну никак не вязался внешний вид этих хрупких женщин с физической силой, которой надо было бы обладать для совершения подобного преступления. Хотя, возможно у них были сообщники. Конечно, если в деле замешаны родственники Теодора Милтона, то без соучастников здесь не обошлось. А если в деле фигурируют люди, кровно не заинтересованные в исходе дела, надо начинать расследование именно с их поиска и допроса.
Майк машинально достал из кармана форменных брюк флэшку, которую ему утором передал Дик. Повертел ее в руках, внимательно изучил все надписи на ней. Затем небрежно бросил магнитный носитель на стол. Несмотря на то, что комиссар всецело доверял Дику, ему стало ужасно интересно, что же действительно содержится на записях с наружных камер наблюдения, смонтированных на фасадах домов на Восточной тридцать первой улице. Майк развернулся к компьютеру, чтобы запустить машину. Как бы между прочим он бросил взгляд на плоский монитор, стоящий на столе, а вернее сказать, на маленькую эмблемку в его левом верхнем углу.
«Где-то я уже видел подобное изображение» – подумал Майк и нажал кнопку на системном блоке машины.
«Вспомнить бы где» – не унимался Стэмп, пока на голубом мониторе бегали циферки, иконки и прочие программистские заклинания перед приведением вычислительного аппарата в боевую готовность.
«Точно! Вспомнил!»
Майк достал из внутреннего кармана кителя визитку, найденную им сегодня утром в недрах спортивной сумки на мусороперерабатывающем заводе. Он внимательно осмотрел визитку, изучил все надписи и картинки на ней. Действительно, компьютер, стоявший на рабочем столе комиссара, был разработан компанией «РОБОЛЕНД и Ко» и собран в Вурджвилле. Никогда до этого самого дня комиссар даже не задумывался над тем, откуда родом его могучий чудо-компьютер. Да ему это, собственно говоря, было и неинтересно.
Майк довольно хмыкнул над таким удачным совпадением и воткнул флэшку в специально предназначенное отверстие в системном блоке.
После запуска программы по воспроизведению видеофайлов на мониторе Майк увидел знакомые очертания ночных домов Восточной тридцать первой улицы, правда, слегка в непривычном виде – сверху вниз и слегка сбоку. Это была видеозапись с камеры, расположенной на доме номер восемь, где проживает семья Милтонов. В поле зрения камеры, располагавшейся слева от двери, как раз попадала входная дверь первого подъезда, в котором и жила семья Милтонов. Редлифф взял запись за весь день, предшествовавший совершению преступления, вплоть до двух часов ночи, когда опергруппа прибыла на место. Стэмп не стал просматривать всю пленку. Пролистав запись до нужного ему времени, он остановил прокрутку и принялся внимательно разглядывать содержимое файла.
На мониторе ничего особенного не происходило – полуоблупившийся фасад здания, входная дверь, изображенная как бы с боку. Несколько раз дверь подъезда открывалась и оттуда, то вываливалась группа подвыпивших мужчин, одетых в потрепанную и засаленную одежду, висящих друг у друга на плечах, то выпорхнула молодая счастливая парочка, тесно прижимающаяся друг к другу, то выползала какая-нибудь очередная старушенция, неся трясущимися руками корм для бездомных собак и кошек. А то наоборот, кто-то входил в подъезд. Вот какой-то мужчина, постоянно озирающийся по сторонам, осторожно остановился возле двери, очередной раз посмотрел направо и налево, сморкнулся пальцами и нажал на кнопку домофона. В руке у него был какой-то увесистый и объемный полиэтиленовый пакет. А вот женщина ведет под руки мужчину, не способного даже толком держаться на ногах, не то, чтобы идти самостоятельно. Вероятно, жена вела своего мужа, хорошенько отметившего с друзьями окончание рабочей недели и не рассчитавшего нормы выпитого. Парочка еле вползла в дверь. При этом мужчина, судя по клубам пара, густо валившим у него изо рта, что-то весело горланил (благо запись велась без звука), старался любым способом зацепиться за какой-нибудь предмет, чтобы только не попасть в беспощадное нутро подъезда. Женщине потребовалось немалых усилий для того, чтобы, наконец-таки, впихнуть своего благоверного в открытую дверь. Или вот уже компания из трех женщин, одетых неряшливо, если не сказать облезло, шатаясь, ввалилась в подъезд. Видимо, это были работницы того же комбината, тоже праздновавшие окончание рабочей недели. После закрытия питейного заведения, кто-то из них, а может быть и сама хозяйка квартиры, предложил продолжить праздник дома. И дамы, весьма грузные, мрачные, но уж очень довольные собой и сегодняшней выпивкой отправились в дом номер восемь продолжать поглощать горячительные напитки.
Ничего сверхъестественного возле подъезда номер один дома с номером восемь Восточной тридцать первой улицы не происходило. До поры, до времени. И вот!
Майк посмотрел на таймер камеры наблюдения. Часы показывали двенадцать часов сорок пять минут.
И вот дверь подъезда распахнулась и… И все. На экране предательски заплясала рябь, хотя таймер по-прежнему работал, а секунды на нем отсчитывали свой мерный ход. Судя по часам, прошли не менее трех минут, прежде чем картинка восстановилась. На записи Майк видел все тот же подъезд, все ту же дверь и больше ничего. Никаких следов, свидетельствующих о том, что только что, на этом самом месте было совершено тяжкое, гнусное по своей природе, преступление. И никаких признаков, указывающих на возможных преступников.
А примерно через полчаса к дому стали стягиваться силы полиции, коронеры, а позже к ним присоединились вездесущие журналисты и зеваки. Кстати, вот и он сам собственной персоной. Дальнейшее Майк знал наизусть.
Комиссар отмотал запись назад в надежде найти хоть какие-нибудь зацепки, тщетно пытаясь разглядеть на пленке хотя бы приход преступников. Особенно Майку не понравился один из посетителей, который попал в поле его зрения. Не понравилось ему постоянное озирание гостя по сторонам, неуверенность его походки, да и тот тяжелый пакет вполне мог оказаться как раз тем самым техническим устройством для создания камерам помех. Мужчина явно нервничал, чего-то боялся. А вот чего именно он опасался, и необходимо было выяснить в ближайшее время.
«Кто знает, может быть одни из этих вошедших в дом людей и был пособником близких родственников Милтона. Надо найти всех их, установить их личности. Ведь явно же, что часть вошедших в дом людей здесь не проживали. Надо их всех допросить и допросить как можно подробнее, с чувством, ритмом, расстановкой. Да и вообще, надо разузнать у наших спецов, может быть, все-таки у них имеются какие-нибудь приборы или технологии, с помощью которых возможно будет восстановить потерянную часть записи».
Майк продолжил отматывать запись назад и прокручивать снова вперед, пытаясь разглядеть на ней малейшую зацепку, хоть что-то, что бы указывало на возможных преступников. А вот, кстати, и Филипп Милтон, выходит из подъезда. Спешно, прямо на ходу напяливая свою шапку. Опрометью молодой Милтон бросился прочь от дома.
«Что же заставило его так стремглав нестись прочь от родительского дома. Интересно! И это тоже надо бы прояснить».
Комиссар нашел место на записи, когда Филипп пришел к своей матери и усопшему отцу. Он вошел в подъезд вчера рано утром. Его поведение и повадки не выдавали в нем ничего подобного, что произошло всего через несколько минут. Майк пожал плечами и принялся снова изучать пленку. На ней он нашел и прекрасную Сару Милтон, несколько раз выходящую и входящую в подъезд. Каждый раз она либо что-то выносила, либо, наоборот, что-то приносила домой. И всякий раз почему-то то, что она выносила, было явно тяжелее того, что приносила. Майка это очень даже заинтересовало.
«А может быть, и не было никакого похищения трупа и все гораздо проще. Тогда дочь и жена должны быть в сговоре. А сын, возможно, и нет. Тогда понятно, почему он так кинулся прочь от их дома как черт от ладана».