Пролог
«Как прекратить это жалкое, бессмысленное существование?». Мысль носились в голове Глеба изо дня в день на протяжении почти двух лет. Мужчина мысленно приказал ВИ (виртуальный интеллект) подать еду (мыслеголос – единственный имплант, который остался в голове, по какой-то причине врач не вытащил его). Через несколько секунд ко рту спустилась гибкая трубка подачи совершенно безвкусной белковой жижи – единственной пищи, которую он ел последние два года. Он с трудом проглотил склизкий комок, потом ещё один. Именно в такие моменты его мысли сводились к самоубийству. Нет, думал-то он о том, как бы это совершить, постоянно, но во время приёма пищи мысль превращалась в навязчивую идею. Правда она оставалась призрачной, как и все радости жизни, которых он был лишён: сочные отбивные, прогулки, секс, выпивка, сигареты… Он – пленник собственного организма. У него самая надёжная тюрьма в мире – его разум. Из неё просто не сбежать. Побег возможен только одним способом. Но и это нереально. Глеб не мог себя убить не потому, что трусил, а потому, что его состояние не позволяло. Единственная возможность уйти из жизни – голодовка, но долбанные гуманисты лишили его последнего: все отказы от принятия пищи заканчивались одним – агрегат жизнеобеспечения начинал кормить его насильно. Остальные пути решения данного вопроса были невозможны в связи с ограниченными физическими возможностями.
Последние месяцы всё чаще снилась война. Корпорации, контролирующие правительства и давно ставшие мини государствами, а если быть совсем точным – единственными государствами и оплотами стабильности, развязали войну за влияние, которая длилась три долгих года и стоила около сотни миллионов жизней. Отдельные регионы превратились в выжженную пустыню, в которой не может выжить ни один биологический объект. Целые города и мегаполисы исчезли с карты. Количество военных преступлений превысило все допустимые пределы, но некому было осудить их. В итоге: из девятнадцати могучих корпораций уцелело лишь четыре: «АйсКорп» в Штатах, «Касл» в Австралии, «Кьёнг» в Китае и «РосТех», которая располагалась в новой столице России – Новосибирске. Правда, в объединённой Европе набирал силу «ЕТК», но до величия могучих ему было далеко.
Глеб мучительно завозился в капсуле. Он всё потерял на этой войне: честь, веру, семью, здоровье. Последнее – особенно невыносимо, и являлось причиной его беспомощного состояния. Если бы у него были руки или ноги! Захотелось взвыть от бессилия. То, что лежало в капсуле, по сути являлось жалкими останками. Правой руки он лишился по самое плечо, от левой остался обрубок в десять сантиметров. Ноги оторваны выше колен. Обожжённая грудь, искусственное сердце и стальная пластина вместо правой стороны черепа. Вот и всё, что уцелело…
– Сраные гуманисты! – не сдержавшись, вскричал он.
Столько в этой фразе было ненависти… Если бы слова стали материальны, то доктор, вытащивший его с того света, умер бы в жутких муках, сгорев заживо. Как два года назад горел в своём бронетранспортёре Глеб Северин, солдат «РосТеха». Корпорация исправно заботилась о потерявшем здоровье солдате, и ежемесячно перечисляла две тысячи империалов за лечение и проживание. Кривая ухмылка исказила лицо Глеба – пособия хватало только на то, чтобы валяться жалким обрубком в госпитале для ветеранов в заштатном городишке. Корпорация не оставила своего солдата, она сделала хуже – заставила его страдать. Она же отняла последнюю надежду парня – доктора, молодую женщину, которая пришла работать в госпиталь полгода назад, и которую ему удалось уговорить на преступление. Всё было уже почти готово, Нина согласилась подарить ему желанную свободу. Они разработали план, по которому он должен был умереть, и на неё никто бы не подумал. Но всё сорвалось. Молодая женщина исчезла за несколько дней до намеченной даты. Лишь спустя пару месяцев Глебу случайно удалось услышать разговор двух санитаров. За ней пришли люди в красной броне и увели в неизвестном направлении. Для всех она просто перестала существовать. Служба безопасности «РосТеха» знала своё дело. Они не умели воевать, зато у них великолепно получалось хранить секреты любыми способами.
Глеб скрипнул зубами, воспоминания причиняли боль.
«Телевизор», – отдал он мысленный приказ ВИ. Мгновенно над ним развернулся голографический дисплей. Пятьсот каналов, подконтрольных корпорации: музыка, фильмы, познавательные передачи и совершенно лживые новости. Здесь говорили только то, что надо было сказать. Свобода слова отсутствовала, как таковая, только заранее продуманные, подкорректированные сюжеты, и ничего, что может нанести вред корпорации. Энтузиасты-одиночки и мелкие подпольные организации, пытающиеся нести людям правду, гибли при невыясненных обстоятельствах или в результате несчастных случаев. Так они платили за своё видение свободы. Да и не по зубам им пробить официальные каналы вещания.
Глеб бездумно пролистывал один канал за другим. Он сам не знал, зачем это делает, хотя, смысл всё же был – убить время. Никому не нужный одинокий ветеран войны, лишённый рук и ног, лишённый лица… Он мог лишь валяться в долбанной капсуле и мечтать, чтобы его искусственное сердце дало сбой.
Бездумно листая каналы, перескакивая с передачи о животных на безумное кривляние очередного певца, или невыразительный сериал, в котором персонажи говорили скучный текст, Глеб и не подозревал, что тот, кто изменит его судьбу, уже идёт по коридору. Спустя несколько секунд он войдёт в большую палату, где лежат два десятка подобных Глебу ветеранов…
– Добрый день, господин Северин, – раздался незнакомый и уверенный голос через динамик.
Глеб повернул голову. Справа на небольшом полусферическом обтекаемом стуле сидел мужчина лет тридцати пяти в кибернетических очках последнего поколения, которые стоили его двухлетнего содержания. Стильный костюм, сшитый на заказ, дорогая причёска, настоящие раритетные запонки с брильянтами на рукавах сорочки.
– Кто вы и что вам нужно? – не слишком доброжелательно поинтересовался Глеб. Лощённый тип в дорогом прикиде вызывал в нём злобу и зависть.
– Я, – незнакомец улыбнулся, – господин Петров. Вас устроит подобная фамилия?
– Ты такой же Петров, как я Кацман, – огрызнулся Глеб.
– Пусть так, – согласился лощёный. – Хотите, зовите меня Кацманом, хоть Ли Си Цыном, я к вам по делу.
– А у меня нет с вами дел.
– Пока что нет, – согласился Петров. – Но если мы договоримся, то появятся.
– Цена вопроса? – Глеб стал неожиданно собран, теперь всё зависело от того, насколько он им нужен и на что они готовы пойти, чтобы получить то, что им необходимо.
– Деньги не существенны, – отмахнулся «костюм», – давайте начнём с цифры в двадцать тысяч. Сможете за такие деньги справить себе дешёвую китайскую руку.
– Ты со мной, скот, не шути! – взорвался Глеб. – Говори, что нужно. А если нет, то проваливай.
– Хорошо, – став серьёзным, произнёс Петров. – Ваша последняя операция, в результате которой вы стали таким. Рассказываете мне всё, и получаете свои двадцать штук.
– А чего скрывать? – усмехнулся Северин. – Один коновал взял и отрезал всё лишнее – руки, ноги. Так что, жду перевода средств. Об операции ничего рассказать не могу, так как был под наркозом. Если эта гнида ещё не сдохла, то спросите у него.
– Не паясничай, Северин, – теряя остатки благодушия, сердито произнёс лже-Петров. – Я не для того пролетел три тысячи километров, чтобы слушать твои остроумные спичи. Что вы делали в комплексе «Синтез»?
Глеб напрягся. Операция в комплексе одного европейского филиала «АйсКор» была засекречена. Когда он пришёл в себя, с него взяли кучу подписок о неразглашении, пообещав, что если информация всплывет, то его жизнь превратится в кошмар. Хотя, что может быть хуже того, что есть сейчас? Правда, тогда у него была надежда, что его поставят на ноги.
– Кто вы?
– Это не имеет значения, – серьёзно ответил лощёный.
– Имеет, – парировал Глеб. – Услуга за услугу. Вы очень влиятельный человек, и можете многое. Я расскажу вам всё, что знаю, но взамен потребую только одного.
– Дайте угадаю, – усмехнулся Петров, – вы хотите умереть.
Глеб только кивнул.
– Забавно, – продолжил лощёный, – вы хотите умереть, но в моей власти, чтобы вы начали жить. Что вы знаете о событиях, происходящих в мире?
– Официальную новостную ленту считать? – с издёвкой спросил Глеб.
– Не смешите, – ответил Петров.
– Тогда ничего.
– Именно. И никто не знает. Я один из десяти человек, которые в курсе, что вскоре история пойдёт по новому пути развития. Я – человек, изменивший её. – Он достал из кармана пиджака круглую металлическую таблетку и приляпал на саркофаг. – Глушилка, – пояснил он, – теперь никто, кроме вас, ничего не услышит. Мне нужна информация по комплексу «Синтез», взамен вы получите всё, что пожелаете. В разумных пределах, конечно. Даю слово, что никто не узнает, как информация ко мне попала.
– Ваше слово стоит ровно ноль, – отбрил лже-Петрова Глеб. – Если утечку обнаружат, то я окажусь в ещё более поганом месте, нежели это.
– Странно, вам не кажется моё лицо знакомым? – проигнорировав вспышку раздражения собеседника, спросил лощёный. – Может, так я буду больше похож на того, кого вы знаете. – Он быстро повернул простенькое кольцо на безымянном пальце левой руки, и почти тут же его лицо мгновенно изменилось: возраст остался прежним, желтовато-карие глаза превратились в чёрные, в волосах появилась седина, подбородок из острого стал квадратным, а лицо продолговатым.
– Гришин?! – выдохнул Глеб, узнав одного из директоров «РосТеха».
– Именно, – вернув прежнюю личину, согласился собеседник. – Теперь я выполню вашу просьбу. Либо вы пойдёте со мной, и я дам вам новую жизнь, после того, как вы расскажите всё про «Синтез». Либо я заткну вам рот, и вы сдохните в этой камере от разрыва вашего дешёвого сердечка, которое, как ни странно, исправно работает. Правда, опять же, сначала я сожгу ваш мозг, предварительно вынув оттуда необходимую мне информацию. Решайте.
Глеб Северин – командир группы по особым поручениям корпорации «РосТех», никогда не страдал медлительностью, на принятия решения у него уходили доли секунды, и раньше, чем Гришин закончил говорить, он уже знал ответ.
– Вы берёте меня с собой, и я получаю новые руки и ноги.
– Мы договорились, – вставая, произнёс лощёный. – Оставьте свою голосовую подпись.
Из кейса, который раньше стоял на полу, появился цифровой лист, на котором отобразился новый контракт Северина. Гришин приложил его к стеклу капсулы, чтобы Глеб смог его прочесть.
Глаза инвалида стремительно бегали по строчкам, на прочтение двадцати трёх строк ушло чуть больше двадцати шести секунд.
– Я, Глеб Северин, личный номер 421337, заверяю подлинность данного контракта, соглашаюсь со всеми пунктами, – поставил Глеб свою звуковую подпись.
– Поздравляю вас, господин Северин, вы сделали правильный выбор. Прощайтесь с вашей конурой. – Гришин снял глушилку и сделал знак кому-то невидимому.
Глеб быстро повернул голову. Два парня в красной броне службы безопасности «РосТеха» подошли к капсуле. Один из них что-то приложил к пластику саркофага, в котором тут же появилась маленькая дырочка, и внутрь пошёл газ. Глеб в панике задержал дыхание, но, поняв, что бесполезно, вдохнул. Сознание погасло.
Глава первая. Вы можете всё
Глеб очнулся в белой стерильной комнате. Всё вокруг так и кричало о том, что он находится в операционной, совершенно пустой. Минуту он вертел головой, изучая обстановку. Вся техника была самой современной: новейшие медицинские роботы, многочисленные голографические экраны, на которые отражалось всё – от пульса до активности мозга. Дверь в операционную открылась бесшумно, хотя, открылось – не то слово, она просто исчезла, нанодвери появились на рынке всего пару лет назад и позволить их себе могли только состоятельные люди.
– Ну что ж, господин Северин, я сдержал своё слово, теперь ваша часть сделки, – произнёс Гришин, усаживаясь у его постели. Дверь за его спиной стала вполне обычной, как и облик самого директора «РосТеха».
– Что вы хотите узнать?
– Кто отправил вас в Осло? Что вы там делали? И почему в живых остались только вы?
– Все мертвы? – не слишком удивившись, спросил Глеб.
Гришин кивнул.
– Думаю, последний вопрос можно считать риторическим. Из вашего отряда и так уцелело всего трое, не считая вас. В течение четырёх месяцев остальные погибли при очень странных обстоятельствах. Подозреваю, что про вас просто забыли. Вы знаете, что начисления за ваше лечение в госпитале ветеранов велось с неподконтрольного анонимного счёта, владельца которого установить так и не удалось. Хотя откуда вам это знать? Но вернёмся к моим вопросам: кто приказал и что вам там было надо?
– Всё произошло в январе 2104 года. Мой взвод подняли по тревоге с приказом прибыть на закрытый корпоративный аэродром.
– Кто отдал приказ?
– Свенсон – начальник подразделения специальных операций.
– Он погиб спустя месяц, его флаер разбился при заходе на посадку, автопилот не учёл плохие погодные условия, – вставил свою ремарку Гришин.
– Туда ему и дорога, скот был порядочный, – вырвалось у Глеба.
– Что дальше произошло? – с нетерпением спросил директор.
– Дальше? Дальше началась чертовщина… Нас встретил невзрачный человек лет шестидесяти, сутулый, с тонкими руками. Его сопровождали два крайне неприятных типа в новейшей кибернетической броне. Такую, наверное, даже из танка не прошибить.
– Вы почти правы, – снова влез в рассказ Гришин. – «Преторианец» – новейший доспех для телохранителей. Для боевых действий непригоден, так как малоподвижен, но фактически неуязвим. Вы видели этого человека?
Из зеленоватого кольца на безымянном пальце появился голографический экран вполне приличных размеров, на котором высветилась фотография мужчины среднего возраста. Глеб несколько секунд всматривался в черты лица.
– Похож, но этот гораздо моложе, я не могу сказать точно.
– Не важно, – заметил собеседник, экран исчез. – Он ставил вам задачу?
Глеб кивнул.
– У меня было распоряжение Свенсона следовать его инструкциям. Он приказал проникнуть на объект, подавить сопротивление службы безопасности, захватить лабораторный комплекс и забрать оттуда учёного по фамилии Тилман и кейс размером шестьдесят на девяносто. И ни при каких условиях не допустить гибели первого и потери второго. Для операции нам предоставили подробный план комплекса, коды к системам безопасности. Нам стало известно всё, начиная от численности противника, его вооружении, и заканчивая расположением камер и охранных систем. Отдельно было подчеркнуто, что если комплекс перестанет существовать со всеми людьми – никто не опечалится. Значение имел только Тилман и его чемодан.
– Что находилось в том чемодане?
Глеб отрицательно покачал головой.
– Я не знаю.
– А хотели бы знать?
Глеб снова отрицательно покачал головой.
– Он стоил жизни мне и моим парням.
– Что было дальше? – с нетерпением спросил Гришин.
– Мы вылетели на спецтранспорте. Двадцать шесть человек и шесть десантируемых каров. Летели неизвестно куда, знали только, что предстоит сделать. Нас выбросили прямо над объектом. И сразу всё пошло не так. Нас обнаружили ещё на подлёте. В воздухе погибло семеро человек и два бронекара. Ещё один сразу подбили на земле. Мы взяли комплекс за двадцать минут. К тому времени нас осталось одиннадцать. Тилмана нашли без проблем, он ждал нас со своим чемоданчиком. Вывели его, подорвали объект. Я был против, но человек сутулого, которого навязали нам, лично произвёл подрыв. При погрузке в флаер нас атаковали войска «АйсКорп». Меня вытащили из горящего броневика и затащили на борт, больше я ничего не помню.