Развернувшись, я через два шага налетел на замотанную в чёрный балахон фигуру. Тёмный колпак с серебряным полумесяцем, переходящим в золотое солнце, заставил меня отскочить. Час от часу не легче. Чёрный Эрлик – пока непревзойденный, пыточный мастер. От его цен сводит кошелёк, зато ужасающие методы развязывают любой язык. Директор академии не раз бубнил, что колпак с солнцем и полумесяцем когда-нибудь станет изюминкой его коллекции.
Вжавшись в стену, я двинулся в обратную сторону.
– Ты знаешь Мастера Оливье, блёклый? – небрежно бросил чернокнижник.
Пятясь, я кивнул. Раз десять, пятнадцать.
– Он приступил к моему заказу? – поинтересовался Эрлик.
Я не знал, что ответить, но меня опередил вернувшийся дядя.
– Пока нет, но сейчас же приступлю. Вечером жду на моём судне.
Оливье улыбнулся золотыми зубами и, обхватив меня за плечи, потащил к пристани. Проходя мимо чернокнижника, он чуть приподнял шляпу, и Эрлик благодарно кивнул в ответ, хотя голубые глаза остались ледяными.
– У меня всё есть, а ты как раз поможешь. Чёрный, мой постоянный клиент. Я его балую.
Дядя громыхнул довольным смехом, волоча меня по переулку.
– Сперва займёшься грязной работой. Так повелось, не обессудь. Обмыть, кровь спустить или выпотрошить.
Представив, что творится на корабле, я сглотнул. Мучительный голод вмиг отступил. Зато бежать от дяди захотелось, сверкая пятками.
Срочно придумать причину для отказа. Если ступлю на борт и хоть раз пущу кровь или выпотрошу, обратной дороги не будет. Я ещё раз сглотнул. Надо же так вляпаться, что за день? Собравшийся в желудке холодный ком, подступил к горлу и мешал проталкивать вязкую слюну. Почему меня уволили сегодня? Не завтра, да что там, пусть даже вчера. Лишь бы не встречаться с дядей, а тем более Чёрным Эрликом.
– Не падай духом! – глядя на моё несчастное лицо, продолжил Мастер Оливье. – Это поначалу. Ты же не балласт какой. Кроме тебя, величайшие секреты моего искусства и передать-то некому. Девятый вал!
Оливье обрадовано хлопнул меня по плечу.
– Ты станешь моим преемником!
Я вздохнул, но дядя словно не заметил этого. Его распирало от собственных планов на наше общее счастливое будущее.
– Твой папашка бывало выручал меня или я его, не помню, память отшибло, – он радостно хохотнул. – Но мы по-любому один экипаж!
– Я…
– Хорош! Ты как юнга первогодок. Толкую про кругосветное плавание, а ты на сушу косишься. Ты же не гоблин какой! Хочешь умереть дворником?
Я снова вздохнул. Дядя скривился.
– Считаешь моё ремесло недостойным? А, крысёныш? – в его интонации прорезались сварливые нотки.
– Нет, нет, – я отчаянно замотал головой, с ужасом представляя, что вечером на корабле кровь пустят мне, но даже в такой момент не смог сдержаться. – Я смерти боюсь и всего такого.
– На мель сел, салага? Смерть окружает нас со всех сторон! Каждый миг. Смотри на свои башмаки. Из чего они, по-твоему? А?
– Из руноноса.
– О как, крысёныш, напрягись! Думаешь этот рунонос скачет по лугам и жрёт траву?
Я представил, как лохматая животина прыгает по глубоким сугробам без шерсти и сверкает посиневшими тонкими ногами и обледеневшими копытами, и невольно мотнул головой.
– Одно дело бестолковый рунонос…
Дядя остановился.
– Ну, надо же, куда ты курс прокладываешь, – он подкрутил кончик уса. – Да! Бывают особые выверты и разные клиенты, но выбор то за тобой.
Он повернулся и пошёл к пристани. Мачты кораблей уже торчали из-за невысоких припортовых домов, в основном ночлежек и рюмочных.
– Идём, – строго сказал Оливье через плечо, но я остался стоять. – Мой корабль у третьего причала, – бросил он, не оборачиваясь, и прибавил шагу.
Я облегченно вздохнул. Не хотелось обижать дядю, но мучить должников, грабить купцов и лиходейничать, тоже не дело. Не наскрести мне смелости для скользкого пути разбоя. Вот только как по-честному раздобыть денег? В фонтане мелочь собирать? Страх уже рассеялся, и голод набросился с новой силой. Ещё чуть-чуть и я вовсю покажу свой скверный характер. Чем дольше не ем, тем неприятней во всех отношениях становлюсь.
Обходя сверкающие струи фонтана, обвивающие скульптуру императора Эраста Победителя, огромного бородатого чародея в короне, я с надеждой впился в дно. Ни гроша! Вздохнув, я остановился у витрины магазина диковинок, рассматривая своё отражение. Тощий – полупрозрачный. Серая хламида на десять размеров болтается, как на чучеле. Рукава всё время подворачиваю, штанины тоже. Я какой угодно, только не опасный.
Я вздохнул. Растрёпанные волосы, небольшие чёрные глаза и здоровенный нос. Длинные руки висели бы до колен, если бы не столь же длинные ноги. Окружающим грозит единственная опасность – умереть со смеху. Но моя зверская сущность может многое изменить!
Я пошёл дальше, всматриваясь в доски объявлений. Светящиеся надписи привлекали внимание официантов, поваров и посудомойщиков. Я забрёл в квартал дорогих гостиниц и ресторанов. Только меня на такую работу ни в жизнь не возьмут. Тут ценят особые знания.
Я подступил к одной из досок:
Ресторан «Мрачный колдун» приглашает на работу мойщика посуды. Основы магии земли. Чары воды на уровне призыва. Членство в гильдии обязательно. Оплата сдельная. Рассмотрим любые расы.
Почти чёрный фасад с узкими башенками, уродливыми каменными драконами и кровавыми огнями в окнах полностью подтверждал название.
Соседнее заведение пусть и не внушало преждевременных опасений, смотрелось не менее вызывающе. Старый особняк с мраморной лестницей и мертвенно бледными статуями окружали бардовые обелиски. Вместо доски когтистая лапа с мерцающими буквами:
Таверна «Приют Усталого Чернокнижника» открывает вакансию официанта. Основы магии земли и огня. Воздух на уровне левитации. Желательно членство в гильдии. Оклад плюс чаевые. Кроме гоблинов!
Найти хорошую работу без магии – та ещё задача.
Над доской появилась собачья морда. Защитное заклятие, не иначе. Гавкнув несколько раз для приличия, собака задрала заднюю лапу. Я поспешно рванул прочь. Что поделаешь, не любят владельцы ресторанов, когда у их досок без дела толкутся блёклые. Так колдуны называют не обладающих магией, говорят, наша аура бесцветная. Самый паршивый волшебник враз отучил бы чудотворную собаку задирать на себя лапу. С разноцветной аурой всё по-другому. Ты как радуга – сияешь, и на тебя смотрят с восторгом и уважением.
Втянув голову в плечи, и затравленно оглядываясь, я побрёл дальше по улице. Дорого блестели колонны, сияли порталы, нежно трепетали шёлковые шатры. Через пару часов это перестанет иметь значение. Меня начнёт крючить и корёжить. Я превращусь в такое чудище, что не возьмут даже грузчиком в порту, ведь моя раса не пользуется любовью у прочих обитателей тридцати миров.
Я долго кружил между досок, стараясь не пялиться на роскошные заведения и дышать ртом, чтобы не озвереть от запахов, но, как не пыжился, ничего подходящего не нашел. Кому нужны блёклые, если самый захудалый чародей сделает всё тоже самое, только быстрее и лучше.
Через час выскобленный центр города скрылся за спиной и меня окружили трущобы, а вместе с ними мысли о том, что здесь работу точно не найти. Доски объявлений в дорогих рамах исчезли. Волшебную брусчатку заменила грязная вонючая жижа, а место высоких ярких домов заняли низкие, скособоченные лачуги с забитыми окнами. Навязчивое чувство голода мешало здраво рассуждать, и я чаще вспоминал о дядином предложении. Верно такая у меня судьба? Ноги сами повернули к пристани.
– Эй, залётный!
Я оглянулся. В тени старого облупленного дома притаился типичный фарцовщик. На меня уставилось хитрое желтушное лицо со щербатыми зубами, оголёнными в нахальной улыбке. Фигуру скрывал длинный плащ, а здоровенная шляпа, надвинутая на глаза, не позволяла его толком рассмотреть.
– Чего жалом водишь? Потерял кого?
– Работу.
Фарцовщик хрипло засмеялся.
– Шуткуешь или орка строишь? Легче найти щедрого мага, чем левак в трущобах Черногорска!
Я хотел оскорбиться, в тридцати мирах нет существа тупее орка, но вместо этого лишь недовольно повторил.
– Работа нужна.
Он приподнял шляпу и внимательно посмотрел мне в глаза.
– Похавать хочешь? – с издевкой уточнил фарцовщик.
Я невольно облизнулся, иногда трудно держать инстинкты в узде.
– Для такого гонца подработка сыщется, – продолжил он, доставая из-под плаща маленькую квадратную коробочку. – Оттаранишь вещицу в порт и вручишь капитану Джо у четвертого причала. Он ссудит тебе грошик. Чего вылупился? Бери и беги.
– Сам чего не несешь? – грубо спросил я.
– Из шкуры не лезь! – спокойно ответил фарцовщик. – Мне в порт соваться не фасон, стража мою рожу давно списала. Просекут, шманать кинутся, а я с товаром.
– В коробке что? – все ещё резко, но уже с нотками беспокойства, спросил я.
– Тебе дёргаться не резон, – парировал он. – Такую вещицу не впаришь, без мазы. А если всё-таки рискнешь или, не приведи источник, посеешь…
Фарцовщик нахально улыбнулся.
– Джо тебя прикончит, не свалишь, зуб даю.
– Да? – прорычал я, надвигаясь на него. – У тебя зубов перебор?
Моя спина уже раздалась, но плечи ещё росли. Я почти чувствовал, как в моём теле, по заверению декана факультета перевоплощений: «делятся клетки и увеличивается число целлюлярных ядер в мышцах».
– Хоть неделю ничего не жри, – спокойно сообщил фарцовщик. – Капитан Джо по любому тебя грохнет. Он из круга чернокнижников, а коробочка крепко зачарована.
Я отступил. С чародеями мне не тягаться. Тридцатью мирами правит магия. Это мир колдунов, и таким как я, ловить нечего.
Стараясь не обращать внимания на наглую рожу фарцовщика, я решил сбежать. Повернулся, почти ушёл, засомневался только на одно мгновение, но его хватило для отчаянной схватки между голодом и самолюбием. Через секунду голод праздновал победу, а поколоченное самолюбие уползло на дно моей измученной души.
Схватив коробку, я повернулся к пристани.
– Поторопись! – крикнул вслед фарцовщик.
Пройдя два переулка, я прибавил шагу. Проклятая коробка жгла руку и, словно живая, тянула вперед. Ненавижу магию, но она преследует меня всю жизнь.
С каждой минутой ноша тяжелела, и я почти бежал. Туловище страшно увеличилось, плечи раздуло до неприличной ширины. За спиной спряталась бы парочка щуплых колдунишек, а ноги заплетались, ещё оставаясь длинными и худыми.
Редкие прохожие брезгливо отворачивались.
– Урод!
– Скачет средь бела дня!
Мимо пролетел гнилой помидор.
– Фуу!
Я нёсся, не разбирая дороги, и вздохнул свободно, только когда трущобы выпустили меня из узких душных коридоров. Жаль, что ненадолго. Ступни раздались и разбухли, как лапы багамута. Сам их никогда не видел, но говорят, что у них самые-присамые огромные ноги. Они и сами, как лысые шершавые горы, с большими ушами, бивнями и длинным хоботом. Икры вспухли, колени разнесло. Скоро придет черёд когтей и зубов. Тогда и наступит самая жуть!
Раньше нас в города не пускали. Вот когда мы поглотителям магии во время мировой войны наваляли, тогда колдуны передумали. Даже подкармливали, пока Эраст Победитель не почил. Тогда маги резко забыли, что оборотни – герои, нас заковали в ошейники и сослали в резервации.
Я коснулся шеи. Тонкая на вид цепочка из грубого чёрного металла придушит меня, как только отрастут клыки. Ошейник вопьется в горло, мешая превращению в оборотня. Будет терзать, давить, мучить, лишь бы я не стал чудовищем. Ещё до академии проклятая цепь один раз чуть не прикончила меня. Я заскулил.
– Не хочу!
Я не заметил, как выскочил на набережную. Ноги уже сравнялись со спиной и превращение почти завершилось. Я подпрыгнул на месте, заглядывая за невысокую стену из гладких чешуек, перегораживающую проход на причал. У портовых ворот, похожих на раковину гигантского моллюска, украшенную резными башенками, дежурили двое дюжих стражников в форме гильдии Водолюбов, голубых накидках со знаком перевернутой капли на груди. Они громко поносили прохожих и покатывались со смеху.
– Во, глядь, каки упырь! – ревел один из них, тыкая пальцем в вампира.
Тот прикрывался зонтом от жалящего солнца и, устало пыхтя, тащил за собой огромный сундук с тремя навесными замками. На раскрасневшемся лице беспокойно бегали крошечные точки суженных глаз.
– Впервые зрю красного упыря, – надрывался стражник.
– Да он обожрался и стыдится, – подхватил другой.
Вампир семенил ногами, затаскивая сундук в тень припортовой гостиницы, длинного деревянного барака с позеленевшими от морского ветра стенами. Обидные замечания стражников он стойко не замечал.
Я побежал к воротам, сдерживая дрожь. Огромная раковина с закостеневшими скрученными отростками, тёмными наростами и ребристыми краями прохода блестела влажной рыжиной, смахивая на жуткую пасть левиафана. Внутри свистел звонкий ветер и чувствовалась застывшая, но готовая к броску погибель, словно уловив что-нибудь запрещенное, створки захлопнутся и расплющат входящего.
Надо успокоиться! Пройти в порт легче, чем выйти. Входящих не досматривают и особо не прощупывают заклятьями, ведь с них не берут податей, а то, что не прибыльно, магов не занимает. Зато от стражников точно достанется. Самое главное – молчать и терпеть.
Подкравшись, я попробовал проскочить незамеченным, но, увы.
– Нынче праздник уродов! Так и прут друг за другом.
– Глянь, каки важный! – подхватил второй.
– Чё так надулся? – взвизгнул первый. – Наиглавнейший оборотень, что ль?
Надрываясь над остро́той, он согнулся пополам.
– Куда собрался, набухший? – усмехнулся первый.
Я испугался. Скажу к капитану Джо, спросят зачем. Что я отвечу? Нельзя говорить про капитана Джо, фарцовщик надежный товар сам бы передал. Я сильнее сжал кулак. Хорошо ещё, что в выросшей ладони коробочку не видно.
– К дяде, – сдавленным голосом прошипел я.
– Трындишь! Твоих родственничков в порту нет!
Второй снова заржал.
– Чё за дядя, пухлый?
– Мастер Оливье!
Второй поперхнулся смехом.
– А не брешешь? – зло прокаркал он.
Я помотал головой, ошейник мешал говорить.
– Смотри, упитанный, проверим, – сказал первый.
Я шагнул в ворота. С потолка свисали шевелящиеся от сквозняка водоросли. Они шуршали и хрустели давно высохшими стеблями, сбрасывая вниз сверкающих длинными хвостами прозрачных медуз. Сторожевые заклятья роились вокруг моей головы, принюхивались и тонко пищали. Оглушающе грохотало эхо. Я трясся, ожидая, что медузы почуют коробочку, облепят меня со всех сторон и уволокут в недра раковины, где навсегда пропадают невезучие контрабандисты. Колени подгибались от страха, но то, что превращение скоро закончится и за дело возьмётся ошейник, пугало ещё сильнее. Я засеменил ногами и выскочил с другой стороны ворот. Сторожевые заклятья свистнули последний раз и втянулись обратно под потолок. Пронесло!
Я посмотрел на причальные столбы. Пятидесятый. Проклятье, надо бежать в самое начало. Припустив вперёд, я несколько мгновений слышал оскорбительные замечания о своём раздувшемся теле, но вскоре стихли и они – стражники нашли новую жертву.
Корабли мелькали перед глазами. Гигантские многопалубные линкоры заслоняли море неповоротливыми телами и небеса размашистыми крыльями парусов. К ним жались ощетинившиеся оружием фрегаты и бриги, а дальше, будто состоятельные купцы за надежной охраной притаились торговые галеоны, барки и кэчи. На отшибе ютились жалкие рыбацкие посудины с ближних берегов. На мачтах богатых кораблей висели огромные воздушные кристаллы, на маленьких бедных суденышках водяные обереги.